Кортни Милан - Доказательство любви
– Нед, – сказал Гарет, – ты должен пойти со мной после того, как закончишь партию. Еще есть шансы поправить дело, даже сейчас.
Нед громко зевнул, прикрыв рот рукою. Его друзья прятали смешки за раскрытыми перед ними картами, нервничая, что Нед осмелился бросить вызов своему всесильному кузену. Однако Нед даже не посмотрел на него. Вместо этого он сделал ход тройкой треф.
– Послушай, – попробовал еще раз воззвать к нему взбешенный Гарет. – Это сумасшествие. Ты не вставал с кровати два дня. А потом, именно в тот вечер, когда ты мне нужен, ты скрываешься. Разговор с Уаром занятие малоприятное, и я затеял его не ради собственной выгоды. Герцог задумал убить тебя. Я не могу осуждать его.
Нед выложил свою последнюю карту. Это была его самая большая карта – девятка бубен. И поскольку пики были козырями, он проиграл еще раз.
– Снова проигрыш, Кархарт. – Краснолицый похлопал Неда по плечу.
Нед закрыл глаза, и удивительное дело – он улыбался. Это была странная гримаса. Гарет не мог подобрать ей точное определение. Боль, возможно, но не только. Происходящее не укладывалось у него в голове. Поведение Неда производило впечатление абсурда. Он протянул руку, чтобы взять Неда за плечо.
Нед не отшатнулся – это потребовало бы от мальчишки слишком много усилий, – а просто слегка отклонился в сторону. Пальцы Гарета скользнули по воздуху, и он сжал их в бессильной агонии.
«Вы просто хватаете, протыкаете и пришпиливаете. Самые важные в жизни вещи нельзя собрать, как пачку бумаги, чтобы написать монографию».
Он не понял тогда, что имела в виду Дженни. Его это совсем не волновало. Он осознал все только теперь.
Как же пугающе, как сильно волновало это его сейчас. При виде серого и безнадежного Неда он почувствовал, будто кто-то сжал его сердце ледяным кулаком. Она наделила Гарета даром чувствовать симпатию. Но она не дала ему знаний, как помочь. А Гарет не мог ничего предложить сам – ничего, кроме бумаг и доказательств.
Нед отвернулся от Гарета. Потом он снова стал поворачивать голову, пока их глаза не встретились.
– О, ты еще здесь?
– Нед, – попытался вести себя строго Гарет, – если ты не покинешь сейчас это место как разумный человек, я… я…
– Ты – что? Я не боюсь тебя. Что ты можешь сделать? Разрушить мою жизнь более, чем я это сделал сам? Да ладно. Видишь, когда меня ничего не волнует, ты не можешь достать меня.
Гарет чувствовал себя так, будто все его нервы были отсоединены – временно – от позвоночного столба, будто его мозг утилизировали в результате какого-то чудовищного эксперимента в лаборатории доктора Франкенштейна. Его желания и стремления просто прекратили существовать. На краткий миг он ощутил себя в шкуре Неда, взглянул на мир его затуманенным адской темнотой взором.
Когда ему было двадцать один, он однажды уже чувствовал себя так. Его жизнь была разрушена, по крайней мере, он так думал. Гарет бежал из лондонского общества. Он убедил себя, что его ничто не волнует, не заботит. Однако он лгал себе.
И теперь его заботил Нед. Он тревожился о нем так, что руки его дрожали, и ему казалось, что его грудь сдавила тяжелая каменная глыба. Он беспокоился о нем в бессильной, беспомощной ярости, потому что ему не на кого было наброситься, некого поразить. У него не было слов, чтобы их высказать, не было врагов, чтобы их победить. В эту секунду он был готов вызвать весь мир на поединок ради своего кузена.
Гарет по-прежнему пребывал в том же странном состоянии, его разум не слушался его тела, когда он вышел из комнаты. Возможно, Нед будет действовать разумно, если дать ему шанс прийти в себя. Возможно, глоток холодного, свежего воздуха – вдали от этой пропитанной дымом и виски комнаты – развеет смятение и путаницу, царящие в голове Гарета.
Однако альтернатива также пришла ему в голову – он просто убегает от проблемы, с которой не способен совладать. Потому что, когда он сбежал по лестнице в ночную тьму, выяснилось, что туман в его голове и не думал рассеиваться. Гарет шел пешком, поскольку ноги были единственными органами его тела, которые сохраняли способность ему подчиняться.
У него заняло некоторое время, чтобы осознать, что не спертый воздух притона виновен в его состоянии. Рассуждая рационально, Гарет прекрасно понимал, как поступить в этой ситуации. Умыть руки и оставить попытки привести своего кузена в чувство. Изыскать какой-нибудь другой способ спасти его имения и состояние от неминуемого разорения. Нет, дело было вовсе не в способности разумно мыслить – рассудком он прекрасно понимал, как следует поступить. Лишь его сердце было в смятении.
Его воротник полностью промок от дождя. Лондон обрушивал мерзкий дождь на любого, осмелившегося выбраться на улицу ночью. Неужели прошло всего несколько недель с тех пор, как он впервые поцеловал Дженни?
Если бы только он никогда не вмешивался в это дело. Если бы он позволил продолжаться этим странным отношениям между Недом и Дженни.
Но нет. Он вмешался в них, уверенный, что поступает правильно. И он выиграл. Он победил Неда и доказал, что мадам Эсмеральда обманщица.
Черт возьми. Дженни была права в тот день, когда устроила ему разнос у модистки. Он не понимал, что может произойти. Он расколол Неда на куски, как она тогда его и предупреждала.
Гарет сжал руки в кулаки, словно отрицая свои собственные мысли. Нет. Он доведет дело до конца, он добьется того, чтобы все было правильным. Он – маркиз Блейкли, и его превосходство не может быть напрасным.
Он подумал о Дженни. Как он сможет признаться ей в лицо, что он наделал? Кроме того, разумно решил Гарет, уже поздно, и она вряд ли захочет его видеть. Он мог лишь надеяться, что ее утро окажется более благоприятным, чем его вечер.
* * *
Даже если не принимать во внимание отсутствие Гарета прошлой ночью, первая же утренняя встреча вовсе не добавила ей радости.
– У меня нет денег. – Произнеся эти ужасные слова, она в оцепенении сжала руки.
Недовольная морщина прорезала лоб ее домовладельца.
– Что значит, у вас их нет? У вас всегда была арендная плата, и всегда вовремя. Значит, завтра, да?
Конечно, она всегда платила вовремя. Она всегда была мадам Эсмеральдой, окруженной внимательными, щедрыми клиентами и защищенной солидным по ее меркам банковским капиталом. Мадам Эсмеральда была той прочной скалой, тем камнем, на котором она построила свой мир. А теперь мадам Эсмеральда рассыпалась в прах, как то тряпье в камине, и завтра она по-прежнему будет всего лишь Дженни Кибл.
А у Дженни Кибл есть только неполных три фунта, при том что квартирная плата составляет шесть. Даже если ей удастся наскрести денег и заплатить хозяину, как она будет жить? Да, у нее будет прекрасное и удобное жилье, но ей же надо и чем-то питаться. Кроме того, ей следует быть бережливой, пока она не придумает новый план. Будучи мадам Эсмеральдой, она нуждалась в просторном жилье. Ей нужна была специальная комната, магический кабинет, отделенный от жилой площади. Коммерческая необходимость – ложь, сообщаемая ею клиентами в этой тщательно продуманной таинственной атмосфере, – того требовала.
