Валерия Вербинина - Синее на золотом
Когда Амелия проходила ворота, в глаза ей бросилась согнутая в три погибели фигура, судя по всему, старой женщины, которая шагала, закрывая лицо капюшоном плаща. Рядом со старухой двигался Себастьен де ла Трав, заботливо поддерживая ее за руку, и Амелия вздрогнула, уловив под капюшоном сочащийся злобой блеск глаз Терезы. Солдаты в воротах пытались навести хоть какой-то порядок, но толпа перла и перла на берег, в то время как нагруженные добычей горожане шли в обратном направлении. Амелия была едва ли не единственной, кто возвращался с пустыми руками.
«Значит, Себастьен решил воспользоваться ситуацией и помочь Терезе покинуть город, – подумала она. – Что ж, по крайней мере, больше она никому не сможет навредить».
Тем временем Кассандр вернулся к себе и стал разбирать почту. Через минуту к нему заглянул Луи.
– Слушай, – сердито сказал генерал, – это ни на что не похоже. Я же велел никого не выпускать из города!
– А я отменил твой приказ и разрешил пускать народ на берег, – парировал священник. – Пусть порадуются богатству, которое на них свалилось.
– Черт тебя дери, – вспылил Ош, – англичане совсем близко от города, разведчики донесли, что они движутся сюда! Что я буду делать, если они нападут на нас?
Кассандр усмехнулся.
– Закроешь ворота и предоставишь тех, кто вышел из города, их судьбе. Кто идет на поводу у своей жадности, заслуживает ровно этого. Впрочем, хватит о глупостях. – Он сломал печать очередного послания. – Лорд Келсо и адмирал Мэтьюз погибли, равно как и несколько сотен солдат и матросов. Знаменитого корабля «Непобедимый» больше не существует – благодаря тебе. Это еще не победа, но… – он умолк и впился в строки письма.
– В чем дело? – спросил Луи.
Вместо ответа Кассандр с размаху швырнул письмо на стол, припечатал его ладонью и выругался.
– Так англичане движутся к городу? – немного успокоившись, спросил он.
– Похоже на то, – подтвердил Луи, – и то, что мы вывели из строя их корабли, для них ничего не значит. Хотя теперь они не смогут взять нас в клещи, отрезав с моря и с суши одновременно.
– Ч-черт, – проскрежетал священник. – Дьявол! – Он стукнул кулаком по столу. – Я отдам этого сукина сына под суд!
– Кого? – спросил Луи, ничего не понимая.
– Ушара, главнокомандующего Северной армии, – злобно бросил священник. – Полюбуйся, что он мне пишет. – Он расправил бумагу с текстом. – В связи с нехваткой людей и прочее бла-бла-бла вынужден отказать гарнизону Дюнкерка в помощи и так далее. Выкручивайтесь как можете. – И он снова ударил кулаком по столу с такой силой, что подсвечник подпрыгнул и завалился набок. – Черт! А Жюльен только недавно смог выехать из Парижа! Если бы он был здесь, я бы… Этот Ушар у меня бы поплясал, богом клянусь!
– Жюльен – это… – начал генерал.
– Гражданин Равенель, депутат Конвента, – ответил священник. – Мой брат.
«Ух ты, как интересно все оборачивается», – подумал Луи. Стало быть, депутат Равенель, о чьей суровости ходят легенды и который уже снял головы с нескольких нерадивых военачальников, – брат Кассандра. Что ж, в свете этого многое становилось понятно… даже слишком многое, по правде говоря.
– А раньше ты об этом не говорил, – заметил Ош.
– А ты и не спрашивал, – парировал священник. – Но ты можешь не бояться меня – по крайней мере, пока ты служишь республике так, как ты служишь.
– С какой стати мне тебя бояться? – возразил Ош, задетый за живое.
– С такой, что в свое время тебя отличил и повысил генерал Ле Венёр, а Ле Венёр был дружен и с Лафайетом, и с Дюмурье – двумя предателями родины. Поэтому мне и поручили приглядывать за тобой – на всякий случай. Если бы ты не оправдал доверие Франции, мне достаточно было поставить свою подпись вот на этой бумаге, – он вернул на место подсвечник, порылся в кипе бумажек на столе и выудил из нее одну, – и твоя голова слетела бы с плеч. – Он помахал бумажкой в воздухе. – Хочешь взглянуть?
