Жюльетта Бенцони - Флорентийка
Он сошел с ума, это не вызывало никаких сомнений. Его глаза почти вылезли из орбит, слюна текла из полуоткрытого рта, Пьетро был ужасен, само воплощение дьявола…
— Никогда! — закричала Фьора вне себя. — Я запрещаю тебе приближаться ко мне!
— Ты мне запрещаешь? Ты запрещаешь своему хозяину?
Ты пожалеешь об этом… Ко мне! На колени!
Пиппа, испугавшись того, какой оборот принимает дело, вмешалась:
— Немного терпения, сеньор! Ты воспользуешься плеткой позже, когда она немного привыкнет к тебе, — произнесла она как можно более спокойным голосом. — Подумай, перед тобой юная девушка, девственница, которая не представляет еще радостей союза с тобой… Возьми ее сначала! После, я уверена, она станет нежной и послушной!..
Блуждающий взгляд Пьетро остановился. Он глубоко вздохнул два или три раза и бросил свою плетку.
— Ты права. Сначала свадьба! Веди ее ко мне!
Пиппа не заставила себя просить дважды. Несмотря на отчаянное сопротивление Фьоры, она вытащила ее из укрытия и заставила лечь на кровать. Молодая женщина сразу же свернулась клубком. Сердце ее билось так, что, казалось, вот-вот выскочит, так как Пьетро с яростным криком снова схватил свою плетку и стеганул ее по плечам и спине.
Он собирался ударить еще и еще, но Вирага, понимая, что он способен был убить ее лучшую девушку, остановила его руку.
— Я уже сказала тебе, немного терпения, сеньор! Напрасно ты ее ударил, ты запачкаешься кровью. Я буду держать ее!
— Держи ее хорошенько! Она способна меня исцарапать! — потребовал Пьетро.
— Не бойся! Я буду следить за ней! Разденься сначала! — И совсем тихо она прошептала на ухо Фьоре:
— Ради бога, не сопротивляйся! Он может убить тебя!
То, что Пиппа взывала к господу в подобном месте и в такой момент, говорило о том, что она была сильно обеспокоена, однако это ничуть не помешало ей справиться с несчастной и повалить ее на постель, крепко прижав плечи и руки.
Пьетро снял плащ и бросил его в угол.
— Я не раздеваюсь, когда лишаю девиц невинности. Мой костюм им кажется более приятным. Он их возбуждает!
Верхняя часть костюма, которая плотно облегала его торс от шеи до пояса, была усеяна мелкими заостренными металлическими пластинками, они не могли нанести серьезных ран, но зато до крови царапали кожу его подружек.
— Черт возьми! — вскричала потрясенная Пиппа.
Хотя она и знала, что сын Иеронимы был не совсем нормальным, да и в своем заведении она встречала жестоких мужчин, но этот превзошел всех.
Увидев, что он приближается, Фьора закрыла глаза и до боли свела ноги, но это чудовище сильным ударом колена раздвинул их и грубо вошел в нее… но тут же вскочил, оцарапав груди и живот молодой женщины, заставив ее застонать.
— Она не девственница! — завопил он.
— Не девственница? — повторила за ним Пиппа. — Ты ошибаешься, сеньор, ты, должно быть, был слишком груб!
— Я не сошел с ума, Пиппа, и еще могу разобраться, девственна она или нет! Этой уже пользовались… И ты мне скажешь, кто это был! Слышишь, грязная проститутка? Со своими манерами благородной дамы ты стоишь не больше, чем девки из таверны на берегу! Ты у меня заговоришь!
Он снова бросился на Фьору, схватил за горло и стал душить.
Пиппа закричала:
— Ты задушишь ее! Отпусти ее сейчас же… Говорю тебе, отпусти!
Она уже схватила чудовище за запястья, но вдруг откуда ни возьмись появился мужчина, одетый в лохмотья, которые делали его похожим на летучую мышь, такую большую и черную, что Пиппа приняла его за самого дьявола. Она едва успела заметить блеск короткой шпаги, которой он дважды нанес удар в спину Пьетро…
Горбун вскрикнул и распластался на теле Фьоры. Его хватка ослабела, давая ей возможность дышать. Пиппа, стоявшая на коленях с другой стороны кровати, переводила безумный взгляд с неподвижного тела Пьетро на мужчину в лохмотьях.
Тот без видимого усилия схватил мертвеца за воротник камзола, снял его с Фьоры, на которой он лежал тяжелым грузом, и отбросил на пол с отвращением, как какую-то нечисть. Тело молодой женщины, покрытое кровоточащими царапинами, было неподвижно, Фьора дышала с трудом.
— Прекрасная работа! — проговорила Пиппа, с ужасом глядя на расширявшееся пятно крови на спине Пьетро. — Но сначала, скажи, кто ты?
— Тот, кто повесил бы тебя или сжег, если бы это чудовище убило донну Бельтрами в твоем доме. Преступлением было уже держать пленницей женщину, которую силой увели из монастыря, — спокойно ответил Деметриос, ощупывая осторожно шею Фьоры, чтобы убедиться, что позвонки не затронуты. — Ты — его сообщница, ты держала ей руки в то время, как он душил ее.
— Я бы не дала ему задушить ее! Клянусь…
— Не клянись, Пиппа. Зря теряешь время. Лучше помоги ей, она в таком состоянии!..
Грек достал из-под своего тряпья маленький флакончик и, поднеся его к бескровным губам Фьоры, капнул ей в рот несколько капель. Через некоторое мгновение судорога пробежала по ее телу.
Наконец Фьора открыла глаза и непонимающе посмотрела на бородатое лицо грека, склонившееся над нею. Она вовремя сдержала вырвавшееся было восклицание, так как Деметриос живо приложил палец к губам.
— Тебе лучше?
— Да, — выдохнула Фьора. — Да… спасибо!
Пиппа суетилась около нее. Она сняла остатки разорванной муслиновой накидки, вымыла всю ее водой, разбавленной соком апельсина, затем из маленькой баночки достала немного мази и смазала ею царапины, произнося успокаивающие слова, не забывая при этом следить краем глаза за необычным пришельцем.
— Так, моя голубка! Все скоро пройдет! Поспишь ночку — и все пройдет!
— Я согласен, нужно ночку поспать, — сказал Деметриос, — но не здесь! Одень ее во что придется. Я увожу ее.
Мгновенно к Пиппе вернулась ее напористость. Она вскочила на ноги и встала перед греком в воинственной позе, угрожающе поигрывая мускулами.
— Ты никого не уведешь! Ты и так мне уже навредил, убив хорошего клиента! Но ее я оставляю себе! Понял?! Кто ты, в конце концов? Просто нищий, и все! А у меня найдется пара здоровых парней, которые живо вышвырнут тебя. Не говоря уж о том, что я могу позвать гвардейцев. И я скажу им всю правду, что ты убил благородного человека, и за это тебя повесят!
И то верно… почему бы мне не позвать их сейчас же?
Она собралась закричать, но в этот момент Деметриос вытянул вперед руку, раздвинул пальцы и приблизил их к глазам женщины. Она замерла на месте, икнув и раскрыв рот. Не меняя положения, грек приблизился к ней на шаг, Пиппа отступила на шаг, и так они двигались до тех пор, пока она не уперлась спиной в стену, прямая как палка. Черные глаза Деметриоса, прикованные к ней, горели как две свечи.
