Мэри Пирс - Возвращение
— Это — правда. Мою школу разбомбили.
И на спортивной площадке он продолжал читать книгу. Местная девочка подошла к нему и захлопнула книгу, прищемив ему пальцы страницами.
— Почему бы вам, лондонцам, не отправиться домой?
— Отстань от меня, или я тебя ударю, — сказал ей Филип.
Иногда после школы Филип бродил вдоль реки с тремя другими эвакуированными мальчиками с фермы Флег Марш. Они шарили по кустам и в камышах и швыряли камешки в реку и разгоняли уток. Как-то раз они спустились к железнодорожной линии и положили монетки на рельсы, чтобы поезд проехал по ним. Когда Филип вернулся на ферму, он показал плоскую, гладкую монетку Линн.
— Ты не должен ходить по железнодорожному пути, — сказала она ему. — Это наказуемо и очень опасно Она с беспокойством посмотрела на него. — Обещай мне, что ты больше не станешь этого делать.
— Да ладно, — сказал Филип и пожал плечами.
Филип больше не таскал с собой повсюду свой противогаз. Этого здесь не делал никто, даже в школе. На этот район ни разу не было налетов.
— Что здесь за люди, — как-то заявил он Линн. — Вы даже не знаете, что на свете идет война.
— Уж я-то знаю, мой сын сражается на фронте.
— Но вы не знаете, что такое воздушный налет.
— Нет так давно на Фрохем упало несколько бомб, — заметила Линн.
— Несколько бомб! Да, я слышал об этом! — Филип презрительно фыркнул. — Одна из них упала в поле, — сказал он.
Он прислонился к скамейке в сыроварне, наблюдая, как Линн взвешивала масло и формовала его в полуфунтовые куски.
— У нас дома выбило все стекла. По всем комнатам было разбросано разбитое стекло, и на моей постели валялись куски штукатурки. Вы бы видели улицы неподалеку от нашего дома! Вместо некоторых домов остались только груды камней, и люди были погребены под ними. Иногда людей разрывало в клочья!
— Это ужасно, — сказала Линн. Она часто не знала, как ей нужно отвечать этому мальчику, который, как ей казалось, оживлялся лишь тогда, когда говорил об этих ужасных вещах. — Ты должен быть рад, что теперь ты далеко оттуда.
— Сам я не боюсь бомб. — Я — фаталист, как и мой отец.
— В самом деле?
— Да, да. Это так.
Он повернулся и начал ходить по сыроварне, заглядывая в ведра и бидоны с молоком. Он наклонился над бидоном и подул на молоко, и сверху появились маленькие волны на поверхности жирного молока.
— Куда пошел дядя Чарли? — спросил он Линн. — Он, наверное, опять отправился в Слипфилдс?
— Пожалуйста, не дуй на молоко, — сказала ему Линн. — Я тебе уже говорила, что это негигиенично.
Когда дядя Чарли был дома, он всегда находил что-нибудь, чтобы занять Филипа делом, например, разливать керосин в лампы.
— Крепче держи эту разливалку передо мной, а я залью керосин в лампы.
— Почему ты говоришь «разливалка»? Дома мы это всегда называли воронкой.
На ферме Стент говорили много необычных слов.
Когда слегка моросил дождик, Чарли всегда говорил, что это «утиный морозец». Когда он хотел есть, то говорил, что «помирает с голодухи». Как-то он позвал Филипа, чтобы тот посмотрел «мордастика-пушистика». Филип решил, что сейчас увидит кота, но это оказался теленок.
— Вы так странно здесь говорите, — заметил Филип. Иногда он передразнивал Чарли.
— Низина! — сказал Филип. — Что это такое? Я не понимаю, что вы хотите сказать.
— Значит, ты считаешь, что говоришь правильно, а мы все разговариваем неправильно, так? — спросил его Чарли, слегка улыбаясь.
Филип помогал разыскивать маленькие кусочки битой посуды, которые могли валяться в саду и в поле Он дробил их на камне молотком, пока они не превращались в круглый песок, его давали курам, которые неслись со всех ног, чтобы поклевать его.
— Зачем нужно давать клевать курам этот песок?
— Это помогает им лучше переваривать их пищу, и потом у яиц будут крепкие скорлупки.
— Почему это?
— Ну-ка сам подумай.
— Я не верю, что это как-то повлияет.
— Мне кажется, что ты — неверующий еврей.
— Нет, неправда!
— А кто же ты такой?
— Я — нееврей! — сказал Филип.
Некоторые из кур стали нестись на стороне.
Чарли поручил ему отыскать места, где они откладывали яйца. Филип пробирался вдоль живой изгороди, всматриваясь в заросли. Один раз он нашел одиннадцать яиц и принес их домой в своей кепке.
— Молодец! У тебя зоркий глаз, — похвалил его Чарли и дал ему три пенса. — Купи себе что-нибудь из сладостей, — сказал он ему.
Филип ловко отыскивал яйца и часто получал от Чарли несколько монеток за это. Но Линн это не нравилось.
— Его родителям не понравится, что мы его балуем.
Филип копил деньги, чтобы купить воздушный змей. Он видел его в сельской лавочке. Он был синий с желтым и стоил три шиллинга и шесть пенсов.
Один раз, когда Линн в пятницу разбирала деньги в своей шкатулке с деньгами, Филип заглянул туда.
— Господи, сколько же тут денег, — сказал он.
— Не трогай, пожалуйста, — заявила ему Линн.
Филип смотрел, как она вытащила оттуда немного денег и протянула их Чарли.
— Зачем она дает тебе деньги?
— Это моя зарплата, — сказал ему Чарли. — Я получаю ее за то, что работаю на ферме. — Он положил деньги в бумажник. — Твоя тетушка Линн — мой босс, понимаешь. Ферма принадлежит ей целиком, до последнего гвоздя, и поэтому мне приходится мириться с тем, как она командует мною. — Чарли скривил ему рожицу и подморгнул. — Мне приходится ходить перед ней на задних лапках, иначе она меня уволит.
Линн закрыла крышку шкатулки и повернула ключ.
— Мне не нравятся такие разговоры. Что мальчик станет думать о нас?
— Его мыслей, вероятно, хватит на грошовую книгу, — ответил ей Чарли.
У Чарли было полно дел, так как ему приходилось вести хозяйство сразу на двух фермах. У него также было два ночных дежурства в неделю в ополчении. Иногда, когда Линн утром входила в кухню, она видела, как он спит в кресле у печи.
— Почему ты не лег в постель?
— Мне осталось спать всего час, так что не стоило даже раздеваться!
Сразу после завтрака он отправлялся в Слипфилдс.
— Я удивляюсь, что ты еще заходишь иногда домой!
Она часто говорила такие вещи в последнее время. Чарли уже привык к ним. Однажды он вернулся с дежурства в ополчении и показал ей порванный рукав куртки, которая зацепилась за забор.
— Почини мне рукав, пожалуйста, — попросил он.
— Почему ты не попросишь об этом миссис Шоу?
Чарли повесил куртку на крючок и вышел, не сказав ей ни слова. Позже он сам зашил дырку.