Луи мрачно поглядел на него. Миг – и он выхватил листок из руки Кассандра и, отойдя к окну, стал изучать его. Это и впрямь был составленный по всей форме приказ о его аресте, в котором отсутствовали лишь дата и подпись ответственного лица.
– Я думал, тебя зовут Равенель, – уронил Луи, оборачиваясь к священнику. – А тут значится, что подписать должен гражданин Кассандр Сибулетт.
– Это я и есть, – подтвердил священник. – Сибулетт – это мое прозвище.
– А почему именно Сибулетт? – спросил Луи, возвращая ему приказ. На самом деле генерал находился в смятении, но гордость запрещала ему обнаруживать свои истинные чувства.
– Чтобы враги республики плакали[22], – коротко ответил священник. – Однако похоже на то, что в Дюнкерке они будут надо мной смеяться. Я подвел тебя, мой мальчик. Я был уверен, что Ушар не посмеет ослушаться моего приказа, а он ответил отказом. У нас нет сил, чтобы достойно встретить англичан.
– Я слышал об Ушаре немало хорошего, – возразил Луи. – Он храбрый генерал и достойный человек. Если он отказал, у него были свои причины. Северная армия ослаблена, новые рекруты ненадежны и думают только о том, как бы дезертировать. – Кассандр молчал. – Я знаю, мы слабы, знаю, у нас мало людей, но это ведь не первый раз, когда республика в опасности, и все равно мы держимся, несмотря ни на что. При Вальми было не лучше, и все же наши храбрые солдаты…
– Вальми! – вспылил Кассандр. – Черт тебя дери, не смей говорить мне о Вальми, слышишь? – Он вскочил с места и подошел к Луи вплотную. – Ты ни черта не знаешь, запомни! Мальчишка! Сопляк! Вальми! Это была жалкая пушечная перестрелка в тумане, наугад, вслепую! И самые большие потери мы понесли, когда случайно взорвался наш же ящик с боеприпасами! – Он стиснул кулаки. – Ну-ка, скажи мне, генерал Ош, какого дьявола после этой перестрелки, которая совершенно ничего не решала ни в плане стратегии, ни в плане логики, ни вообще ни в каком из планов, – так вот, можешь ли ты мне объяснить, почему прославленный военачальник, герцог Брауншвейгский, тогда отступил? Ну? – Глаза Кассандра горели бешенством, из его рта вылетали мелкие брызги слюны. – Потому что боялся Дюмурье? Грош цена твоему Дюмурье, его били все, кому не лень! Потому что все время лил дождь и прусским войскам было нечего жрать? Так у наших ситуация была не лучше! Потому что на востоке начался дележ Польши? Черта с два! Он отступил, потому что я, я, Кассандр Равенель по прозвищу Сибулетт, купил его! С потрохами, понял? Со всей его военной славой и нищим герцогством Брауншвейгским! И он продался, да, мой мальчик, как продается последняя шлюха! Для начала я подобрался к его слуге под видом зубного лекаря, а уж дальше все пошло как по маслу. Конечно, он ломался! Он не хотел соглашаться сразу, потому что набавлял себе цену! Он взял Верден, дорога на Париж была открыта, он мог диктовать любые условия! И эту, – тут Кассандр грязно выругался, – графиню фон Лихтенау, подстилку прусского короля, я тоже подкупил, чтобы она склоняла его к миру и заставила увести войска из Франции! Да! Я! По приказу Дантона! Потому что Дантон, что бы о нем ни говорили, умеет не только брать взятки, но и давать их, когда надо. А тогда мы ни на кого не могли положиться! Ни на кого, кроме наших врагов! Потому что армия была развалена! Страна – развалена! Власть – развалена! И судьба лучшей страны Европы, – лучшей, кто бы там что ни говорил! – висела на волоске! И я удержал этот волосок! – Он стукнул себя кулаком в грудь, в его глазах стояли неподдельные слезы.
