Зоя. Том второй (СИ) - Приходько Анна

Из-за любви к Ивану не обращала внимания на других парней. Многие пытались познакомиться, приглашали на свидания. Но Злата так и оставалась одинокой. А Зоя всё это видела, обо всём догадывалась.

Она была права, когда думала, что Катя была влюблена в Янека. Девушка призналась в этом после возвращения.

– Мама Зоя, – сказала Катя, когда уже все вещи были разобраны, – я хочу поговорить с вами. То, что я вернулась, не моя заслуга. Я не хотела. Не держите на меня зла. Я согласилась только после того, когда папа сказал, что останется со мной, если я не захочу возвращаться.

Зое стало как-то не по себе, а Катя продолжала:

– А я же знаю, как он любит вас, а вы его. Мне такой любви никогда не встретить. Я же влюбилась в него сразу. Хотя и маленькая была. Когда он меня обнимал, я думала, что сойду с ума от счастья. Поэтому всегда поддерживала его предложения и языки с ним учила, он сидел очень близко, всегда обнимал и жалел, если что-то не получалось. И даже вам завидовала, что вы его жена, а не я. А любовь к Ивану невозможно сравнить с любовью к папе. Папа для меня Бог.

У Зои внутри всё перевернулось. Катя говорила сейчас словами Карины из письма.

– А я ведь могла принять его предложение и уехать с ним куда угодно. Мне с ним ничего не страшно. Но он был бы несчастен со мной. Он не мой, он ваш.

– Спасибо, Катя, за честность, – Зоя с трудом выговаривала слова. – Я давно догадалась. Но догадки это одно, а услышать это своими ушами – совершенно другое. Янек ведь тоже любит тебя, Катя. Мне кажется, что даже больше, чем всех остальных детей. Я не в обиде на него за это. Его любви ко мне не убудет. Он, наверное, и правда Бог, раз мы втроём так считаем.

– Втроём? – удивлённо спросила Катя.

Зоя ничего не ответила, вытащила из шкатулки письма от Карины и дала их Кате.

– Прочти…

Катя читала. Зоя знала эти письма наизусть. И по губам Кати видела, как та произносит тихо то или иное слово.

Письма… Они были для Зои спасением и болью. Они были для неё всей её жизнью. Тонкой ниточкой между счастьем и одиночеством. И не было смысла спорить о поступке Карины. Да и с кем спорить? Спор с самой собой Зоя уже давно проиграла, простив Янека.

Иногда думала, что и прощать его было не за что. Он, как и она, Зоя, оказался в ситуации, из которой был один выход. Для Янека это была измена, для Зои – прощение. Какой ценой это далось каждому, оказалось неважным.

Со временем Зое стал неприятен тот факт, что Карина своими корнями проникла в её семью. И если раньше связующим с ней звеном был только её с Янеком сын, то теперь и в дочери Ивана и Кати текла кровь и Зои, и Карины. Карина проникла и в её, Зоино нутро. Она была теперь повсюду.

Зоя старалась меньше об этом думать, но в некоторых ситуациях это было неизбежно. Вот и сейчас переживала всё заново с той самой первой минуты, когда увидела вернувшегося Янека на пороге дома. А Катя стояла рядом и перечитывала письма раз за разом, словно хотела выучить их наизусть.

– Мама Зоя, – прошептала Катя, голос её дрожал, – прости меня мама.

Катя подошла к Зое и обняла её. Она как маленькая девочка, которая ушибла коленку, плакала сейчас в Зоиных объятиях, только дело было теперь не в коленке, а в сердце, раненном любовью.

– Мама, – шептала Катя, – как ты всё это выдержала?

Зоя была удивлена тому, что Катя заменила привычное «мама Зоя» на «мама». Этот момент был волнительным для обеих. Но в отличие от Кати Зоя не плакала. Зою накрыло волной слёз позже, когда уже была наедине с собой. А сейчас Катины слова только давали пищу для этих слёз, только готовили почву для новых переживаний.

– Мама, прости… Я ведь теперь люблю его ещё сильнее. У меня внутри всё горит. Прошу тебя, отдай мне эти письма.

Зоя покачала головой.

– Нет, – произнесла она, – они будут у меня.

– Пожалуйста, это же писала моя мама, это единственное, что осталось после неё, – уговаривала Катя.

