Джорджетт Хейер - Боваллет, или Влюбленный корсар
Девушка не дрогнула.
— Все это в прошлом. Я верная дочь церкви, вы ничего не сможете доказать. Будьте уверены, церковь примет и меня, и мое состояние.
— Прекратите говорить глупости. — Он осушил очередной бокал. — Хватит, вы просто обманываете меня.
— Перестаньте жить иллюзиями, кузен. Нет преград, которые остановили бы меня, если бы я пожелала разрушить ваши гнусные планы. Разве в этом мире есть что-нибудь, что могло бы заставить меня пожалеть о нем? Я одинока, я окружена врагами… Вы и ваша мать предали меня!
— А Эль Боваллет? — спросил он и наклонился посмотреть на ее реакцию.
Доминика терпеливо ответила.
— Мне нравится ваше воображение, кузен. Если бы шевалье де Гиз был Эль Боваллетом, моим возлюбленным, то что бы мне оставалось делать теперь, когда он в тюрьме! Нет, лучше в монастырь!
Дон Диего презрительно расхохотался.
— Вот как, я-то думал, что этот знаменитый пират разрушит все решетки и засовы.
— Похоже, вы действительно боялись этого, кузен, раз так быстро уехали из Мадрида, — ехидно заметила девушка.
Молодой человек скрипнул зубами.
— Знайте, я хотел обращаться с вами мягко, сеньора, но вы сами обостряете отношения и вынуждаете меня применять силу. Вы сами не понимаете, как ужасно ваше положение. Приближается ночь, о моя кузина, а в доме, кроме нас, только Луис. Предупреждаю, он не услышит ваши крики о помощи.
Доминика была напугана, отчаянно напугана, но ничем не выдавала своих чувств.
— Это ни к чему не приведет, кузен. Так вы только потеряете мое состояние.
Дон Диего вскочил.
— Замолчи, бесстыжая! — яростно вскричал он. — Так вот какой вольный дух воспитывают в Новом Свете! Неужели ваша честь значит для вас так мало? Этого не может быть, говорю вам!
— Вы, кажется, печетесь о моей чести? — презрительно поинтересовалась она. — Может, вы поэтому приволокли меня сюда?
Кузен вскочил и отшвырнул стул, попавшийся ему под руку. Доминика сидела неподвижно, смелость понемногу вернулась к ней. Дон Диего явно трусил. Девушка была сильнее и верила, что сумеет удержать его.
Мысли дона Диего разбегались. Проходя мимо Доминики, он нетерпеливо посмотрел на нее. Та сидела прямо, огражденная невидимым барьером пламенной решительности: слишком много событий произошло за этот день. Еще раз украдкой взглянув на ее пылающее лицо, он понял, что девушка не отступит. Она была в его власти, он мог делать с ней все, что хотел, но какой-то инстинкт подсказывал ему, что кузина слишком взвинчена, чтобы капитулировать.
По правде говоря, дон Диего был потрясен тем, как Доминика отнеслась к его угрозам. Такого поворота дела он не предвидел и сейчас пребывал в явной нерешительности.
Он размышлял… Доминика не сможет хорохориться долго. Сейчас она крайне возбуждена, но это скоро пройдет. Лучше выждать, позволив страшным предчувствиям истощить ее храбрость.
Подойдя к Доминике, кузен остановился.
— Посмотрим, что вы скажете мне утром, дорогая, — пробурчал он. — Утро вечера мудренее. Вы очень устали, а мне не хочется торопить или принуждать вас силой. Но запомните! Если завтра вечером вы не пообещаете выйти за меня замуж, я поступлю по-своему. Раз вы не хотите, чтобы нас соединили святые узы церкви, вам придется терпеть меня без них. В вашем распоряжении сутки на размышление, чтобы решить, кем вы предпочитаете быть — моей женой или любовницей!
