Саманта Джеймс - Любовь под луной
– О чем вы?..
Из его груди вырвался низкий стон.
– Я хочу сказать, что изольюсь прямо здесь. И тогда, боюсь, ты не получишь никакого удовольствия.
– О, – робко протянула она и вдруг улыбнулась. – Стало быть, вы находите это приятным?
Доминик, как-то странно взглянув на нее, выразительно хмыкнул. Что ж, подумал он весело, очень скоро он покажет ей, какой властью обладает женщина и насколько легко ей бывает подчинить себе мужчину.
Его губы, горячие, требовательные, с голодной жадностью впились в ее рот, и настало его время торжествовать. Ладони Доминика, словно чаши, обхватили ее груди, наслаждаясь их тяжестью. Слегка сдавив кончиками пальцев упругие розовые соски, он принялся легонько ласкать их до тех пор, пока они не превратились в тугие дрожащие камешки. Дыхание Оливии участилось, стало тяжелым, и Доминик даже зажмурился от удовольствия. Его язык скользнул вдоль изящного изгиба ее шеи вниз, голова его опускалась все ниже, пока губы не накрыли твердый коралловый бутон. Доминик нежно посасывал его до тех пор, пока голова Оливии не запрокинулась. Потом он передвинулся и взял в рот другой сосок. Прикосновения его языка, вначале будто ищущего чего-то, потом нашедшего и гладящего, скользящего, ласкающего, сводили ее с ума. С легким стоном Оливия бесстыдно выгнулась дугой, отдаваясь его настойчивым ласкам.
Горячая ладонь Доминика опустилась на ее мягкий живот, потом скользнула вниз, нежно погладила внутреннюю поверхность бедер, наслаждаясь их бархатистой мягкостью, и, снова поднявшись, накрыла поросший волосками холмик между ног. С губ Оливии сорвался слабый стон. Здесь, в этом месте, вдруг возникла тягучая, ноющая боль. Она будто пульсировала, толчками распространяясь по всему телу.
Но все еще только начиналось.
Приподнявшись на локтях, Доминик спустился ниже. Оливия смущенно зарделась, почувствовав на своих бедрах его ладони. Но то, что произошло дальше, ошеломило ее: Внезапно подхватив ее ноги, он быстрым, резким движением накинул их себе на плечи, оставив открытой самую сокровенную часть ее тела. Оливия беспомощно дернулась, оторвав голову от подушки, и взглянула вниз. Соски ее, еще влажные от прикосновений его языка, дерзко устремлялись вверх, поблескивая в свете свечей. А меж своих согнутых колен она увидела темноволосую голову Доминика. Ее сердце на мгновение, казалось, перестало биться.
– Доминик, – задохнувшись от ужаса, пролепетала она, – что?..
Но было уже поздно. Оливия не успела закончить, как его голова опустилась ниже, и она почувствовала, как горячие губы заскользили по внутренней поверхности ее бедер. Потом он нашел средоточие ее женственности, большим пальцем осторожно раздвинул нежно розовеющие створки раковины, где внутри влажных потаенных складок истекала соком крохотная жемчужина – самое сердце ее желаний. Прерывистое дыхание вырвалось из груди Оливии. Но и это было только начало...
Язык Доминика, словно змеиное жало, быстро скользнул в заветную щель, раздражающе нежно, быстрыми, дразнящими движениями сводя Оливию с ума. И когда он жадно втянул в себя слегка припухшую от желания дрожащую плоть, Оливия вскрикнула: ей показалось, будто молния пронзила ее с головы до ног.
Пальцы и язык Доминика творили настоящее волшебство. Снова и снова он пробовал ее на вкус, заставляя Оливию все выше и выше возноситься к вершинам блаженства. Содрогаясь в судорогах наслаждения, ее тело словно уже не принадлежало ей. Пальцы Оливии впились в его плечи, будто стараясь удержать. Где-то в самой глубине ее нарастала томительная, сладкая боль. Тело Оливии жадно требовало чего-то... она сама не знала чего. И вдруг она почувствовала его... твердый, горячий источник наслаждения. Одно быстрое движение, и Оливия представила, что возносится к небесам. Тишину разорвал сдавленный крик.
