Прекрасная колдунья - Гарнетт Джулиана

Кейлин встала и слегка дрожащими руками расправила юбки.

— Долгое время я ненавидела тебя за это. И вот теперь ты здесь, а мне иногда кажется, что я по-прежнему ненавижу тебя!

Она повернулась, чтобы уйти, но Рон остановил ее единственным словом, произнесенным хриплым и нетвердым голосом:

— Подожди, — сказал он.

Она бросила на него гордый вызывающий взгляд, напомнивший ему Джину. И тут Рон увидел, как она еще молода, как уязвима и напугана — заброшенная в этот враждебный мир точно так же, как и он сам когда-то. Он протянул руку, предлагая забыть старое, хотя и не был уверен, что она ответит на этот дружеский жест. Какое-то время царило молчание. Потом Кейлин судорожно вздохнула и прижалась к его груди.

— Я рада, что ты вернулся, Рон!

Эти простые слова, словно родниковой водой, омыли ему душу, и он улыбнулся в ответ.

— Как хорошо оказаться дома, Кейлин! Как хорошо…

Нет, это еще не освободило его полностью, не вырвало с корнем ту боль от сознания несправедливости и предательства, которая накопилась за много лет. Но простой жест этой девушки, его сестры, о существовании которой он даже не знал, пока не вернулся, облегчил его душевные муки больше, чем он мог себе представить. Конечно, это не было окончательным избавлением, но это было все же его началом…

«Праздничная береза» была водружена в самом центре деревни в канун Иванова дня. Она была украшена гирляндами и увенчана флюгером, сделанным из позолоченных перьев и струящихся по ветру лент. Под флюгером на березе развевался флаг, и самые дюжие деревенские парни сторожили ее, чтобы не украли жители соседней деревни.

— Ты можешь смеяться, — сказала Кейлин Джине, — но деревня, потерявшая свою «праздничную березу», будет опозорена на долгие годы. Крестьяне относятся к этому всерьез. Но если мы сами сможем украсть такую же из соседней деревни, нас будут очень уважать, — добавила она.

— И они еще называют меня язычницей, эти погрязшие в суевериях люди! — пробормотала Джина, качая головой, а Кейлин разразилась веселым смехом. — А как, по-твоему, меня здесь до сих пор считают ведьмой?

— Скорее феей, — усмехнулась Кейлин. — За твои колдовские глаза.

— Боже, как мне это надоело!

Джина снова оглядела двор замка — наверное, уже в сотый раз. Рон все еще разговаривал с какими-то людьми, ей незнакомыми. Хотя одного из них она как будто бы помнила: его называли сэром Никласом и одно время считали врагом. Значит, он тоже решил присоединиться к Рону? Это было бы прекрасно. Вообще предложение сэра Роберта провести турнир по случаю празднования Иванова дня пришлось очень многим по вкусу, и замок буквально ломился от гостей.

Ее взгляд лениво скользнул по рыцарям и солдатам. Только немногие из них были вооружены: Рональд, сэр Роберт, сэр Клайд… Остальные носили только кинжалы, ни у кого не болтался на боку смертоносный меч.

Внезапно Джина ощутила какое-то дурное предчувствие. Оно холодком пахнуло в душу, и девушка сразу замерзла, словно оказалась раздетой на дворе зимой. Что именно на нее так подействовало, Джина не могла понять. Но, застигнутая врасплох силой этого впечатления, замерла, словно в столбняке.

— Ты пойдешь сегодня ночью ворожить? — спросила Кейлин, выведя ее из оцепенения, и Джина с облегчением повернулась к ней.

— А как это? — спросила она.

— Ночью все незамужние женщины отправляются к источнику стирать одежду. Согласно древним поверьям, пока бьешь белье вальком, нужно несколько раз произнести: «Суженый, суженый, постирай со мной, муж ты мой!»

— И что же будет? — засмеялась Джина.

— Ничего-то ты не знаешь! Так говорят, чтобы приворожить мужчину навеки, — пояснила Кейлин и с лукавой улыбкой взглянула на нее. — Испробуй это на моем брате!

Джина опустила взгляд на цветы, которые вплетала в гирлянду, и пожала плечами, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно беззаботнее.

— С чего ты решила, что я хочу быть женой твоего брата?

— Не нужно быть ясновидящей, чтобы заметить это. Но не беспокойся — я никому не скажу.