– После неё остались ты и твой брат, – Зоя говорила, а сама не узнавала своего голоса. – А ещё от неё у тебя остались платья, которые она тебе шила. Надевай их на свою дочь. Они красивые.

– Не-е-ет, – Катя покачала головой, – они были сшиты для меня, и папа любовался мной, когда я была в них. Я не хочу, чтобы он смотрел так же на мою дочь. Я не хочу, чтобы нас стало четверо.

– Катя, я уважаю твои чувства, – Зоя помолчала и продолжила, – я не знаю, что ты будешь делать дальше. Ты можешь даже признаться ему в своей любви. Но сначала подумай, что он может ответить? Один твой порыв, одно признание могут сделать ещё хуже. Янек любит меня. Ты для него любимая дочь. Да, у вас нет общей крови, но он любит тебя больше, чем родных детей. И эта любовь не перерастёт в такую, какую ждёшь от него ты. Твоя любовь станет для него тяжёлым камнем на сердце. Ты хочешь этого?

– Я просто хочу, чтобы он знал, – произнесла Катя.

– Он знает, – ответила Зоя. – Но он выбрал меня, и это на всю жизнь. И тебе придётся смириться с его выбором.

– Ты счастливая, мама, – прошептала Катя. – Прости меня…

В комнату забежала дочь Кати, взяла её за руку, потащила куда-то.

Зоя осталась одна. Прилегла на кровать и зарыдала в подушку. Ей казалось, что она не сорокалетняя женщина, а маленькая девочка, которая плачет от обиды у мамы на руках, но забрать у неё хотят не игрушку, а Янека…

То, что Иван стал ухаживать за Марией, Катя узнала сразу после возвращения. Ей любезно об этом поведала Злата. Но на удивление, Катю не зацепила эта новость. По крайней мере, её реакция показалась Злате необычной. Она-то хотела уколоть Катю, ранить её в самое сердце, но не вышло так, как случалось ранее.

Катя отнеслась к этому совершенно спокойно, но от этого спокойствия ей, Злате, стало ещё больнее. Теперь уже вторая её «сестра» забирала у неё самое дорогое – Ивана.

Зоя, видя, как страдает дочь, вспомнила, как просила Бога о том, чтобы он не дал Злате такой сильной любви. А он дал. Ещё и к двоюродному брату.

Злата помнила себя с самого раннего детства. В её памяти сохранились некоторые моменты, проведённые с отцом ещё до его исчезновения. Она хорошо помнила, как он выглядел. Но постоянно просила мать, чтобы та рассказывала о нём.

И Зоя рассказывала изо дня в день одно и то же. Злата после рассказов матери чувствовала, что отец как будто рядом. И ей становилось спокойнее. Но тоска по нему не прошла, кажется, до сих пор.

Когда он вернулся, Злате стало казаться, что она перестала быть его Золо́том, и в её сердце закралась обида на отца. Злата, видя, как страдает мать, даже в какой-то момент его возненавидела. Не могла простить его за Катю и её брата.

Когда отец играл со своим Янеком, брал его на руки, Злате было не по себе. Она видела в глазах отца любовь гораздо сильнее той, что чувствовала по отношению к себе.

С возрастом нелюбовь к Кате выросла во что-то страшное, неуправляемое. А когда Иван, её любимый брат, стал мужем Кати, Злата даже хотела утопиться. Оставила записку, где во всех подробностях расписала, почему она это сделала.

Писала размашистым почерком, хотела, чтобы и по нему догадались, как ей было плохо. А потом лила слёзы над своей прощальной запиской. И так была погружена в несчастье, что не заметила, как в комнату вошёл отец.

Он подошёл сзади, положил руки на её плечи и нежно спросил:

– Кто обидел мою девочку?

От этого голоса, от прикосновения Злата зарыдала ещё громче. Янек увидел первые строчки и сильно сжал дочь за плечи, она взвизгнула. Он схватил письмо. Не хотел читать, но глаза сами начали перебегать со строки на строку.

«Дорогие мама и папа… Прощайте…», – Янек был в ярости от этих слов. После того как отец больно сжал плечи, Злата притихла.

Янек прочитал, порвал на мелкие кусочки.

Никогда ещё Злата не видела его таким. Он сел напротив и устремил на дочь свой свирепый взгляд. Молчал. И она молчала. Янек даже не моргал, смотрел пристально, не сводил с дочери глаз. Он просто приковал её своим взглядом так сильно, что она и сама боялась моргнуть.