Виктория Холт - Дочь Сатаны
По дороге к кораблю Бартли сказал:
— Смелое начинание! Но не для нас.
— Почему?
— Неверующие не могут жить рядом с пуританами.
— Любой может надеяться на свободу, — ответила она, — почему нам не стать пуританами?
— Ты знаешь, что мы никогда не станем ими.
— Они прекрасные люди. Вообрази, каково было им, когда они прибыли сюда и увидели дикий край, пустынный, песчаный берег, о который бьются волны, пологий склон холма — удобное место, где можно построить город, лес, где скрываются дикари, море, кишащее рыбой… Хотела бы я быть с ними в тот момент!
— Что с тобой? — спросил он. — Ты меняешься день ото дня. Ты забыла ночь, когда мы думали, что на нас нападут испанцы? Ты обещала тогда, что мы будем вместе. Что ты расстанешься с мужем и вернешься ко мне. Теперь, когда его не стало, все складывается легче для нас. Теперь он нам не помеха.
— Нет, помеха.
— Ты говоришь загадками.
— Он умер, и это я убила его.
— Ты… убила его?
Волнуясь, Тамар рассказала ему все, что случилось в ночь накануне смерти Хьюмилити.
Бартли саркастически усмехнулся и сказал, что это лишь ее воображение.
— Он покончил с собой? Какая нелепость! Он убил себя, потому что у него не хватило смелости жить.
— Это я убила его, — упорно твердила она. — Почти у берега земли, о которой он мечтал.
— Ты обманываешь себя. Как обычно, эмоции мешают тебе видеть истинное положение вещей. Ты думаешь сердцем… а не разумом. Откуда ты могла знать, что он может решиться на такой шаг? Почему он сделал это? Потому что у него не хватило смелости жить. Он во всем видел грех, даже там, где греха вовсе не было. Не думай более о нем. Он был слабым человеком. Если Бог не дал ему попасть в эту страну, значит, он был недостоин этого. Эта страна для храбрых людей.
— Я чувствую камень у себя на шее. Я убила его и должна расплачиваться за этот грех. И не смогу обрести счастье, покуда не сделаю это. Сегодня я слушала рассказы этих людей и поняла, что должна остаться здесь, должна попытаться выполнить работу Хьюмилити и тем облегчить свою совесть.
Он сердито посмотрел на нее:
— Я не узнаю тебя. А что будет с нами? Что будет с нашей жизнью, о которой мы мечтали, которой собирались насладиться, если не попадем в лапы испанцев? Почему теперь, когда путь свободен, ты воздвигаешь новые препятствия?
— Я уже не так глупа, как в юности. Я уже не та Тамар, которая была готова решиться на все ради возлюбленного.
Он обнял ее и мрачно сказал:
— Я скоро все изменю.
Но Тамар твердо стояла на своем:
— Прошу тебя, оставь меня на время. Я хочу все обдумать. Мне трудно разобраться в своих чувствах. В этот момент я вижу лишь его бледное, страдающее лицо, его печальный взгляд. Слышу лишь свой собственный голос, говорящий ему грубые, жестокие слова. Они вонзались ему в сердце, как удары ножа. И я убила ими его.
В порыве гнева Бартли молча повернулся и ушел.
Она вернулась в свою комнату и заперлась; ей казалось, что там витает душа Хьюмилити Брауна. Она лежала, ворочаясь с боку на бок, тщетно пытаясь уснуть.
Тамар задремала лишь на рассвете, и ей приснилось, будто в каюту вошел Хьюмилити, с его мокрого мрачного одеяния капала вода, мокрые пряди волос обрамляли смертельно бледное лицо.
— Ты можешь искупить свой грех лишь благочестивой жизнью, — сказал он.
Ранним утром к ней в каюту вошел Ричард:
— Я помешал тебе, Тамар? — спросил он.
— Нет.
— Но у тебя усталый вид. Видно, ты плохо спала. Я и сам почти не спал. Вчерашний день я запомню на всю жизнь.
— Я тоже, — сказала она.
— Тамар, ты будешь здесь счастлива.
Она покачала головой, но он этого не заметил. Казалось, его взгляд был устремлен куда-то вперед, в будущее.
— Когда я увидел построенный ими город, — продолжал он так, словно говорил про себя, — сердце мое наполнилось удивительными чувствами. Эти примитивные люди… маленькие, какие-то голые… Но ты только подумай! Ведь прежде чем начать строить, им пришлось рубить деревья. Уинслоу рассказал мне, что в те дни им пришлось работать с восхода солнца до заката. Валить деревья, пилить, таскать бревна. Он сказал, что некоторые мужчины заболели, а иные умерли, не успев даже начать строить. Те же, что были здоровы, трудились все время, когда позволяла погода. Они работали с охотой. Мне хотелось бы быть одним из них. Этих людей никогда не забудут. А более всего меня поразило то, что в первый воскресный день они отдыхали, хотя им было необходимо поскорее построить дома. Ибо для них воскресенье — день священный. Я представляю себе их жизнь в то время: ни молельного дома, ни жилья, а они возносят благодарственные молитвы под открытым небом. Тамар, этим людям присуще некое величие, какого я прежде ни в ком не замечал. Я часто думал, что могу поклоняться Сыну Плотника. Но мне было трудно принять его простые доктрины. Я отвергал одну за другой сложные версии, которые предлагали различные церкви. Но, несомненно, эта простая жизнь в благочестии и воздержании и есть выражение подлинной веры. Религия, которую привезли сюда эти люди, и есть религия праведная.
— Возможно, вы правы, — ответила Тамар.
— Эти первые поселенцы храбрее пуритан, которых мы знали. Многие из них провели годы в ссылке, в Голландии. Они хотели не только упростить церковный ритуал, но и создать новый. Поэтому-то им и нужно было бежать из своей страны, чтобы создать новое общество.
— Вы хотели бы стать одним из них, Ричард. Мне кажется, я тоже этого хочу. Трудиться вместе с ними, видеть, как здесь вырастает большой город, город, где царит доброта, а не жестокость, где преследование уступило место свободе. Я хочу жить здесь простой, непритязательной жизнью, как живут они. Я должна сделать это, потому что Хьюмилити до этого не дожил.
Ричард серьезно посмотрел на нее.
— Я думаю о тебе… и о Бартли, — сказал он.
— Что именно?
— Что вам теперь непременно следует пожениться. Он любит тебя, и, мне думается, ты любишь его.
— Я не знаю.
— Ты непременно должна быть счастливой здесь, Тамар. И сделать Бартли счастливым. Он нужен тебе, не думаю, что ты можешь быть счастлива без него. И хотя трудно представить, что он станет вести жизнь пуританина, быть может, он решится на это… ради тебя. Он мог бы вернуться в Англию и вести жизнь, для которой предназначен. Жизнь эсквайра, хозяина поместья. Но ты, Тамар, не должна возвращаться. Если бы ты осталась там, они однажды схватили бы тебя. Я всегда это знал и не мог обрести покой, думая об этом. Могли пройти годы, и все же… это случилось бы однажды. Они никогда не забыли бы, что ты слыла ведьмой. Поэтому я согласился отправиться сюда. Я знал, что, оставаясь дома, ты подвергаешься опасности.
