Элизабет Торнтон - Если полюбишь графа
Румянец на щеках Дейрдре вспыхнул еще ярче, но О'Тул невозмутимо возразил, что не знает ничего такого, что могло бы изменить его высочайшее мнение о ее сиятельстве. Это несколько успокоило Дейрдре.
– Как давно О'Тул у тебя в услужении? – спросила она Рэтборна, когда они оказались вдвоем.
– Целую вечность. Я его унаследовал от грума своего отца, насколько мне помнится, мальчишкой, но он нянчил меня, когда я еще не умел ходить.
– Похоже, ты с ним откровенен. Рэтборн на минуту задумался.
– Верно. Думаю, причина в нашем длительном близком общении – мы с братом частенько оставались предоставленными самим себе, когда были детьми. Помню, что у наших родителей никогда не хватало для нас времени. Когда отец ребенка часто бывает занят или отсутствует, то естественно желание найти ему замену. О'Тул всегда был рядом.
Рэтборн толкнул тяжелую резную дверь в большой зал и посторонился, пропуская Дейрдре вперед.
– Моего отца тоже никогда не бывало в тех случаях, когда он был мне нужен, – сказала она и вдруг, повернувшись к Рэтборну, тихо зарыдала.
Рэтборн обвил ее руками за талию, прижал к себе и так держал до тех пор, пока она не перестала плакать.
– О, Ди, я постараюсь компенсировать тебе все. Рэтборн весь дрожал от охватившего его волнения. Он приподнял лицо жены за подбородок и нежно отер с него слезы. Он не мог бы чувствовать себя к ней ближе, даже если бы овладел ею и наполнил бы ее своей любовью.
– Дейрдре, – повторил он и провел кончиком языка по ее приоткрывшимся губам.
Дейрдре позволила его языку войти в ее рот, и эта интимная ласка исторгла стон из ее груди.
И с привычной неизбежностью Рэтборн воспламенил ее. Оп прижал Дейрдре к себе сильнее, едва не раздавив в объятиях, не обращая внимания на любопытные взгляды лакея и горничной, проходивших через большой зал, затем схватил ее за запястье железной хваткой и потащил вслед за собой по длинной лестнице в спальню.
Когда дверь за ними с громким стуком захлопнулась, горничная и лакей обменялись понимающими взглядами. Воздух в доме был пронизан любовью, и старая мать Марты сказала Бичему, сидевшему во главе стола для прислуги за ленчем, что сердца слуг теплеют при виде счастливого хозяина. Наконец-то он сменил свой мрачный вид, который приобрел с того дня, когда с его братом случилось несчастье.
Старый Бичем, однако, заметил, что, как ему кажется, их высокомерный граф встретил наконец женщину, которая смогла прибрать его к рукам, и это совсем неплохо.
Часом позже слегка смущенная Дейрдре спустилась вниз. Рэтборн отправился куда-то по делам поместья с Гаем Лэндроном, а она вдруг осознала, что не распределила обязанности слуг на этот день. Так как все шло как полагается и без ее вмешательства, она обрадовалась возможности побыть несколько минут в уединении и отправилась в свое тайное убежище на сеновал.
Пересекая двор замка, или бейли, как его называли слуги, Дейрдре заметила Каро, уже выходившую в ворота и направлявшуюся к мосту через сухой ров. Дейрдре ускорила шаг, надеясь догнать ее, но, выйдя за ворота, никого не увидела. Справа от нее располагались конюшни, слева – скрытая деревьями маленькая часовня и кладбище, где находили свой последний приют и покой все Кавано. Так как часовня годом раньше сгорела во время ужасной летней грозы и от строения остался всего лишь остов, представлялось не слишком вероятным, чтобы леди Каро могла найти здесь какое-нибудь дело. И Дейрдре направилась к конюшне.
Ее поиски оказались бесплодными, и двадцатью минутами позже Дейрдре отказалась от них и направила свои стопы по проторенной тропе к маленькой часовне. Она не собиралась сказать Каро ничего особенного, ничего неотложного, что не могло бы подождать до другого случая, места и часа, но чувство необъяснимого беспокойства, от которого она не могла избавиться, гнало ее вперед.
Как только она обогнула восточную стену здания, до нее донеслись чьи-то гневные голоса. Уголком глаза она заметила Гая Лэндрона, державшего под уздцы двух беспокойных лошадей.
Свободной рукой он обнимал плачущую леди Каро. Дейрдре увидела и двух других мужчин. Они кричали друг на друга. Это были ее муж и брат.
– Клянусь Господом, Сен-Жан, это переходит все границы! – услышала она гневный голос Рэтборна.
Арман откинул голову назад и гневно выкрикнул:
– Думайте что хотите. Мне нечего вам сказать. Но если вы хоть пальцем дотронетесь до Каро, клянусь, я убью вас.
Дейрдре с ужасом смотрела, как хлыст для верховой езды в руке Рэтборна поднялся и опустился изо всей силы на плечо Армана. Она была уверена, что Арман сделает то же самое из естественного желания защитить себя, но он стоял как статуя. Лицо его помрачнело, губы побелели, а колени слегка задрожали и согнулись. Рэтборн снова поднял хлыст, и Дейрдре не раздумывая бросилась к нему и схватила за руку. В следующее мгновение она отлетела назад и зашаталась, потому что Рэтборн встряхнул ее с невероятной силой и хлыст невольно обжег ей щеку. Она споткнулась, и Арман поймал ее в свои объятия.
– Дейрдре! – раздался испуганный голос мужа, и она увидела протянутые к ней руки. Она отшатнулась, и Рэтборн резко отступил назад, будто ужаленный.
Его лицо медленно наливалось гневным румянцем. Он почувствовал себя преданным, как муж, пребывавший в блаженном неведении и внезапно узнавший, что жена наградила его рогами. Она бросилась на защиту Армана, как делала всегда, даже не попытавшись узнать, что произошло. Она была его женой, он боготворил ее, но жестокая правда заключалась в том, что ему никогда не суждено занять первое и главное место в ее жизни. Это место было прочно закреплено за Сен-Жаном.
Волна горечи и гнева поднялась внутри Рэтборна. Он смотрел на пару, с вызовом выступившую против него. Дейрдре слегка повернулась в объятиях Армана, будто ища у него защиты от разгневанного и склонного к насилию мужа. После той близости, которую они разделяли совсем недавно, этот жест показался Рэтборну последней каплей, переполнившей чашу его терпения.
Он смотрел на жену с молчаливой угрозой.
– Отойди от него, – коротко бросил он, – или, клянусь Господом, ты получишь порку, которой заслуживаешь.
– Ради всего святого, Гарет! – взмолился Гай Лэндрон, и Каро возобновила попытку высвободиться из его объятий.
– Во всем виновата я! – рыдала она. – Я последовала сюда за Арманом. Он предупреждал, чтобы я держалась подальше. Арман, скажи им всем ради Бога.
Арман махнул рукой, призывая ее молчать.
– Делайте со мной что хотите, – проговорил он сквозь зубы. – Но оставьте Дейрдре в покое. Я надеялся, что даже такой буйный человек, как вы, прежде подумает о состоянии жены.