Джина резко подняла голову и наткнулась на твердый взгляд Кейлин. Девушка не отвела глаза, не уклонилась, а прямо смотрела на нее. Странно! Джина привыкла к тому, что немногие люди способны были выдержать ее взгляд. Разве что Элспет и Бьяджо — да и то лишь в том случае, если не боялись, что она прочтет их мысли. И еще, конечно, Рон… Может быть, все дело в том, что Кейлин — его сестра? Неужели над ними обоими ее дар бессилен? Джина нахмурилась, а Кейлин, поспешила сменить тему разговора.

— Вечером рыцари собираются бросать жребий, — кто против кого будет выступать завтра на турнире. Кстати, я разрешила сэру Брайену носить мои цвета. Пусть, если хочет…

Последние слова Кейлин произнесла таким небрежным тоном, что Джина улыбнулась.

— А я уже все подготовила для моего сюрприза. Бьяджо говорил тебе о нем?

— Только то, что ты, не иначе, опять попадешь в беду. Он уже заранее боится, потому что все твои блестящие идеи кончаются для него кровопусканием. Или вашим бегством ради спасения жизни.

— Некоторые — да, но не все. — Джина улыбнулась и покачала головой, стараясь отбросить вновь возникшее дурное предчувствие. — Он просто никогда не слушает моих указаний. Он считает, что и сам все знает, а потом… ну, ты можешь себе представить, что бывает потом. Но на этот раз я уверена, что представление выйдет на славу. Оно буквально изумит всех! И для этого достаточно, чтобы Бьяджо просто делал то, что я ему скажу.

— Гм. Не понимаю, зачем тебе вообще все это нужно. Я, конечно, не знаю тут всех деталей, но твоя затея мне кажется рискованной.

— Это совсем не опасно! Я видела такое однажды на Кипре. Вышло очень впечатляюще.

Джина замолчала, прикусив губу. Кейлин вовсе не обязательно знать, почему она решила во что бы то ни стало устроить этот сюрприз. Как могла она признаться, что хочет, чтобы Рон восхитился ею, был покорен ее ловкостью и умом? Возможно, тогда он скажет наконец-то, что любит ее, что ни одна женщина не может сравниться с ней… И тогда в груди исчезнет то ощущение пустоты, которое так угнетало и беспокоило ее.

Вздохнув, Кейлин опустилась на скамью и оперлась локтями о спинку.

— Ах, на Кипре… А я вот никогда не покидала Уэльс. Хотя, по правде говоря, никуда не хочу уезжать. Мне и здесь нравится.

Джина бросила на нее недоверчивый взгляд.

— Не могу себе представить этого.

— Почему? — улыбнулась Кейлин. — Разве нет на свете места, где бы ты готова была прожить всю жизнь?

Джина сразу подумала о своем доме, о белоснежных башнях и минаретах, о том, как солнце золотит купола на закате, о легком ветерке и аромате апельсиновых деревьев… Вспомнила мозаичные плитки, которыми был вымощен главный двор, позолоченный фонтан в виде морского чудовища, извергающего воду изо рта, и ярких живых рыбок, плавающих в чаше этого фонтана. Там шелковые занавеси шевелились, мягко колеблемые легким ветром, а нежные звуки струнных инструментов словно аккомпанировали им. Да, она все еще тосковала об этом! Тосковала по матери, об отце, который, лаская, называл ее «цветок», «захарат»…

Впрочем, в последнее время Джина замечала, что ей все труднее припомнить эти сцены с прежней отчетливостью. Другие образы вторгались в ее воспоминания! Рон — такой, каким она в первый раз увидела его: солнечный бог на черном коне с сияющим нимбом золотых волос. Такой красивый и высокомерный, что дух захватывало! А потом поляна, голубое небо и цветущий боярышник над ними… Светло-серые глаза Рональда, его руки, ласкающие ее и уносящие далеко-далеко, в какие-то волшебные сферы, так что все остальное уже не имело значения!

Джина считала подобные мысли изменой своей памяти о доме, изменой своему пророчеству. И все же временами она не могла отделаться от чувства, что было бы не так уж плохо навсегда остаться с Роном в Уэльсе, не расставаться с ним никогда…

— Джина?

Словно очнувшись, она посмотрела на Кейлин и глубоко вдохнула.