Напряжение слегка отпустило девушку. Она опустила глаза, чтобы он не заметил в них радости. Сутки казались Доминике вечностью — у нее еще оставалась надежда.
Она поднялась.
— С вашего разрешения, сеньор, я хотела бы удалиться в свою комнату, — заявила она.
Глава XXII
Рассказывая о сумасшедшей скачке по Испании, Джошуа всегда недоуменно пожимает плечами.
— Вы спрашиваете, как нам это удалось? — интересуется он. — Да я сам не знаю, как. Из Мадрида мы выехали легко: никто нам ничего не сказал. Да и кто бы мог возразить? На хозяине сверкал орден Золотого Руна — довольно безвкусная побрякушка, но по значению это что-то вроде нашей Подвязки[104], так я думаю. Можете мне поверить, это был хороший пропуск.
Первую ночь мы не останавливались ни на минуту. Я благодарил Юпитер — а эта планета всегда помогает мне во всех моих делах — за то, что луна хоть немного светила нам — без нее мы бы совсем пропали. Только мы промчались через какой-то городишко — названия его я и сам не знаю, как сгустились тучи и нам пришлось пробираться по рытвинам и колдобинам. Как сейчас помню — мы дважды сбивались с пути между станциями. Я чуть не свернул себе шею, едва не потерялся, а под конец совсем было завяз в какой-то трясине. «Ваша честь, как вы там?» — кричу я в темноту. «Хорошо, хорошо», — откликается сэр Николас. Ну, что с ним поделаешь? Мы блуждаем в поисках дороги, спотыкаемся, падаем, вся Испания гонится за нами по пятам, а ему — «Хорошо» ! Он сбился с пути? Ну и что? Я верил, что он и с закрытыми глазами найдет дорогу на север. Скоро начало рассветать, поднялся такой резкий ветер, что я думал, нас просто сметет. Никогда я еще так не радовался солнышку. Мы, наконец, нашли дорогу — видит Бог, она ничем не отличалась от бездорожья, — и помчались во весь опор, но тут лошади стали сдавать. Мой конек захромал, да и не удивительно. Пришлось нам искать лошадей, а последнюю лигу мы прошли пешком. Но, будьте уверены, между нами и Мадридом уже было приличное расстояние.
Я постепенно начинал клевать носом, но разве это кого-нибудь волновало? «Ваша честь, как вы там?» — «Отлично!» — говорит он мне, словно мы просто отправились на охоту. А может, это и была охота, только вот дичью стали мы сами. Я, как мог, старался не думать обо всех испанских ищейках, которые шли по нашему следу, но ведь я человек робкий и боязливый, да и в одной таверне соль рассыпалась прямо в мою сторону, а это плохая примета. Как бы то ни было, я не терял надежды. Я-то знал, что мне не суждено умереть на виселице или на костре. Да и то — если уж отправляешься куда-нибудь с сумасшедшим Ником, то страх лучше оставить дома.
Мы решили перекусить в одном из трактиров. Очень может быть, что на нас там глядели с любопытством. Помню, был там один субъект с острым, как у хорька, носом, так ему очень не терпелось выведать, куда это мы торопимся. Только ничего он не узнал. Поели мы наспех: проглотили по кусочку, осушили по бокалу вина и — только нас и видели. Там нам продали норовистую алмейнскую кобылку, губы у нее были — просто бархат. А сэру Николасу достался бербериец, быстрый, как ветер, конь. Ну, да ладно, хватит об этом. Мы летели галопом, не давая роздыху ни себе, ни лошадям. Вот что значит отправиться с сэром Николасом за границу. «Да хранит вас Господь, сэр! — кричу ему я, а сам чуть не падаю с седла. — Вы, что же, будете так ехать до самого судного дня?[105]» На следующей станции, мы наконец остановились. «Мы их уже обогнали, — говорит мой хозяин и потягивается. — Пойду-ка я прилягу». Уверяю вас, я, где стоял — там и упал.
