К. Харрис - Когда рыдают девы
– Я не знала и не желала знать. Ушел. Только это имело для меня значение.
Девлин направился к двери, но на пороге запнулся и оглянулся туда, где сестра по-прежнему стояла с прижатыми к телу руками и раскрасневшимся, перекошенным от злобы и еще какого-то чувства лицом.
Себастьян не сразу распознал выражение, но затем понял.
Она торжествовала.
Сэр Генри Лавджой медлил на пороге полицейского управления на Боу-стрит, кривясь при виде нескончаемого потока, который сильный ветер бросал в разные стороны. Вода падала стеной с карнизов, заливала канавы, била в стекла высоких окон. Вздохнув, магистрат уже собирался открыть зонтик и шагнуть в этот потоп, когда заметил джентльмена, двигавшегося от «Бурого медведя» в его сторону.
Высокий, с военной выправкой незнакомец, который, казалось, не замечал разгулявшейся стихии, перепрыгнул через бурный водосток, взметнувши вверх многочисленные пелерины своего плаща, остановился на тротуаре и спросил:
– Сэр Генри, не так ли? Я полковник Уркхарт.
Тяжело сглотнув, Лавджой неуклюже поклонился. Всем было известно, что полковник – человек могущественного лорда Джарвиса.
– Чем могу помочь, сэр?
– Я слышал, вы руководите поисками убийцы семьи Теннисонов?
– Да, это так. На самом деле, я как раз…
Уркхарт подхватил магистрата под локоток и потянул обратно к двери полицейского управления.
– А давайте-ка найдем какое-нибудь сухое и уединенное местечко и немного побеседуем, ладно?
ГЛАВА 41
С недавних пор у Кэт Болейн вошло в привычку захаживать на цветочный рынок на Кастл-стрит, неподалеку от Кавендиш-сквер. Она обнаружила, что среди пестрых рядов роз, лаванды и ярких букетиков обретает редкое, неуловимое ощущение умиротворения. Порою прелесть трепещущих лепестков или тончайшее дуновение знакомого аромата так кружили голову, что переносили актрису назад во времени в другую страну, другую жизнь.
Шедший с утра дождь только-только стих, оставив воздух прохладным, чистым и сладко пахнущим влажным камнем. Небрежно повесив на локоть корзинку, Кэт какое-то время бродила между лотками. И лишь когда остановилась возле торговца, продававшего в горшках апельсиновые деревца, почувствовала, что за ней наблюдают.
Вскинув голову, она натолкнулась взглядом на высокую даму в модном прогулочном платье из зеленой тафты с бархатной отделкой. У аристократки был римский нос и проницательные серые глаза ее отца и свой собственный удивительно чувственный рот.
– Знаете, кто я? – спросила новоиспеченная виконтесса Девлин голосом, который мог бы составить ей состояние на сцене, родись она не на столь высокой ступени общественной лестницы.
– Знаю.
Словно по молчаливому согласию обе женщины повернули к Оксфордскому рынку, проталкиваясь мимо негритянского оркестра и выкрикивающих разносчиков, торгующих всякой снедью – от яблок до жареных угрей. Через некоторое время актриса заговорила:
– Полагаю, вы неспроста разыскали меня.
– Известно ли вам, что Девлина прошлой ночью чуть не убили?
Кэт ощутила внезапный укол страха, от которого заболело в груди и стеснило дыхание.
– С ним все хорошо?
– Да. Но человек, стоявший рядом, мертв – застрелен в сердце с расстояния примерно в три сотни ярдов.
Актриса знала только одного человека, способного на подобный выстрел. Двух, если считать самого Себастьяна. Однако она оставила свое знание при себе.
– Кажется, вы знакомы с неким хозяином таверны по имени Джейми Нокс, – продолжала виконтесса.
– Я слышала о нем, – осторожно отозвалась Кэт.
– Должна сообщить, мне немало известно о Расселе Йейтсе и его разнообразных… предприятиях, – покосилась на нее Геро и после паузы добавила: – Эти сведения исходят не от Девлина.
Кэт слишком хорошо понимала, что подразумевалось. Ее столкновение с отцом этой женщины, лордом Джарвисом, было жестоким, устрашающим и смертельно опасным. Вельможа обещал актрисе пытки и мучительную смерть, и, хотя запугивания прекратились, угроза не исчезла. Скорее всего, Джарвис просто выжидал подходящий для нанесения удара момент. Кэт пришлось призвать на помощь всю свою актерскую выучку, чтобы голос звучал по-прежнему спокойно.
– И?
– Нетрудно догадаться, что Нокс – один из… назовем их так, «компаньонов» вашего супруга?
Резко остановившись, актриса развернулась лицом к спутнице:
– Что вы хотите этим сказать?
Та твердо встретила ее взгляд.
– Я считаю, мистер Нокс представляет для Девлина опасность. Мне также кажется, что вы знаете о хозяине таверны больше, нежели желаете открыть – даже Себастьяну.
Потемневшие облака нависли над головой, снова обещая дождь. В ветре ощущалась сырость и землистый запах овощей на рыночных прилавках.
Когда Кэт промолчала, виконтесса заметила:
– Мне понятны сложности, возникающие из-за разделенной преданности.
– Что ж, – ошарашено хмыкнула актриса, продолжая путь, – полагаю, это еще один момент, который у нас с вами общий, не правда ли?
– Мой отец по крайней мере не пытается убить Девлина.
– Вы так уверены? – покосилась на собеседницу Кэт.
В глазах леди что-то вспыхнуло и тут же спряталось. Какое-то время спутницы молча шагали вдоль края площади, затем Геро сказала:
– Мне не известно доподлинно, что вызвало прошлой зимой отчуждение между вами и Себастьяном. Но, полагаю, он по-прежнему вам не безразличен – хотя бы настолько, чтобы не желать видеть его раненным. Или мертвым.
– По-моему, вы недооцениваете своего мужа.
– Он смертен.
Кэт снова остановилась. Ветер хлопал полотняными навесами на рыночных лотках, гонял по мокрой брусчатке сорванные листовки.
– Зачем вы пришли ко мне?
Серые глаза неожиданно весело блеснули.
– Разве это не очевидно?
– Бог мой, – прошептала озаренная пониманием Кэт. – Вы любите его.
Вместо ответа виконтесса просто наклонила голову и заспешила вперед.
– Почему вы так боитесь подтвердить это? – окликнула вслед актриса. – Не желаете признаться в своих чувствах даже себе самой?
Ей казалось, Геро не остановится. Но та, наоборот, запнулась и оглянулась:
– Я ожидала, что вам это яснее, чем кому бы то ни было.
– Мы с ним больше не любовники, – сказал Кэт, зная, что именно подразумевала собеседница. – Уже почти год.
– Да, но это не значит, будто он до сих пор не питает к вам теплых чувств… как и вы к нему.
– Девлин всегда будет любить меня, независимо от того, кого еще полюбит. Он нелегко заводит душевные привязанности, но если впускает человека в свое сердце, то навсегда. Такова уж его натура. Вот потому он всегда будет дорожить Гендоном, как бы ни желал обратного.
