Жаклин Нейвин - Встретимся в полночь
– В этой комнате очень уютно по вечерам. – Рафаэль говорил негромко, пока Дорис выполняла указания хозяйки. – Вы можете приходить посидеть со мной, если хотите.
– Спасибо, – сказала она.
Она-то думала, что найдет его в самом худшем настроении, беснующимся и в хандре. Но это… Джулия никак не ожидала, что он окажется задумчивым, мягким, приближающимся к самому краю того, что пугающе походило на нежность, и это ее насторожило.
– Это почта? – спросила она, подходя к письменному столу. Интересно, видно ли по ней, как она нервничает?
Рафаэль снова впал в задумчивое состояние.
– Что? – Он устремил на нее взгляд, словно прикоснулся к ней, потом отвел глаза.
Джулия вздрогнула. Происходящее заинтересовало ее. Что это с ним сегодня такое?
Она просмотрела пачку писем. Там были письма от ее сестер, от матери, от герцога. При виде всех этих знакомых почерков она на время забыла о Рафаэле. Она бросилась в кресло, уже освещенное лампой, стоявшей рядом, и сломала печать на одном из писем.
Она по ошибке выбрала письмо от герцога, намереваясь взять письмо от Лоры. Но, прочитав короткое послание, Джулия поймала себя на том, что задумчиво улыбается, погруженная в нежные воспоминания об этом человеке.
«… больше всего вас не хватает в библиотеке. Никто не ставит книги на место, никто не пугает меня до смерти, когда я вхожу и вижу, что в старом кожаном кресле кто-то сидит».
Молодая женщина громко рассмеялась, подумав, что именно такое произошло сегодня, когда Рафаэль испугал ее. Должно быть, такое уж свойство у библиотек.
– Что-нибудь забавное? Джулия подняла глаза.
– Это от герцога Крейвенсмура. – Она не собиралась делиться с Рафаэлем своими мыслями, особенно сегодня, когда какое-то ирреальное настроение витало в воздухе. Джулия сложила письмо. – Я пользовалась его библиотекой. И теперь он пишет, что ему меня там не хватает.
Рафаэль же поймал себя на том, что выбрался из нагромождения своих мыслей и чувствовал теперь себя так, словно его вытащили из-под огромного камня. И сделала это ее улыбка. Он давно уже не видел, чтобы Джулия так улыбалась. А тем более смеялась.
Он не стал просить ее рассказывать, что именно заставило ее улыбаться. Он просто смотрел на нее и любовался, точно картиной. А это вызвало в памяти лондонский музей, где они вместе осматривали выставку, обсуждали ее. На мгновение он ощутил боль утраты, такую мимолетную, что он почти ее и не заметил, потому что Джулия была снова здесь, сидела рядом с ним и почему-то сегодня не казалась такой далекой.
Она читала, и он заметил, что глаза у нее широко раскрылись, а рука, свободная от письма, поднялась к изумленно открывшемуся рту.
Любопытство взяло верх.
– Что такое?
Неужели это его голос звучит так мягко? Она покачала головой, еще немного почитала, потом улыбнулась:
– Моя сестра Лия слишком уж умна себе во вред. Кажется, она опять навлекла на себя неприятность!
Рафаэль заметил, что уголки ее губ приподнялись, и сказал:
– Но вас, кажется, это забавляет.
– Она позвала с собой двух дочерей графа Мессинга, чтобы наблюдать за… эээ… неприличным поведением слуг на конюшне. – Глаза Джулии блеснули – он и забыл, что это бывает, когда она чему-то радуется. – Это, наверное, что-то вроде того, чем вы занимались в детстве. Но только Лия не так склонна к авантюрам. Она, как и наша мать, обладает тем природным здравомыслием, которого у меня никогда не было. Интересно, почему вдруг она стала такой мятежницей.
«Чем вы занимались в детстве». Он шел за отцом во флигель для прислуги и видел там все варианты «неприличного поведения». Почему ему не стало больно при воспоминании об этом? Он скорее отреагировал на ее признание, что она далека от своей матери. Он вспомнил, как смотрел на нее в театре.
– Вы похожи на отца. Джулия кивнула.
– Добившись успеха, он стал гораздо более занятым человеком, чем когда работал в банке. Теперь он занимается капиталовложениями некоторых своих бывших банковских клиентов. Это отнимает у него все время, и я никогда его не вижу. А раньше мы с ним, бывало, играли в шахматы, иногда он брал меня в свои поездки.
– Это он поощрял вашу любовь к чтению?
– Угу. Он почти никогда не спорит с мамой, но в этом он был на моей стороне. Три года подряд на Рождество я получала от него книги. Мама хмурилась, но разрешала, поскольку о своей любви к чтению я вслух не говорила. – Она снова улыбнулась. – Лия, сестра, попавшая в неприятное положение, всегда была самой отъявленной ябедой. Я ходила в библиотеку и украдкой брала там книги, а она рылась в моей комнате, находила их, а потом торжествуя шествовала в семейную гостиную. Ах, какой она была негодницей, но я всегда полагала, что она считает меня своей соперницей и потому отчаянно стремится получить одобрение мамы. А Мария так сердилась на нее! – Джулия вдруг замолчала, вспыхнула и выпрямилась, чтобы придать себе уверенности. – Вы, наверное, думаете, что с моей стороны довольно глупо продолжать в том же духе. Наша семья несколько эксцентрична.
Рафаэлю потребовалось сделать над собой усилие, чтобы заговорить.
– Все это звучит так… нормально.
О его семье уж никак нельзя было так отозваться. Что подумает Джулия, если узнает о его детстве? О его родителях с их очаровательной манерой отрезать друг от друга по кусочку при помощи оскорблений, острых, как стилет, не стесняясь присутствия сына. Господи, это вызовет у нее отвращение, и она будет права. Рядом с милыми капризами членов ее семьи и легкими наказаниями, под которыми скрывалась любовь – любовь, отражавшаяся сейчас в ее янтарных глазах, – безобразие, царившее в его доме, покажется просто кошмаром.
Его переполнял жгучий стыд. Какая ирония – он всегда раньше смеялся над семьей, потешался над налагаемыми ею узами и прославлял свободу. Но вот теперь он не мог даже скривить губы, чтобы не отогнать впечатление человеческой близости, которое принесла с собой Джулия.
«Наверное, нужно что-то сказать», – подумал он.
– Вы, вероятно, скучаете по ним.
Прекрасная улыбка исчезла, молодая женщина кивнула, не встречаясь с ним глазами:
– Да. Ужасно.
– Вам следует съездить навестить их.
Глаза ее сверкнули, и она подняла на него блестящий взгляд.
– Это тоже входит в ваш план заставить меня уехать? Захваченный врасплох, Рафаэль ответил:
– Нет, я просто подумал, что вам, естественно, хочется с ними повидаться. Вы ведь не собираетесь на всю жизнь зарыться в этой дыре, ни с кем больше не встречаясь и не показываясь в свете?
Джулия успокоилась.
– Наверное, стоит об этом подумать.
– Может быть, в начале следующего сезона? Припоминаю, что эта Лия в таком возрасте, что ей предстоит выезжать в этом году.
