Кейт Форсайт - Старая сказка
В глаза Сибиллы светилось понимание.
— Время остановить невозможно, Селена. Поверь, я пыталась противостоять ему изо всех сил. Крутится земля, происходит смена времен года, меняется все. Ты была ребенком, а теперь ты стала женщиной и более не можешь быть мне полезной.
Вот этого я никак не ожидала и уставилась на старую ведьму расширенными от страха и изумления глазами.
— Но… я…
— Мне нужна кровь девственницы, — сказала она.
— Но я все еще девственница.
— Надолго ли? — И левая бровь ведьмы изогнулась характерным насмешливым образом.
— Навсегда, — пылко вскричала я.
Она криво улыбнулась.
— Ты собираешься уйти в монастырь и стать монахиней?
Я растерялась.
— Нет, но…
— Тогда тебе придется расстаться с целомудрием, по своему желанию или против него.
— Я скорее умру.
— Ты предпочитаешь смерть удовольствиям плоти? А я отнюдь не считала тебя глупой, Селена. Или настолько набожной, чтобы слепо верить всему, о чем болтают епископы и папы, с ханжески-лицемерным видом призывающие усмирять плоть, тогда как в первых рядах теснятся их любовницы и незаконнорожденные ублюдки. Неужели ты не понимаешь, что секс — это священная сила природы, полная мощи и страсти, жизни и радости? Ты не сможешь стать ведьмой, если не сумеешь овладеть этой силой.
Я молчала, чувствуя, как в животе у меня образовался ледяной комок. Я не могла думать ни о чем, кроме стонов животной боли, вырывающихся у матери.
— Ты очень красива, Селена, и сама наверняка знаешь об этом. Но ты должна понять, что твоя красота — это и благословение, и проклятие в равной мере. Если ты сумеешь воспользоваться ею разумно, она даст тебе силу. Но это же означает, что тебе придется выбрать сферу, применительно к которой ты предпочтешь ее употребить. В этом мире у женщины есть только три пути. Ты можешь быть или монахиней, или женой, или шлюхой. Какой ты выберешь?
— Я хочу быть ведьмой, как вы.
— В таком случае ты должна стать шлюхой.
На мгновение я потеряла дар речи — на меня нахлынули болезненные воспоминания и погребли под собой.
А потом я поняла, что Сибилла права. Монахиня заперта за высокими стенами и никогда не выходит наружу. Даже если верны истории о подземных ходах, по которым к ним пробираются их любовники, факт остается фактом — они навечно связаны службой своему богу и лишены свободы и власти. А в Венеции жены ведут почти такой же затворнический образ жизни, как и монахини. Во время карнавала мужчины берут с собой любовниц поглазеть на красочное зрелище, тогда как жены остаются дома с детьми. Они выходят разве что в церковь или навещают родственников, спрятав волосы под чопорными чепчиками и отгородившись от мира броней корсетов и юбок. Нет, такая жизнь не по мне.
— Должна предупредить тебя, что без приданого твои шансы на достойное замужество крайне невысоки, — продолжала Сибилла. — Может быть, ты сумеешь завоевать какого-нибудь лавочника, который польстится на твое красивое личико в надежде, что ты привлечешь к нему новых покупателей. От тебя будут требовать тяжелой работы, и да помогут тебе небеса, когда твоя красота поблекнет.
— Но разве не то же самое относится и к шлюхам?
— Да, но есть способы сохранить красоту на долгий срок, если вся работа, которую ты делаешь, заключается в том, чтобы лежать на спине, раздвинув ноги, и позволять мужчинам изливать в тебя свое семя. По крайней мере руки твои останутся белыми, а спина — прямой. А удачливая куртизанка зарабатывает не меньше капитана и вдвое больше негоцианта.
Об этом стоило поразмыслить. Ни за что на свете я не согласилась бы вновь сделаться бедной. Но я помнила отца и мать в постели, их стоны и прерывистое дыхание. Я недовольно скривилась.
— Не хочу, чтобы мужчины распускали на мне нюни и слюнявили меня всю, с ног до головы.
Сибилла развеселилась.
— Все не так плохо. Не исключено, ты даже начнешь получать от этого удовольствие.
— Я так не думаю.
— Тогда тебе прямая дорога в монахини, потому что только так можно избежать общения с мужчинами. Жена продает свое тело с такой же обреченностью, что и любая шлюха, хотя и за иную плату.
— Я могу остаться здесь, с вами? — совершенно по-детски взмолилась я.
— Нет, если только ты не сможешь быть мне полезна. Даже если еще на какое-то время ты сохранишь свою девственность, твоя кровь потеряет свои свойства, как только у тебя начнутся месячные. Мне нужно найти новую девочку, которая только приближается к тому, чтобы стать женщиной. Серджио уже ищет ее на улицах, хотя мне представляется, что в наше время становится все труднее отыскать девственницу в Венеции. Как знать, быть может, придется обращаться в монастырь.
— А какую пользу я смогу приносить вам, если стану проституткой?
— Ты будешь приносить мне деньги, — ответила Сибилла. — Времена нынче нелегкие, а я уже стара. Мужчины больше не желают платить, чтобы вкусить моей плоти. А вот ты, напротив, свежа и сочна, как персик, и любой мужчина с радостью выложит кругленькую сумму, чтобы распробовать тебя.
— Вы станете сводницей?
Сибилла улыбнулась.
— Нет, не я. Их и без меня в Венеции больше чем достаточно. Нет, я просто позволю тебе заплатить за возможность переписывать мои секреты.
Кровь прилила к моим щекам. Я быстренько опустила глаза, сделав вид, будто не понимаю, что она имеет в виду, а сама тем временем лихорадочно размышляла над ее словами. Монахиня, жена или проститутка. Похоже, у меня и впрямь нет выбора.
Так оно и вышло. Моя девственность была продана пожилому мужчине, от жировых складок волосатого тела которого и жуткого запаха изо рта меня едва не стошнило. Однако все закончилось очень быстро, и я вручила Сибилле пухлый кошелек, притом что и себе я купила бархатное платье, жемчужное ожерелье и благовония из Аравии. Серджио все-таки отыскал Сибилле костлявую маленькую девственницу из доков, с радостью согласившуюся предоставить свое запястье и кровь ведьме в обмен на теплую постель и сытную еду каждый день. Я же превратилась в ученицу Сибиллы днем и куртизанку по ночам.
Первую я любила, а вторую ненавидела. Отличный манеж для будущей ведьмы.
Lazzaretto[122]
Венеция, Италия — июль 1510 года
Чума обрушилась на Венецию летом 1510 года, подобно граду отравленных стрел.
Первой в нашем доме заболела маленькая девственница. Поначалу она пожаловалась на легкое недомогание и даже отказалась от своей миски spezzatino di manzo.[123] Но потом лихорадка у нее усилилась, и наш повар — круглолицый и пухлый мужчина по имени Басси — послал за Сибиллой. Она взяла с собой настойку измельченной ивовой коры, пиретрума девичьего и лавандовой воды, а также собрала высушенные цветки липы и бузины, чтобы приготовить жаропонижающий чай.
