Доводы нежных чувств (СИ) - Завгородняя Яна

— Говори за себя, — отрезала Лора, приобняв взволнованную подругу.

И Бьянка рассказала. Она поведала девочкам не всё, конечно. Не зачем им знать всего. А когда закончила свой рассказ, подруги уже знали и о том, что Джон Коул ни с того ни с сего зажёгся неподдельным интересом к делам захолустной сельской школы, и о том, что Бьянка приезжала на день рождения к его племяннице, а также о том, что самый богатый человек в стране почему-то доверил скромной учительнице проводить экспертную оценку картин некоего арт дилера, с которым у него намечались дела в Италии.

Лора молча смотрела перед собой. Бесс едва заметно покачивала головой, Бьянке уже хотелось просто взять и уйти, чтобы избавиться от незаслуженного внимания.

— То есть он везёт тебя в Италию, — медленно начала Бесс, растягивая каждое слово, будто, пытаясь осознать то, что слышит, — перед этим решив все твои долговые проблемы?

— Я никому ничего не должна, ростовщик обманул меня, — Бьянка сидела, скрестив руки на груди. Недопитый чай давно остыл.

— Мне грустно говорить тебе это, дорогая, — продолжала Бесс. — Но тебе просто не оставляют выбора, — она развела руками. — Ты будешь там с ним и прости, но не думаю, что этот долг с тебя спишут. Как он всё продумал. Вот же засранец!

— Подожди, — перебила её Лора. — Он тебе говорил что-нибудь? Признавался, может быть?

Бьянка молчала.

— Боже мой, — выдавила из себя Бесс. — Так значит, он из кожи вон лезет, чтобы добиться тебя и уже в любови признался, и ты согласилась ехать с ним. Значит, ты тоже его любишь! — Бесс не спрашивала, ей и так всё было понятно.

— Мы едем не одни! — попыталась защититься Бьянка. — С нами будут Софи и её гувернантка.

— И что? Больно они тебя защитят? — напирала Бесс.

— О, Мадонна! — взмолилась Бьянка. — Я так больше не могу. Я обещала и сдержу обещание, а вы думайте себе, что хотите. — В горячности она перешла на мелодичное причитание с элементами родной речи, что делало его непонятным.

Лора обняла подругу и прижала к себе.

— Всё, всё, милая, — успокаивала она её. — Ты знаешь, что делать и мы тебе не советчики, — она сурово глянула на Бесс. — Съездишь домой, развеешься, потом вернёшься и заживёшь прежней жизнью. Всё будет хорошо. — Она гладила плачущую Бьянку по спине. — Мистер Коул хороший человек, он тебя не обидит. Ну всё, всё, — она по-матерински взглянула в заплаканное лицо. — Давайте о чём-нибудь другом поговорим.

— Кстати, — вспомнила Бесс. — Мой братец-то не лучше Коула вашего.

— Что он сделал? — спросила Бьянка, шмыгнув носом.

— А ты с Адалин не переписываешься?

— Я знаю, что она сейчас на фронте вместе с Птрицией. Она редко напоминает о себе, видимо, очень занята.

— Ну ясно, заездил бедняжку.

— Ты о чём, Бесс? — злобно спросила Лора, не выдерживая пытку иносказания.

— О том, что этот гад зацепился за её историю с прививками и в официальном порядке затащил к себе в штаб. По документам не подкопаться: врачи военнообязанные, их призвали для проведения вакцинации на месте. Отказаться нельзя, иначе пойдешь под трибунал. Вы представляете? Девчонок на фронт! Это же так опасно! Он всю жизнь такой. Если что-то в башку втемяшилось, ни перед чем не остановится.

— Я напишу Адалин, когда приедем, — взволнованно проговорила Бьянка. — Мы все за неё переживаем, Александр часто посылает меня на почту — вдруг от неё письмо пришло, но за всё время было только два отправления, — она взглянула на часы. — Мне нужно идти, — проговорила девушка, спохватившись. — Поезд через час, как раз до вокзала успею дойти.

— Конечно, успеешь, — Бесс отодвинула шторку окна. — Тебе не позволят опоздать, даже если захочешь, — она откинула ткань ещё сильнее, открывая вид на карету из чёрного дерева у крыльца, которую знал весь город.