Оливии показалось, что она медленно, как пушинка, опускается на землю. С трудом приоткрыв затуманенные глаза, она взглянула вниз. Стоя на коленях между ее бедер, Доминик не сводил с нее глаз.
Лицо его напряглось, черты заострились, на лбу выступил пот, безмолвно свидетельствуя о его железном самообладании.
– Впусти меня, – звенящим от напряжения голосом попросил он, – прямо сейчас! Я больше не могу... – Слона с трудом срывались с его губ.
Молча Оливия протянула руку и помогла ему, дрожащему от нетерпения, войти в себя.
На этот раз не было ни боли, ни неудобства. Она словно стала с ним единым целым. Руки ее обвились вокруг его шеи, все крепче и крепче прижимая к себе, безмолвно умоляя об одном – чтобы он все глубже и глубже вонзался в нее. Грудь Доминика тяжело и часто вздымалась. Торопливо поцеловав Оливию дрожащими губами, он опустился на нее и начал двигаться... очень медленно, будто стараясь продлить наслаждение.
Но все было напрасно. Доминик слишком долго сдерживал свою страсть и сейчас понял, что силы его на пределе. Он вдруг задвигался тяжелыми, неровными толчками, все глубже и глубже проникая в нее. Оливии показалось, что кровь в ее жилах превратилась в пламя. Она глубоко вонзила ногти в его плечи, будто умоляя не останавливаться. Где-то в самой глубине ее существа словно бушевала буря, раскручиваясь с каждым ударом его копья.
А Доминик терял голову, чувствуя, как ее шелковистая, горячая плоть, нежная и податливая, туго охватывает его копье. И вот наконец он ощутил приближение пика наслаждения. И с восторгом понял, что Оливия тоже близка к этому. По телу ее пробегали короткие судороги, она слегка стонала. Накрыв губами ее рот, он пил ее стоны, будто вино. Вдруг тело его напряглось, и хриплый торжествующий крик вырвался из груди. Горячая, обжигающая струя ударила в лоно Оливии.
Прошло немало времени, прежде чем бешеный стук его сердца немного успокоился. Откатившись в сторону, он погрузил руку в спутанную копну волос, облаком окутавших их обоих, и крепко прижал ее к себе. А потом, слегка приподняв ей подбородок, нежно поцеловал в губы.
– Останься на всю ночь, – прошептал он. И губами почувствовал, как она улыбнулась в ответ. Опустив голову ему на плечо, Оливия закрыла глаза.
Скоро ее дыхание стало спокойным и ровным. Он смотрел, как она спит, и мощная волна еще не вполне понятного чувства вдруг захлестнула Доминика. Она принадлежит ему, подумал он. Именно он стал ее первым мужчиной.
Крепче обняв ее, Доминик дал себе клятву, что у нее никогда никого не будет, кроме него.
Внезапно он услышал... тихое уханье совы за окном. Мороз пробежал у него по спине от страха...
Цыгане считали, что этот звук предвещает смерть...
Глава 17
Эстер, как и обещала, в тот вечер пришла на час раньше, но Эмили объяснила ей, что нет никакой нужды оставаться с ней на ночь: ведь Оливия вернется домой. Может быть, позднее, чем обычно, но вернется обязательно. Наверное, произошло досадное недоразумение, извинилась она, и Оливия просто забыла предупредить. Оставалось только молить Бога, чтобы Эстер не усомнилась в ее словах. Эмили было стыдно. Но ведь это не ложь, успокаивала она себя, она лишь чуть-чуть покривила душой. Оливия и в самом деле вернется домой... утром. И к тому же Эмили будет не одна...
