Виктория Холт - Черный лебедь
— Генри сейчас в Лондоне. Если бы кто-нибудь поговорил с ним…
— Например, ты? — предложила я.
Она покачала головой.
— Нет, при мне он просто сходит с ума. Мне кажется, что он в одно и то же время и любит меня, и ненавидит. Он знает, что я собой представляю. Он не поверит мне… И к тому же, мне кажется, он презирает себя за любовь ко мне. Ты, всегда такая хладнокровная и рассудительная, и не можешь этого понять…
— О нет, могу. Я знаю, какой ты бываешь, и, тем не менее, продолжаю любить тебя. За свою жизнь ты натворила много ужасного, Белинда. Вспомни Патрика и Ребекку… и все-таки они простили тебя, не знаю, почему. Так что чувства Генри Фаррелла мне понятны.
Она подошла ко мне и неожиданно обняла меня:
— Ты поможешь мне, правда, Люси? Я думаю, ты сумеешь.
— Каким образом?
— Возможно, он послушается тебя.
— Почему? С какой стати? Он меня не знает. Мы никогда не встречались.
— Он знает о тебе. Я часто рассказывала про тебя.
Он сказал: «Кажется, твоя Люси — очень милый человек. Судя по твоему описанию, она должна понравиться мне».
— Я удивлена тем, что твое описание породило такое уважение ко мне.
— Перестань выражаться, как гувернантка. Дело слишком серьезное. Я думаю, если бы ты встретилась с ним и спокойно поговорила, объяснила ему, что я никогда не вернусь обратно, что теперь я счастлива с Бобби… Ведь я нашла именно то, что искала. Если бы Генри вернулся в Австралию и забыл обо мне…
— В этом случае ты осталась бы его женой.
— Никто об этом не узнает.
— А ребенок? Он будет незаконным.
— Я же сказала, никому не нужно знать об этом.
— Было бы лучше договориться обо всем ясно и четко. Предположим, Генри Фаррелл согласится уехать и отказаться от прав на тебя — и всю оставшуюся жизнь это будет висеть над тобой. Ты всегда будешь бояться, что все раскроется. К тому же надо подумать о ребенке.
— Но что еще я могу сделать?
— Ты могла бы сознаться Бобби в том, что натворила. Я думаю, ты обязана сделать это. Он добрый, славный и нежно любит тебя. Он не захочет расстаться с тобой.
Она медленно кивнула.
— Ну, а потом?
— Нужно убедить Генри Фаррелла согласиться на расторжение брака. Вероятно, это можно сделать без шума. Потом вы с Бобби, опять же без шума, поженитесь и будете жить по-прежнему.
Она захлопала в ладоши, восхищенно глядя на меня.
— Это то, что нужно, Люси. Ты попала в точку.
Ее глаза засияли, и я поразилась тому, как быстро у нее меняется настроение.
— Тебе еще предстоит получить согласие Генри Фаррелла, — напомнила я. — Это может быть непросто. Напрасно ты считаешь, что все должны поступать так, как тебе угодно.
— Я уверена, что его можно убедить.
Это было характерно для Белинды. Я хотела объяснить ей, что у других людей есть собственная жизнь и для них свои интересы не менее важны, чем для Белинды — ее интересы. Она же, видимо, считала, что теперь, когда мы нашли возможное решение вопроса, остается манипулировать людьми так, как драматург манипулирует актерами, то есть заставить их говорить и действовать в соответствии с нашим замыслом.
Она была возбуждена. Ее глаза сверкали, красивое личико светилось. Я поймала себя на том, что улыбаюсь ей. Я понимала, сколь привлекательной и даже неотразимой она может быть.
— Теперь я знаю, что нам нужно делать, — сказала она.
Я взглянула на нее вопросительно, и она продолжила:
— Ты съездишь и встретишься с Генри Фарреллом.
Ты точно объяснишь ему, как поступить.
— Белинда! Да он меня и слушать не захочет!
— Ты можешь рассказать ему, как я счастлива, что у меня будет ребенок от Бобби. Скажи, что ему необходимо согласиться на развод, не поднимая шума, и тогда я смогу выйти замуж за Бобби, потому что у меня будет ребенок, а интересы детей всегда следует соблюдать.
— Мне кажется, именно ты должна встретиться с ним и все это объяснить.
Она печально покачала головой:
— Меня он слушать не станет, Люси. В моем присутствии он безумеет от ярости. Люси, пожалуйста, сделай это для меня. Пожалуйста, встреться с ним.
Объясни ему все, как ты умеешь, спокойно и обстоятельно, чтобы он понял. Ты это можешь. Ты так хорошо умеешь объяснять и рассуждаешь очень логично. Я уверена, что ты сумеешь убедить его.
— Мне это кажется смехотворным. Я не знаю этого человека.
— Ты знаешь то, что я тебе рассказала. Ты сделаешь это ради меня, Люси? Пожалуйста, пожалуйста… от этого все зависит.
— Я… мне нужно подумать.
На лице Белинды появилась улыбка.
— Тогда все в порядке. Подумай. Но, будь добра, думай побыстрей.
Она почти успокоилась, твердо уверовав в свою силу убеждения.
* * *Весь остаток дня я размышляла о Белинде и ее неприятностях. Я ясно представляла, как все произошло: городок золотоискателей, ничем не заполненные дни, приходящий в упадок рудник, желание получить какие-то новые впечатления…
И вот появился Генри Фаррелл. Я представила себе его, высокого, властного, совершенно околдованного своенравной Белиндой. Потом предложение о вступлении в брак, тайный брак. Ей было всего шестнадцать лет, но она рано созрела. Физически она уже была полноценной женщиной, хотя ум ее, к сожалению, еще совершенно не созрел. Я представляла, как она решается на этот брак, не думая ни о чем, наслаждаясь волнующим моментом. Страстный Генри Фаррелл, встречи с которым нужно было держать в тайне, — все это затрагивало ее авантюрную жилку; потом смерть Тома Марнера и болезнь Ли; разговоры о том, чего хотела Ли для своей любимой дочери, детские воспоминания о жизни в богатой семье на богатой родине; приемы в лондонском доме, очарование Мэйнор Грейнджа, великолепие Кадора… и, наконец, неожиданное осознание того, что она натворила, — уничтожила все шансы на уютную жизнь в богатом окружении, выйдя замуж за человека, ставшего владельцем рудника, не имеющего шансов на процветание.
Я могла представить ее настроение, ее желание устраниться от всего неприятного, от всего, что мешало воплощению ее блестящих планов.
Конечно, у них вспыхивали жестокие ссоры. Провоцировала их, скорее всего, Белинда, несомненно, они высказывали друг другу взаимные претензии и клялись, что больше никогда в жизни не пожелают видеть друг друга.
Итак, она приехала в Англию и, действуя в привычной ей манере, отбросила воспоминания о прошлом, сделав вид, что его вообще не существует. Подвернулся Бобби, который восхищался ею и был завидным женихом, с состоянием и титулом. Без колебаний — или, быть может, с минимальными колебаниями — Белинда решила, что нет причин, по которым нельзя списать неприятное прошлое и начать жизнь с чистой страницы.