Бьянка тяжело вздохнула, обняла подруг и, перекинув через плечо сумку, отправилась к выходу. Когда фигурка в голубом платье исчезала в недрах экипажа, Лора произнесла с горечью в голосе:

— Это всё очень скверно. Как бы хорошо я ни относилась к твоему брату, Бесс, и к мистеру Коулу, но они действуют как собственники и наших девочек воспринимают, как вещи, которыми желают обладать. Так ведут себя только дети. Это недопустимо. Мне хочется верить, что я ошибаюсь и что у них обоих серьёзные намерения.

— Мне тоже, Лора. Мне тоже, — ответила подруга, провожая взглядом экипаж.

Глава 43

В любви и на войне, как известно, все средства хороши. А ещё часто многое идёт не по плану. Вот и теперь из донесения разведки командование узнало о подготовке скорого наступления врага и о том, что союзники направили к ним подкрепление для решающей битвы. Решено было отложить прививки и привлечь большую часть состава действующей на приграничной территории армии для укрепления границ. Оставшимся в расположении лагеря велено было защищать тылы. Виктор не мог просто сидеть и ждать. Его от предшественников отличала неспособность передоверить кому бы то ни было особо важные задачи. И тогда, как седобородые генералы из года в год пребывали где-то на задворках военных действий, узнавая о происходящих событиях из нерегулярных донесений, то Легран всегда был в курсе и в гуще событий. Вместе с отрядом, а также с капитаном Ларсеном, которому доверял больше остальных, он теперь намеревался, не теряя времени, отправиться с раннего утра занимать позиции для отражения атаки.

Вечером накануне отправления нервничали все, особенно Адалин. Она вдруг остро осознала, какой опасности ежедневно подвергал и продолжает подвергать себя Виктор. Ей очень хотелось прийти и попрощаться, сказать ему что-нибудь, что вселило бы в удалого генерала уверенность в том, что его ждут. Но в тот же миг сомнения рушили все её планы, и она корила себя за наивные порывы. Он столько раз закалял характер в бою и воспитал самоуверенность, которой многие позавидовали бы. Её пылкие порывы на фоне бесстрашия и доблести генерала казались ничтожными и смешными. Она понимала, что ему нужны вовсе не слова утешения и поддержки от неё, но других слов девушка не готова была произнести.

В тот вечер подруги задержались у Габриэля дольше обычного. Они собирали аптечки для военных, и работа затянулась до темноты. Сам доктор отправлялся вместе с отрядом, отчего сидел чернее тучи, осознавая необходимость переложить все медицинские дела штаба на хрупкие плечи помощниц. В глубине души он доверял девушкам, которые уже успели проявить себя компетентными специалистами. Он уже привык к ним, к спорам с Пати и к тому, как Адалин каждый раз пыталась утихомирить их, словно детей, не поделивших игрушку.

Патриция, как это часто бывало раньше, при переутомлении, ещё в середине дня почувствовала головную боль. Предательски подступала мигрень — её извечная спутница. Пати не хотела жаловаться на самочувствие, чтобы обойтись без лишних злорадных комментариев начальника. Вместо этого в момент, когда терпеть боль было уже невмоготу, она отложила порошки, встала из-за стола и направилась к погребу в надежде, что никто не обратит внимания на её короткое отсутствие. В прохладе тёмного подвала ей стало лучше. Боль не отступила, скорее, чуть утихла, но Пати уже точно знала, что этому обманному ощущению не стоит доверять. Она целенаправленно двигалась вдоль стеллажей, выискивая глазами бирку, недавно попавшуюся на глаза. Она помнила, что коробочка с перечной мятой была где-то в дальнем углу и действительно, в следующую секунду поиски оправдали себя. Пати даже улыбнулась, но тут же пожалела об излишнем напряжении лицевых мышц, прострелившем голову новым приступом. Она уже собиралась возвращаться, но обернувшись, чуть не вскрикнула, когда прямо перед собой увидела тёмную ничем не освещённую человеческую фигуру около лестницы.

— Для человека вашей комплекции вы слишком бесшумный, мистер Хорес, — проговорила она, потирая виски.

— Ты чего тут хозяйничаешь? — раздался приглушённый бас.

Пати выставила перед собой руку с заветной коробочкой, которая источала целебный аромат, даже будучи наглухо закрытой.