Симона Вилар - Коронатор
Стены замка, как и полагалось, опоясывал широкий ров. В его стоячих водах зыбились отражения огней на башнях. Дубовый подвесной мост был опущен. Копыта коней глухо били в настил из толстых досок. Плавно покачиваясь в верникоте, сестры Невиль переправились через ров и миновали низкую арку первой крепостной стены.
При свете факелов Анна видела толпящуюся челядь, темнеющие в отдалении служебные и жилые постройки. Вокруг сновали закованные в сталь воины. Их было гораздо больше, чем она привыкла видеть в Вестминстере. Здесь располагались почти вся городская милиция и отряды лучников, наводивших в Лондоне порядок, а также стража монетного двора и личная охрана герцогини Кларенс. Минуту спустя Анна увидела барона Стэнли в полном боевом облачении, выходившего из кардегардии. Она хотела его окликнуть, чтобы сообщить, что отдала приказ арестовать Бланш, ибо доподлинно узнала о ее предательстве, но передумала. Стэнли о чем-то оживленно беседовал с капитаном городской милиции, и Анна решила, что встретится с ним позже на пристани и спросит совета, как ей теперь быть. Впрочем, она и без этого знала, что скажет ей барон: не покидать Англию, самой отправиться к отцу и все ему поведать. В то же время она сознавала, что ни при каких обстоятельствах не последует этому совету, поскольку обязана как можно скорее встретиться с мужем.
Они проехали вторые ворота между двумя круглыми башнями и вскоре остановились. К их экипажу бросились лакеи в ливреях дома герцога Кларенса, чтобы помочь дамам выйти, однако Анна не стала дожидаться, пока ее поддержат, и, закинув шлейф на плечо, легко соскочила на утоптанную землю. Изабелла же выбиралась с трудом, опираясь на плечи прислуги и придерживая живот. На сестру она не глядела, и, едва встав на ноги, тотчас направилась в сторону Белой Башни. Анна догнала ее, и сестра странным скрипучим голосом, словно не разжимая губ, сказала:
– Отправимся сразу в капеллу. Тебе нужно спешить, да и молодые, пожалуй, уже заждались…
Они поднялись по боковой каменной лестнице на второй этаж. Здесь было сумрачно, отсветы факелов в серебряных подставках терялись среди сложенных из грубо отесанных глыб чудовищно толстых стен. Анну оглушила окружавшая их тишина. Казалось, в Белой Башне нет ни души, а шум и гомон дворовой толпы остался по ту сторону закрывшейся за ними двери. Ей стало не по себе, и она взглянула на Изабеллу. Сестра также смотрела на нее. Дыхание ее было тяжелым и неровным, Анна видела блестевшие у нее на лбу бисеринки пота. Ощутив взгляд принцессы, Изабелла попыталась улыбнуться, но улыбка вышла вялой, больше похожей на гримасу.
– Что с тобой, Изабель? Тебе дурно?
Не отвечая, герцогиня взяла факел из подставки и стала подниматься по винтовой лестнице. Анна, стараясь не наступать на шлейф сестры, последовала за ней. Сама не зная почему, она почувствовала волнение. Колеблющийся свет на исполинской кладке, шествующая впереди герцогиня в богатом, слегка подрагивающем при ходьбе головном уборе, отбрасывающем причудливую тень, и бархатный мрак позади – все это вызвало у Анны какой-то нервный озноб. Молчание сестры, ее непроходящее напряжение казались ей необъяснимыми, но она пыталась успокоить себя. «Чего мне бояться? Мы дети одной матери. В наших жилах одна кровь». Однако странное ожидание росло и росло в ней, пока она, глядя снизу вверх на фигуру сестры, не подумала: «Изабелла – жена Джорджа. А Джордж знает обо мне все. Он читал мои письма к отцу». – Однако тут же одернула себя: «Но не решится же она вновь запереть меня! И именно сейчас, когда я приобрела такую власть в Лондоне!»
Наверху скрипнула дверь, и они вступили в старинную капеллу Святого Джона. Ее круглые тяжелые колонны и гладкие, без всяких украшений, арки казались угрюмыми и недружелюбными при ясном свете свечей. Изабелла опустила факел в бочку с водой, и он яростно зашипел. Анна вздрогнула от резкого звука, но тут заметила стоящую возле одной из колонн Дебору Шенли и с улыбкой шагнула навстречу, протягивая руки к подруге.
– Ах, моя дорогая, ты и не представляешь, как я за тебя рада!
Лицо Деборы светилось тихим счастьем, она была так прекрасна, что Анна, забыв все страхи, залюбовалась ею. Баронесса была одета в уже знакомое принцессе платье из розового дамаска[67] с отделкой из синего бархата, с длинными разрезными рукавами, украшенными фестонами. Анна подумала, что, судя по всему, у недавно снявшей траур Деборы все еще недостает нарядных платьев, однако светлые тона идут ей больше всего, и она выглядит просто красавицей, хотя, вероятно, все дело в ослепительном сиянии глаз, в безмерно счастливой улыбке баронессы.
– Ты могла бы намекнуть мне хоть словом, – мягко упрекнула ее Анна.
– Ваше высочество, но ведь я тогда еще и сама ни о чем не ведала. Кристофер примчался так внезапно!..
– Не о том речь, – сказала Анна, лукаво подмигнув Деборе.
По лицу баронессы скользнула мимолетная тень непонимания, но она, все так же улыбаясь, пожала плечами, давая знать, что не знает, о чем речь. Анна даже обиделась – прежде Дебора ей больше доверяла. Она не стала больше намекать на то, что секрет баронессы ей известен, и повернулась к Кристоферу Стэси, чтобы сказать ему несколько теплых слов. В отличие от лучившейся счастьем Деборы, ее жених был скорее сумрачен, а еще вернее, напряжен, как тетива.
Было заметно, что он прямо с дороги, его кожаная одежда предназначалась для поездки верхом, а на ногах были сапоги с высокими, выше колен голенищами, на которых кое-где засохла грязь. Отвечая, он не смотрел в глаза принцессе, руки его беспокойно теребили пояс, и Анна готова была поклясться, что его что-то тревожит. Она даже занервничала – неужели молодой Стэси вовсе не жаждет этой свадьбы? Как такое возможно? Только последний глупец может не желать соединить свою судьбу со столь знатной, богатой и прекрасной дамой, как Дебора Шенли.
Беседуя с Кристофером, Анна случайно взглянула через его плечо – туда, где возвышался освещенный двумя маленькими свечами алтарь, на котором стояла дароносица и поблескивало шитое гарусом покрывало. Малорослый служка, почти карлик, помахивал кадилом, немного разгоняя затхлый сырой воздух в часовне, а перед алтарем молился священник в темной ризе, поверх которой был наброшен белый стихарь. Анна приметила гладко выбритую тонзуру, мощные плечи святого отца. Вот он поднялся и повернулся. Слова замерли на устах принцессы. Перед ней был Джон Мортон. Он смотрел на Анну с улыбкой, и ей пришлось снова подавить волну беспокойства. Нет, в том, что обряд совершит капеллан герцогини, не было ничего необычного, но была необычна улыбка этого человека – торжествующая и насмешливая. Никогда прежде Джон Мортон не решился бы смотреть с таким выражением на свою принцессу. Даже в поклоне, которым он ее приветствовал, был откровенный вызов.
