Сьюзен Флетчер - Колдунья
Пусть вам будет тепло сегодня вечером. Пусть тепло нашего мира хранит вас.
Джейн, я не стану писать о ней сегодня. Я не буду рассказывать тебе, о чем она говорила, потому что для этого придется потратить чернила, и время, и свет — а у меня их не так много. Я напишу тебе о том, о чем давно должен был написать или поговорить. Мы словно два дерева с переплетенными ветвями — ты и я, но все же между нами остаются тайны, о которых мы не говорили. Одна тайна.
Любовь моя, я не хочу причинять тебе боль. Но сегодня вечером все, о чем я думал, — это ты и наша потерянная девочка. Наша маленькая дочь, чье рождение и смерть произошли почти пять лет назад. Я знаю, что ты просила меня не возвращаться к этому и не упоминать о ней. Ты сказала, что если мы не будем говорить о ней, то не потревожим ее памяти, но мы же думаем о ней, правда? Ты же понимаешь, что моя вера и долг не сотрут воспоминания о ней. Этого не может быть. Я не видел ее, как ты, но я помню твое лицо. Я чувствовал горе. Мы никогда не говорили об этом.
— Нам повезло, что у нас есть сыновья, что они живы и здоровы, — сказала ты. — Большинство женщин теряют ребенка или даже двух. На все воля Божья.
Но почему мы больше не говорим об этом? Почему ты чувствовала себя пристыженной? Какой в этом может быть стыд? В последующие дни и недели ты вздрагивала от моего прикосновения, словно мои руки причиняли тебе боль. Наша дочь пришла в этот мир синей от удушья, но с некоторыми такое должно случиться. В нашей жизни могут случаться неудачи, но их не бывает у Господа.
Неужели ты когда-нибудь думала, что я стал меньше любить тебя из-за этого? Я беспокоюсь, что тебе казалось так. Говорить с тобой о нашей потере было тяжело, мне казалось, что разговоры о ней могут чрезмерно усугубить твою боль. Но теперь я пишу об этом. Пишу то, что не сказал на словах, хотя должен был сделать это с того самого мига, как мы обо всем узнали. Моя любовь не стала меньше. Джейн, я люблю тебя даже больше из-за этого — за непоколебимое выражение твоего маленького лица, с которым ты принимала гостей, когда твое сердце, должно быть, было разбито. Ты была так слаба в те дни. Но все-таки находила в себе силы с высоко поднятой головой встречать гостей и предлагать чай.
Тут нет ничего достойного порицания. Я знаю тебя, любовь моя, я знаю, что ты коришь себя. Я видел тебя в саду, когда ты вглядывалась в траву, и знаю, ты думала, это твоя вина, что наша дочь родилась мертвой. Не кори себя. Господом ей было предначертано знать только ту жизнь, что она провела, свернувшись клубочком у тебя в животе. Это была очень хорошая жизнь.
Разговоры о смерти не могут ничего ухудшить или изменить. Наша дочь не страдает, когда мы говорим о ней. Нашей девочки нет, но давай поговорим о ней? Давай в некотором роде дадим ей вторую жизнь?
Будь великодушна к себе. Не пытайся понять замысел Божий или Его мудрость — это никому из нас не дано. Не считай годы тайком от меня. У нас четверо сыновей, таких сильных и любознательных; я ежедневно возношу благодарность Господу, даже чаще чем ежедневно. Четверо сыновей и такая жена, как ты. Я не могу просить о большем. Я никогда даже не мечтал о половине подобного счастья. Джейн, будь к себе великодушна.
Я по-другому читаю Библию в эти дни. Страницы отсырели, и труднее различать буквы. Но если раньше я в основном искал руководства, то не его ищу теперь.
Я ищу доказательство того, что мои тайные мысли достойны и благородны. Потому что бывают странные минуты, Джейн, когда я думаю так, как не думал раньше.
«По милости Господа мы не исчезли, ибо милосердие Его не истощилось. Оно обновляется каждое утро; велика верность Твоя!» (Книга Плач Иеремии 3: 22–23).
Теперь я отужинаю и отправлюсь в постель. Преданный тебе всем существом даже здесь, в Шотландии, Чарльз
VIII
Если достоинства этой травы сделают вас ее поклонником (так и произойдет, если вы достаточно мудры), приготовьте из нее сироп для внутреннего применения, мазь и притирку для наружного и всегда носите ее при себе.
О живучке ползучейВчера я говорила о рождении новой жизни, словно с моей уже покончено. Я говорила о крови и грязи, и о том, как он появился на свет — новый Макдоналд, с туманными глазами матери и рыжими волосами отца, и о том, как я обрадовалась, что он жив. Обрадовалась его розовым ручонкам.
Сегодня мне уже не так плохо. И я думала обо всем хорошем, что видела и чувствовала. Я провела ночь, перебирая в памяти добрые мгновения. Я говорила себе, что я спасала жизни, — я говорила: «Направляйтесь в Аппин и не доверяйте тем людям», и эти слова спасали жизнь за жизнью, жизнь за жизнью.
Но я забегаю вперед. Я еще не рассказывала об этом.
Роды, младенцы — была ли у меня надежда на такое? Я не могу вспомнить. Не помню, чтобы я играла в куклы в Торнибёрнбэнке или придумывала имена для своего нерожденного ребенка. Не скажу, что я когда-то мечтала стать матерью, сначала я должна полюбить. Мужчина должен был полюбить меня, и взять в жены, и раздеть у огня — только он и я. Только так. Он бы двигался на мне и чувствовал меня, и мы бы осыпали друг друга такими неистовыми поцелуями, что нам бы пришлось остановиться и отдышаться, и тогда мы бы рассмеялись. Вот на что я надеялась. Я так страстно мечтала познать и ощутить любовь, но никогда не верила, что она придет ко мне. Я никогда не думала о детях. Я понимала, что надежда слишком призрачна.
Сейчас, когда я на пороге смерти, я думаю об этом. Вы можете представить? Меня? Круглую, как ягода ежевики, с ребенком внутри? Я сомневаюсь, что сделала бы хоть шаг. Я бы могла лишь стоять или валиться вперед, как немощная старуха. А как бы мне, такой маленькой, удалось вытолкнуть ребенка? Я крошечная. Мышка. Маклейн спросил: «Почему ребенок склонился ко мне?» — ему показалось, что я ребенок. Многие думали так.
Я не создана для материнства. Я должна говорить себе это — мир не дал мне всего необходимого для этого. Сердце и голову — да, но не такое тело, как у Сары. От этого мне немного грустно. Но я киваю и понимаю — не все люди одинаковы, и я рада, что это так. Я люблю разнообразие жизни. Я как болотник Слива и моя пукающая лошадь.
Но я представляла себе это. Я одним лишь глазком заглядывала в мечты, которым не суждено сбыться, но какой от того может быть вред? Ведь я сижу на цепи? У меня могла бы быть дочь, и я рассказывала бы ей сказки. Я бы показала ей росу на листьях. Ее отец качал бы ее, а она бы хохотала и хохотала.
Я не мать. Я не буду матерью. И я ничего не узнаю об этом мире, и мне бывает немного больно в часы одиночества, в дождливые дни. Но от этого я не становлюсь менее человеком, менее девушкой. Я вызволила в наш мир ребенка Аласдера и Сары. Я спасала жизнь тем, кто подарит жизнь другим в свою очередь. Через сотню лет людей, спасенных мной, станет еще больше.
