Анн Голон - Анжелика. Маркиза Ангелов
Молин привел ее в небольшой кабинет, где несколько лет назад точно так же принимал ее отца. Именно здесь родилась сделка о торговле мулами. Девушка вдруг отчетливо вспомнила странный ответ управляющего на ее детский, но практичный вопрос:
— Но что я получу взамен?
— Вы получите мужа.
Возможно, он уже тогда подумывал о ее браке с этим довольно странным графом Тулузским? Что ж, более чем вероятно — в его хитроумной голове переплетались тысячи планов и идей. Нельзя сказать, что управляющий был так уж ей неприятен. Ведь его ловкачество объяснялось тем, что он был слугой, но слугой, который знает, что он умнее своих хозяев.
Для семьи бедного дворянина, что проживал по соседству, Молин всегда оказывался добрым гением, но Анжелика понимала, что за щедростью и помощью управляющего скрываются его собственные интересы. Именно это ее и устраивало больше всего, так как она могла считать себя свободной от унизительного чувства благодарности к нему. Но вместе с тем ее удивлял тот факт, что расчетливый гугенот внушал ей доверие и симпатию. «Вероятно потому, что он затевает какое-то совсем новое и, кажется, очень серьезное дело», — подумала она вдруг. В то же время она не могла примириться с мыслью, что ее приравнивают к слитку свинца или мулу.
— Господин Молин, — начала Анжелика, — мой отец настаивает на моем браке с неким графом де Пейраком, и я знаю, что все произошло не без вашего участия. Учитывая, что в последние годы вы имели на отца большое влияние, я нисколько не сомневаюсь в том, что для вас этот брак крайне важен. Другими словами, вы хотите, чтобы я сыграла какую-то роль в ваших коммерческих махинациях. И я бы хотела знать какую именно?
Тонкие губы собеседника растянулись в холодной улыбке.
— Я благодарю небо за то, что вы стали такой, какой обещали быть в те давние времена, когда вас в наших краях называли маленькой болотной феей. Я ведь и правда пообещал графу де Пейраку красивую и умную жену.
— Весьма опрометчивое обещание. Я могла стать глупой уродкой, что повредило бы вашей репутации сводника.
— Я никогда не обещаю того, в чем не уверен. Я регулярно получал сведения о вас, а в прошлом году во время религиозной церемонии я вас видел.
— Так вы следили за мной! Словно я дыня, которая спеет под пучком соломы!
Но созданный образ показался Анжелике настолько комичным, что ее гнев остыл и она прыснула со смеху. По правде говоря, она предпочитала знать всю правду, чем попасться в западню как наивная дурочка.
Молин предложил:
— Сядьте, мадемуазель, и выпейте вина.
Сам он уселся напротив.
— Если бы я полагал, что с вами надо разговаривать, как принято в вашем кругу, — серьезно сказал Молин, — я бы мог прибегнуть к аргументам, которые обычны для юных и невинных девушек: им нет нужды знать, чем именно руководствовались родители в выборе мужа. К тому же добыча свинца и серебра, таможенные пошлины вообще не женского ума дело, и уж тем более не ума знатной дамы. Что касается разведения скота — то и того меньше. Но я почти уверен, что знаю вас, Анжелика, и именно поэтому хочу поговорить с вами без обиняков.
И выпейте все-таки вина.
Вообще-то Анжелика не испытывала желания что-либо пить с Молином. Неужто он думал, что ее достаточно угостить вином и пирожными и она согласится со всеми его замыслами?
— Вы шпионили за мной, — повторила она недовольным голосом.
Молин сохранял загадочный вид. Он слегка пожал плечами, показывая тем самым, что упомянутый факт не заслуживает внимания и он не придает никакого значения поступку, в котором его обвинили.
— Это не имеет значения, — сказал он, — и все же… так намного лучше.
Его строгий взгляд потеплел, стоило ему скользнуть по юному и прелестному лицу собеседницы, красота которой была совершенна и в минуты задумчивости, и в минуты волнения. Во время разговора в ее прекрасных глазах редкого оттенка отражался живой и пытливый ум. Эти удивительные глаза, на которые то и дело падали пряди золотых волос, были не просто глазами молодой девушки, которая постепенно превращается в необыкновенно красивую женщину, они говорили о много большем. В тот миг, когда он увидел, как Анжелика скачет галопом на лошади, как она ловко и проворно спрыгивает на землю, легко и непринужденно бросает слуге узду, он подумал: «Она еще совсем ребенок», но сейчас он уже сомневался в справедливости сделанных им выводов. Разумеется, в ней сохранились прежняя пылкость и непосредственность, но теперь она выглядела более сдержанной, словно укрощенной монастырским воспитанием. Годы, проведенные в монастыре урсулинок, не прошли даром. В ее манерах, жестах появился шарм и изысканность. И хотя внешне она стала более сосредоточенной, но внутри так и осталась свободной и непосредственной маленькой феей болот.
Он решил разговаривать с ней открыто.
Анжелика с удивлением отметила, что для Молина их разговор значит не меньше, чем для нее. Она с нетерпением ждала, что же скажет управляющий, поэтому любопытство и стремление узнать правду победили в ней чувства разочарования и смущения, которые не давали ей покоя с самого вечера. Она даже не удивилась тому слегка непринужденному тону, в котором протекал их разговор.
— Почему вы думаете, что со мной можно говорить иначе, чем с моим отцом?
— Это довольно сложно объяснить, мадемуазель. Я не философ, и все мои знания я приобрел в процессе работы. Простите меня за откровенность, но хочу сказать вам, что дворяне никогда не поймут, что меня в моей деятельности вдохновляет именно жажда труда.
— Но я думаю, крестьяне работают больше вас.
— Они тянут лямку, а это не одно и то же. Они тупы, невежественны и не осознают собственного интереса, как, впрочем, и люди вашего круга, которые ничего не создают. Знать не приносит никакой пользы, единственное, что она способна производить — разрушительные войны. Ваш отец, хотя он и начал что-то делать, так или иначе тоже никогда не поймет, что такое труд! Для него, это всегда будет лишь неизбежный выбор из-за безвыходного положения.
— Вы считаете, что он не добьется успеха? — с беспокойством спросила Анжелика и тут же почувствовала, как сжалось ее сердце. — Я считала, что его дела идут довольно неплохо, и ваш интерес к ним лишний раз это доказывает.
— Вот если бы мы ежегодно продавали по несколько тысяч мулов и наши годовые доходы постоянно увеличивались, тогда можно было бы утверждать, что дела идут неплохо.
— Но ведь мы добьемся успеха рано или поздно?
— Нет, а все потому, что разведение мулов, пусть даже поставленное с большим размахом, да при хорошем денежном резерве на случай всяких непредвиденных обстоятельств вроде эпидемии или войны, так и останется всего-навсего разведением мулов. Это как земледелие — очень долгое и не прибыльное дело. Между прочим, ни земля, ни скот никогда никого не обогащали по-настоящему: припомните, какие большие стада были у библейских пастухов и как бедно они жили.
