Хелен Диксон - Предательство
Не видя ее с той памятной ночи, он не испытывал по отношению к малышке практически никаких чувств, за исключением вины, которую возложил на нее — наравне с собой — за смерть Дельфины. Слуги всячески хвалили его маленькую дочку, рассказывая ему, какая она восхитительная, и иногда он замечал ее, прогуливающуюся с няней или Беллой. Ланс видел, как девочка ползает по садовой лужайке, слышал младенческий смех и порой плач. Со стороны она не произвела на него никакого впечатления, однако сейчас, впервые оставшись наедине со своей дочкой, лорд Бингхэм осознал всю лежащую на нем ответственность за судьбу девочки, и сердце его переполнилось гордостью за ее младенческую красоту.
Ее густые, черные ресницы немного подрагивали, тени от них падали на круглые, румяные щечки. Ее губки, напоминающие маленькие розовые бутончики, были слегка приоткрыты. А ее глаза… Он не видел ее глаз. Какого же они цвета? — задумался он. Такие же, как у него, пронзительно-синие или карие, как у Дельфины? Его сердце переполнили стыд, горькие сожаления и ужасное чувство вины. Ребенок был плоть от его плоти, а он даже не знал цвета ее глаз.
Ланс задумался также и о том, как он ругал и поносил Беллу — страстную и сильную, заботливую и верную, с твердостью стали противостоящую всем его нападкам. Он приказал ей отправить ребенка прочь — куда угодно, главное — с глаз долой! И его супруга — сострадающая и понимающая, мятежная и храбрая, с горящими глазами — бросила ему вызов. Он же подверг ее столь страшным обвинениям, принуждению и эмоциональному шантажу, которые не каждый смог бы выдержать.
Яростная и стойкая, она не сломалась и готова была до последнего защищать его маленькую дочку, бросив его презрение ему же в лицо.
В безрассудных порывах ее тела и разума, в светлых устремлениях ее храброго сердца он теперь видел всю ее любящую натуру и с кристальной очевидностью понимал, что влюблен в нее. Ей удалось сломать все его защитные барьеры, и он не мог позволить себе ее потерять. От ее улыбки на сердце у него становилось теплее, ее прикосновения горячили кровь. Эта непредсказуемая молодая леди, его жена, обладала способностью очаровывать его, удивлять и приводить в ярость, как никакая другая женщина. Он хотел, чтобы она всегда находилась подле него, бок о бок, чтобы он мог смотреть на нее и обнимать, испытывать изысканное ощущение от близости ее гибкого, чувственного тела, призывно выгнувшегося в его объятиях. Она возродила его сердце, которое он считал мертвым, и воспламенила его кровь, вдохнув в нее страсть. И если повезет, страсть эта продлится вечно.
Потянувшись к колыбельке, Ланс коснулся кончиком пальца крошечной щечки младенца. Малышка потянулась, окончательно выпростав из-под одеяла ручки и ножки, и зевнула. Что-то зашевелилось в душе Ланса, перерастая в чувство, которое он вначале не мог распознать, но определенно находил приятным. А потом веки девочки затрепетали и приоткрылись во сне, прежде чем вновь закрыться, так как она была еще не готова проснуться. Однако мужчина, ответственный за небольшое беспокойство, которое он причинил своей дочери, улыбнулся удовлетворенной, радостной улыбкой, согревшей ему сердце.
Глаза Шарлотты были синими, как его собственные.
Ланс и не подозревал, что его жена, поднявшаяся в детскую, чтобы проведать сон своей приемной дочери, замерла на пороге. Белла заметила, как Ланс склонился над колыбелькой, и первой ее реакцией была тревога. Пока она не увидела его лицо. Сердце ее подскочило к горлу, и в ней проснулась надежда. Строгие черты ее мужа заметно смягчились, когда он смотрел на младенца. Была ли это неуклюжая отцовская любовь или столь долго не замечаемое им чувство ответственности? Испытывал ли он вину за то, что держал младенца вдали от себя начиная с самого рождения?
Не желая разрушить очарование драгоценного момента, не издав ни звука, Белла скрылась из вида.
Позднее, когда Шарлотта уже пробудилась от дневного сна и с присущим младенцам любопытством вытягивала вперед ручки, стараясь схватить и потрогать все, что видела перед собой, Белла вывезла ее гулять по садовым тропинкам в специальной детской коляске, оснащенной ручкой, за которую ее следовало держать. Изабелла отвезла девочку к загону для лошадей, расположенному позади конюшни, чтобы показать малышке лошадей своего мужа. Раскрасневшаяся, с широко раскрытыми удивленными глазками, Шарлотта принялась возбужденно подпрыгивать в коляске, когда одна из лошадок вытянула шею из-за загородки, чтобы слизнуть с руки Беллы кусочек сахара, который та всегда носила с собой в качестве угощения.
Когда Шарлотта завизжала от восторга и протянула ручки, чтобы ее забрали из коляски, Белла подхватила девочку и удобно усадила себе на руки. Кобыла нагнула к ним голову, и, держа крошечную ручку Шарлотты в своей ладони, Белла погладила лошадиный нос. Шарлотта совершенно не боялась огромного животного, и, когда ее неуклюжая ручка потрепала смирно стоявшую лошадь, блестящие глазки девчушки на улыбающемся личике зажглись фиалковым цветом.
Завернув за угол конюшни, Ланс заметил их и остановился, чтобы посмотреть, очарованный прелестной картинкой. Белла с младенцем выглядела просто восхитительно, и осознание безмолвного значения всей сцены буквально пригвоздило его к месту. Их смех оказался заразительным, и на устах у Ланса невольно появилась улыбка. Его влекло к ним — к его восхитительной молодой жене и очаровательной дочке, к которой его супруга, не жалея усилий, старалась привлечь его внимание.
Ланс молча направился в их сторону, прислушиваясь к словам Беллы, рассказывающей Шарлотте о том, как однажды ее папочка купит ей прекрасного маленького пони, который будет принадлежать только ей, и как она будет скакать по полям, свободная, как птица.
Малышка первой обратила на него внимание. Она повернула головку и взглянула на него, ее личико озарилось таким счастьем, что сердце Ланса дрогнуло. Заметив, как что-то привлекло внимание Шарлотты, Белла повернула голову и увидела своего мужа:
— Ланс! Ты напугал меня.
Взгляд Ланса вновь обратился к дочке. Не сознавая, кто он такой, малышка засмущалась и уткнулась лицом в шею Изабеллы. Однако вскоре любопытство взяло верх, и девочка медленно повернулась так, что могла видеть стоящего перед ней мужчину. Ланс заметил темную головку в белом кружевном чепчике и два внимательно его разглядывающих фиалковых глаза. Маленькая ручонка потянулась к яркой пуговице на его сюртуке, и глазки засветились весельем. Это были его глаза, еще раз подумал он, такого насыщенно синего цвета, что казались почти фиолетовыми. Два крошечных зубика, как маленькие жемчужинки, сияли между приоткрытыми розовыми губками.
