Роби Джеймс - Сильнее только страсть
– Леди! – воскликнул он. – Уж не предлагаете ли вы сразиться с вами прямо здесь, на поляне? Нет, я, наверное, вас не так понял.
Она не имела намерения вступать с ним в схватку. Джон не одобрил бы такого глупого и вздорного поступка. Но с другой стороны, разве ему понравилось бы, что его жену оскорбляют без всякой на то причины – лишь потому, что человека какая-то муха укусила или у него с утра дурное настроение, – оскорбляют, а она терпит и никак не отвечает. Нет, такого бы Джон никогда не потерпел!
– Если вам угодно, милорд, – сказала она ледяным тоном, – показать мне, как умеют биться настоящие воины, я готова взять у вас урок.
Они находились на ровном месте, на виду у двух частей их лагеря – той, где расположены тыловые службы, и той, где стоят шатры и палатки воинов. Джиллиана полагала, что он выберет другое место и другое время, однако, к ее удивлению, он обнажил меч, изобразив на лице любезную улыбку.
На такое действие не могло не последовать ответное, и меч Джиллианы тотчас оказался у нее в руке.
Мантит, кажется, даже растерялся от быстроты ее реакции, но тут же пришел в себя и бросился в атаку. Она с легкостью парировала его удары, что он, как опытный боец, не мог не оценить, однако не стала предпринимать ответного наступления, а решила сначала прибегнуть к тактике оборонной, чтобы как следует распознать его силы и сноровку.
Он сражался весьма умело, не допуская явных промахов, а она ожидала именно их. И дождалась наконец. Он сделал выпад влево, предоставив тем самым ей возможность для удара, и она нанесла его крестовиной своего меча по открывшейся кисти руки, почти одновременно приставив кончик клинка к его горлу.
– Лучше, если вы бросите оружие, – сказала она, лишь совсем немного задохнувшись после своего рывка.
Он не послушал ее, тогда она прижала клинок чуть сильнее, но Мантит ловко увернулся и резко взмахнул мечом.
Джиллиана, тоже проворно, отпрыгнула, и в следующий момент ее клинок вновь коснулся его тела возле сердца.
– Вы умерли сейчас уже во второй раз, милорд, – негромко произнесла она. – Желаете умереть в третий? По-настоящему?
Мантит нашел в себе силы вежливо улыбнуться и опустил меч, коснувшись им земли, знаменуя тем самым окончание боя и признание ее победы.
Джиллиана ответила улыбкой, вложила меч в ножны и продолжала путь, бросив через плечо бывшему сопернику:
– Надеюсь, вы скажете теперь тем, кто выражал сомнение в том, что я умею держать в руках оружие, что они не совсем правы?
– Да, миледи, – ответил тот, – вы далеко не слабое звено в цепи...
Она бы прошла дальше, к своему шатру, но ее остановил голос Карлейля, вышедшего из большого шатра вместе с Брюсом:
– Кто не совсем прав, и кто слабое звено? Что тут происходит?
Джиллиана решила предоставить возможность ответить Мантиту, но, видя, что тот молчит, медленно повернулась к мужчинам и произнесла:
– Лорд Мантит любезно сообщил мне, что некоторые люди выражали сомнение в моей способности обращаться с оружием. Я постаралась развеять их опасения. И его собственные тоже.
– А я, милорды, – недовольно сказал Брюс, – предпочел бы, чтобы мои лорды сражались с противником, а не друг с другом. Даже ради шутки или спора.
Мантит слегка наклонил голову в знак согласия, Джиллиана увидела, как потемнело лицо Карлейля, и сердце у нее упало.
От дальнейших угрызений совести ее спасли слова, сказанные Мантитом и вызвавшие у нее новый приступ гнева.
– Леди Карлейль, – услышала она, – сама предложила мне сразиться с ней. Кроме того, она по происхождению не совсем относится к тем, кого можно назвать лордом, не так ли?
«Лжец! – хотела крикнуть она ему. – Ведь вы сами толкнули меня на поединок вашими лицемерными оскорбительными утверждениями. Думаете, я не поняла? Только зачем?..»
Она не бросила ему в лицо свои обвинения лишь оттого, что Карлейль сурово сказал ей:
– Хочу видеть тебя у нас в шатре, жена. Прямо сейчас!
Покорно кивнув, она пошла вслед за ним. Люди расступались перед ними, их было довольно много, и только сейчас она поняла, что все они, видимо, собрались здесь, чтобы поглазеть на бой между ней и Мантитом. И видели его.
В сумраке шатра, где было душновато и тихо, она отстегнула пояс с мечом и опустилась на соломенный тюфяк, который они делили с Джоном.
Он вошел сразу за ней, закрыл вход и произнес:
– Я запрещаю тебе, жена, понапрасну красоваться своим умением, пока ты находишься с войском.
Она подняла голову. В полутьме ее глаза казались особенно большими.
– Я вовсе не красовалась, как ты говоришь, – ответила она, не оправдываясь и не обвиняя, – Мантит... Он...
Карлейль прервал ее:
– Да, знаю, он тщеславный, чрезмерно обидчивый человек, о чем многим известно. Но под его командой четыре тысячи воинов, и потому он сейчас очень нужен всем нам, и мы не можем превращать его во врага.
– Разве он стал бы настоящим другом, откажи я ему сразиться с ним?
Карлейль уселся на тюфяк рядом с ней.
– Он сказал, что ты первая бросила вызов.
– Я бросила вызов только тебе, если помнишь, – ответила она с легкой улыбкой. – Больше никому. Он лжет. Он специально подталкивал меня. Словно дразнил. Для чего?.. Не понимаю.
Карлейль знал, что она говорит правду, потому что лгать просто не умеет. Помолчав, он ответил ей вопросом:
– Ты почувствовала, что он домогается тебя?
Она смотрела на него, не понимая, и столько изумления отразилось на ее лице, что он не сдержал смеха.
– Никогда не слышала, что некоторые мужчины испытывают влечение к некоторым женщинам? Проявляют желание овладеть ими? В самое неподходящее для того время и в самом неподходящем месте?
Она некоторое время обдумывала его слова. Потом, показывая на свою одежду – куртку, которая обычно надевается под кольчугу, рейтузы, – спросила:
– Вот к таким женщинам? Так одетым?
Он опять рассмеялся и произнес с нежностью:
– К таким в особенности.
В его глазах она прочитала желание и, как всегда, была готова ответить на него, но у входа в шатер раздался голос Брюса:
– Джон!
Карлейль, проворчав что-то нечленораздельное, вскочил и откинул полог.
Войдя, Брюс окинул их взглядом и недовольно сказал, подмигивая Карлейлю:
– Я уж боялся, что мне придется часок помаяться у входа, пока впустите меня.
– Дела такой важности, конечно, нельзя прерывать, – подтвердил Карлейль, но осекся, вспомнив, что жена Роберта по-прежнему в английском плену и теперь, с началом военных действий, о ее возвращении вообще говорить не приходится.
Опустившись на тюфяк с другой стороны от Джиллианы и запустив пальцы в бороду, которую он с некоторых пор отрастил еще больше, Брюс спросил:
