Анна Грейси - Ловушка для невесты
— Я встречал её лишь однажды, но да, она кажется довольно милой.
Котёнок прыгнул и погнался за комочком шерсти.
— Красивая?
— Очень.
Она кивнула.
— И богатая?
— По-видимому. И она уже согласилась, чтобы нашего первенца растил мой брат со своей женой.
Аиша потрясённо посмотрела на него:
— Что? Но почему?
Рейф пожал плечами.
— В конце концов, он будет наследником… семейного дела. Джордж хотел подготовить его к этому.
Лоб девушки прорезали морщинки:
— Звучит так, будто вам всё равно.
Он сурово ответил:
— Ко мне это не имеет никакого отношения. Они всё это решили без меня. Я лишь… инструмент. — Звучит лучше, чем жеребец. И он до сих пор не мог выразить словами гнев, который почувствовал, узнав про этот план. Как будто его не заботило, что случится с его ребёнком.
Джордж сообщил о согласии Лавинии, представляя это так, словно Рейф должен был быть доволен, что его сын не будет создавать суматоху в его жизни. Он говорил это прямо как их отец.
Рейф мог бы вознегодовать на брата за это, но всё же не мог не радоваться тому, к чему его это в итоге привело — к погоне за химерами в Египет[В оригинале «his wild-goose chase into Egypt», что в русском языке можно перевести как «за семь верст киселя хлебать», «предаваться несбыточным мечтам», «искать вчерашний день», «погоня за несбыточным, недостижимым»]. Он улыбался, пока Аиша шутливо боролась с котёнком. Его маленькая химера.
Она медленно проговорила, пытаясь найти ему оправдание:
— Полагаю, вы знали, что можете доверять выбору брата. Он должно быть хорошо вас знает.
Рейф фыркнул:
— Да он едва меня знает. Мы росли раздельно.
— Почему?
— Моя мать умерла, когда я был маленьким… всё в порядке, — быстро добавил он, увидев выражение сочувствия на её лице. — У меня смутные воспоминания о ней. Но после этого отец не захотел, чтобы я путался под ногами. Джордж был наследником, и отец проводил всё свое время, обучая моего старшего брата всему необходимому в его будущем положении.
— Но это ужасно.
Он тряхнул головой:
— Если хотите знать правду, внакладе остался Джордж. Мой отец был жутким занудой, постоянно бубнящим о семье и о том, как она важна. Так что Джордж вырос под влиянием старика и оказался точно таким же, в то время как я жил с бабушкой, матерью моей матери.
Аиша подняла котёнка и, поглаживая его, мягко заметила:
— А Вам ведь нравилось у бабушки, верно? Это я могу точно сказать. Она была подругой моей бабушки?
— Да, была. И да, самое счастливое время своей жизни я провёл у бабушки. — Он лёг обратно на постель, вспоминая… и сон сморил его.
Хорошо, что он уснул, размышляла Аиша. Сон, хорошее питание, физические упражнения и свежий воздух скоро восстановят его.
Она раздумывала над историей, которую он ей рассказал. Так… хладнокровно. Говорят, что англичане хладнокровны, но до этого она ни разу не видела тому доказательств.
Вырасти, едва зная собственного отца и брата? Что он сказал об отце? Мой отец не хотел, чтобы я путался под ногами. Каким отцом надо быть, чтобы отослать такого славного сынишку, как Рейф, на воспитание матери своей жены? Нужды в том не было: он же был, несомненно, богат. Он просто был… незаинтересован.
Она взглянула на Рейфа, спящего на кровати, такого невероятно красивого. Каким человеком надо быть, чтобы позволить брату выбрать для себя невесту, не озаботившись узнать о ней что-нибудь? А отстаивать необходимость женитьбы на другой женщине, чтобы пресечь слухи?
И какой женщиной надо быть, чтобы отдать своего ребёнка на воспитание другим людям? Лишь страшная нужда заставила бы Аишу отказаться от своего ребёнка.
К каким же людям она направлялась?
Рейф проспал большую часть дня, восстанавливая силы. Аиша проводила время, играя с котёнком, упражняясь в вязании, которое она начала с миссис Гренвилль (та прислала его с Хиггинсом), или читая. У Рейфа в чемодане оказалось несколько книг, и Аише доставило истинную радость снова получить возможность читать.
Вечером они вместе прогуливались по палубе, наслаждаясь вечерним бризом и видом появляющихся звезд. После ужина Аиша спросила Хиггинса, смог ли он найти дополнительный матрас или гамак.
— Простите, мисс, — ответил тот, отводя взгляд. — Я не смог ничего достать.
— Потому что вы приказали ему не искать, сознайтесь? — обвиняющее сказала она Рейфу после ухода Хиггинса.
— Неужели я сделал бы такое? — во взгляде его пряталась улыбка, показывая, что она была права, и что ему всё равно, если она узнает.
— Вам должно быть стыдно, — бросила Аиша.
— О, мне стыдно, — сказал он. Улыбка сместилась к губам и приобрела форму волчьей.
Но он не смог не дать Хиггинсу найти несколько дополнительных одеял, не тогда, когда Аиша заметила, как холодно было прошлой ночью. У того было слишком мягкое сердце, чтобы послушаться хозяина в этом случае.
Поэтому когда пришло время ложиться спать, Аиша положила Клео в корзину — они решили, что приучить котёнка спать в ней было хорошей идеей, это облегчит путешествие, — а затем устроила постель для себя на полу рядом с корзиной котёнка.
— Что вы делаете? — сердито спросил Рейф, когда она завернулась в одеяло.
— Неужели не понятно? — Она улеглась на приготовленное место.
— Нет, это чрезвычайно утомительно. — Он выбрался из кровати с многострадальным выражением лица.
— Мне всё равно, если вы ляжете рядом со мной на полу, — сказала Аиша. — Я не позволю обмануть себя во второй раз, а вы долго на полу не продержитесь, — и она закрыла глаза.
— Я не собираюсь спать около вас на полу. На кровати гораздо удобнее, — сказал он. — Видите? — И, взяв её одеяло за концы, он поднял Аишу и перенёс прямо на кровать. Одно движение — и она выкатилась из своего одеяла.
Он скользнул в постель рядом.
— Так-то лучше, — сказал Рейф, и когда она открыла рот, чтобы выразить недовольство, он просто наклонился и поцеловал её.
Аиша инстинктивно отпрянула, но он обхватил пальцами её затылок и нежно, непреклонно завладел губами, её ртом. Она подняла руку, чтобы оттолкнуть его, но каким-то образом, где-то в промежутке между двумя ударами сердца, её порыв просто… растворился.
Его язык вторгался в её рот, ищущий, требовательный, смущающий чувства.
Плеск волн, скрип корабля, пение ветра в парусах — всё исчезло. Был лишь он, лишь она, лишь это мгновение. Омытое морем ощущений.
Острый вкус мужчины, близкого и до боли знакомого. Запах его кожи, абсолютно мужской — Рейф, и гладкое бельё, и голод.
Жар медленно расползался по коже.
