Карен Хокинс - Кольцо любви
– Да, я должна...
Глаза Анны потемнели.
– Это из-за Маркуса, да? Он самый упрямый мужчина из всех, кого я только знаю...
– И к тому же глупый!
Анна невольно улыбнулась:
– Именно так, дорогая. Но все же у него куда более заботливая душа, чем он это показывает. Маркус всегда был очень скрытным.
Онория проглотила слезы.
– Спасибо вам за участие, но мне нужно ехать.
Анна взглянула в сторону бального зала и, к великому облегчению Онории, не стала ее удерживать. Онория, благодарно улыбнувшись, поспешила выйти из дома.
На широких ступенях еще стояла вереница только что прибывших гостей, но они не помешали ей увидеть карету маркиза.
Гербертс соскочил с подножки и открыл ей дверцу:
– Пожалуйте, миссис. Куда едем?
Онория хотела сказать «домой», но язык ей не повиновался. Ее дом был здесь, и больше она не могла это отрицать.
В тот момент, когда она проиграла свою борьбу со слезами, и одна уже скатилась с ее густых длинных ресниц, неожиданно какой-то человек схватил ее за руку и заставил повернуться к себе лицом.
– Маркус!
– Ты не дала мне закончить, а значит, должна меня выслушать. Понимаешь, должна!
– Ого! – изумленно проговорил Гербертс. – Вы уж лучше не перечьте хозяину, миледи. Никогда не видел его в такой пене!
– Так слушай же! – Голос Маркуса на секунду прервался, затем зазвучал с новой силой: – Я люблю тебя, Онория Бейкер-Снид Сент-Джон! Мое несчастье в том, что я, дурак, не понимал этого, пока ты от меня не ушла, зато главное счастье – в том, что я теперь это понял.
– Ты меня любишь... – медленно проговорила Онория, все еще боясь поверить.
Маркус кивнул.
– Ты для меня желанная женщина, но я не хотел влюбляться, поэтому убедил себя, что это просто физическое влечение.
– Отчасти так оно и есть.
–Да, но я испытываю к тебе чувство гораздо более сильное, более глубокое. Как только ты меня покинула, Тремонт-Хаус как будто съежился, и в нем для меня не осталось ни воздуха, ни жизни.
Онория улыбнулась сквозь слезы:
– А по-моему, Тремонт-Хаус достаточно просторное здание, чтобы вместить целую сотню маркизов...
Маркус порывисто схватил ее руку и запечатлел на ней пылкий поцелуй, который пришелся в то самое место, где поблескивало обручальное кольцо-талисман.
– Дорогая, в нем нет места любви без тебя! Если даже ты сейчас и уйдешь, я по-прежнему буду ухаживать за тобой и докажу, что люблю тебя всем сердцем!
– Ухаживать? – Губы Онории тронула слабая улыбка. – Дарить цветы и подарки?
– Что цветы – я осыплю тебя дождем из рубинов и бриллиантов! Я буду постоянно ждать тебя у крыльца, и мне наплевать, что обо мне скажут в обществе.
– Вот видите, он любит вас, мисс! – даже Гербертс, казалось, был потрясен взволнованной речью маркиза. – По-моему, вам не следует отталкивать его, ей-богу!
– Гербертс, черт возьми! – нетерпеливо воскликнул Маркус. – Поди немедленно прочь!
Возница широко ухмыльнулся.
– Я только хотел помочь...
– Ты уже помог. А теперь ступай.
– Хорошо, хорошо, только не надо на меня кричать! – Гербертс медленно повернулся к ним спиной и направился в сторону от кареты.
Онория с трудом сдерживала смех, ее пронзило ощущение огромного, невероятного счастья.
– Тебе не понадобится осыпать меня рубинами... хотя, признаться, они мне очень нравятся.
– Да, но...
Она прижала пальчик к его губам.
– Это не главное.
– А что же?
– То, что я люблю тебя, Маркус. Я полюбила тебя с первой нашей встречи у нас дома. Сейчас я хочу только одного – всегда, всю жизнь быть рядом с тобой.
Не медля ни секунды, Маркус радостно схватил в охапку Онорию и крепко прижал ее к себе, а она обняла его за шею и, чувствуя, как ее ноги оторвались от земли, громко рассмеялась. Господи, какое же это неимоверное счастье – быть любимой!
В этот момент рядом послышалось громкое всхлипывание.
Онория скосила глаза и увидела Гербертса – он стоял рядом и вытирал глаза грязным платком.
– Как замечательно, ей-богу...
Маркус притворно нахмурился:
– Гербертс, разве я не велел тебе испариться?
– Да, хозяин, вот только я вдруг подумал: может, мне нужно будет подтвердить миссис, как вы были без нее несчастны? – Гербертс прислонился к карете и доверительно шепнул Онории: – Он рычал на всех, как медведь, миссис, и вообще вел себя так, как будто наступил конец света! Ей-богу, я не вру!
– Вот мошенник! – Маркус извлек из кармана толстый кошелек и сунул его Гербертсу. – Это тебе, если ты наконец заткнешься и возьмешься за дело. Провези нас по парку.
– По парку? – вытаращил глаза Гербертс. – Но как же бал?
– Не волнуйся, Энтони обо всем позаботится, а Кассандра, насколько я понял, теперь находится в надежных руках.
Как только карета тронулась, Онория принялась нетерпеливо развязывать галстук Маркуса, а он довольно рассмеялся:
– Неужели так не терпится, дорогая?
– Прошло уже целых два дня, милорд, и мне действительно стало кое-чего очень не хватать...
Их сияющие глаза встретились, и каждый читал в глазах другого любовь и такое волнение, как будто все происходило в первый раз.
Не отрывая взгляда от прекрасных карих глаз Онории, Маркус освободился от одежды, потом бережно и любовно раздел свою обожаемую жену, оставив на ней одну тиару. Онория выглядела божественно прекрасной – темный бархат сидений подчеркивал ослепительную белизну ее роскошного тела, а из-под сверкающих рубинов на точеные плечи ниспадала тяжелая масса блестящих каштановых волос... Подумать только, и эта женщина – его жена! Теперь Маркус окончательно уверился, что стал самым счастливым человеком на земле! Не помня себя от счастья, он привлек Онорию в свои объятия и стал осыпать ее лицо жаркими поцелуями.
Эпилог
Наконец-то последний Сент-Джон сдался! Что ж, интересно, что теперь станет с заколдованным кольцом...
Герцогиня Девоншир – своей подруге, несчастной незамужней мисс Кастлхоуп, во время церковной службы в соборе Святого Павла– Итак... – Энтони с улыбкой оглядел собравшихся братьев, которые уютно расположились в клубе «Уайтс» за своим излюбленным столом. Гостиная гудела от мужских голосов, воздух был пропитан ароматом дорогих сигар и кожи.
Это было самое приятное из известных ему мест, и все же Маркус нетерпеливо поглядывал на часы. Онория с Анной, Кассандрой и Порцией поехали покупать шелк на новые портьеры для бального зала; думая об этом, он невольно улыбнулся, вспомнив, как утром слуги под присмотром Оливии снимали старые шторы, а в голубой гостиной Порция и Джульетта репетировали новую пьесу для показа в домашнем театре. Тем временем Джордж вместе с Антуа-ном выпекали печенье в форме лягушки. В доме было шумно и весело, он снова наполнился радостью и любовью, и впервые в жизни Маркус чувствовал себя по-настоящему счастливым. Странно, что он не понимал, чего ему недостает, пока едва этого не лишился.
