Валерия Вербинина - Синее на золотом
– Наверное, напали на них под покровом темноты, – предположил Себастьен. – Странно, я думал, что англичане осторожнее. Получается, что голоштанники застигли их врасплох.
– Это ужасно! – простонала Анриетта.
– Ну, не так уж ужасно, дорогая. Ведь у англичан остается сухопутная армия, а с ней ничего не случилось.
Но тут внизу раздался требовательный стук в дверь. Анриетта вскрикнула, Ева побледнела, а у Себастьена забегали глаза.
– Открой дверь, – сказала Амелия служанке.
Через минуту в гостиную, шатаясь, вошла Тереза – но в каком виде! Поперек ее лица змеился широкий порез, из которого текла кровь.
– Госпожа маркиза, что с вами? – пролепетал Себастьен.
Тереза замотала головой и повалилась в кресло.
– Я пыталась, – простонала она. – Я убила их.
– Кого? – тихо спросила Амелия.
– Солдата… на маяке и другого, внизу… часового. Я узнала, что затевают синие. Они соорудили плавучую мину. Я хотела им помешать.
– Но вы должны были сказать нам! – возмутилась Анриетта.
– У меня не было времени! – Голос Терезы сорвался на крик. – Не было, поймите! А потом пришел другой… какой-то синий… мы встретились на лестнице, я хотела убить и его тоже, но он ударил меня саблей. – Она зарыдала. – Какой негодяй! Ударить по лицу – женщину – саблей!
Себастьен нахмурился.
– Он видел вас? Он может узнать вас?
– Не знаю, – с отвращением ответила Тереза.
Амелия, не отрывая от нее взгляда, подала ей платок, чтобы вытереть кровь.
– Вам надо бежать из города, – вмешалась Анриетта. – Иначе вас могут найти. Такую рану, как у вас, будет непросто объяснить.
– Знаю! – крикнула Тереза, отбрасывая платок соперницы. – Но у меня нет денег. У меня ничего нет!
– У меня есть деньги, – вмешался Себастьен. – Не беспокойтесь, госпожа маркиза. Сейчас мы подумаем, что можно сделать.
– Я пойду к себе, – негромко промолвила Амелия. – Если я вам понадоблюсь…
Анриетта хлопотала вокруг маркизы, вытирая кровь. Себастьен заверил Амелию, что, разумеется, они обязательно ее позовут. Чувствуя на душе тяжесть, молодая женщина выскользнула из гостиной и вернулась к себе, но ей не спалось. Едва рассвело, она вышла из дома. Их новый конюх Андре, скаля зубы, объявил, что не то два, не то три английских корабля уничтожены, что еще несколько пострадали от пожара, а жители Дюнкерка, несмотря на запрещение покидать город, хлынули на берег, потому как прилив принес много всякого добра, которое принадлежало англичанам.
Берег был усеян обломками погибших кораблей, какими-то бочками и ящиками, к которым солдаты в синей форме старались никого не подпускать, и трупами англичан. Кассандр метался, хрипло выкрикивая приказания.
– Это что? – кричал он, указывая на одну из бочек. – Вино? К черту! Возьмите вон тот ящик, там ядра, и тащите его в форт… И этот тоже! Все пригодится!
Он едва не наступил на какую-то гражданку, которая обшаривала труп англичанина, отскочил в сторону и выругался. Гражданка подняла голову и осклабилась, а у Амелии потемнело в глазах. Это была та самая фламандская крестьянка, речи которой она столь удачно переводила его светлости герцогу Йоркскому.
– Здравствуй, гражданка, – сказала крестьянка на чистейшем французском языке.
Амелия так растерялась, что не нашла ничего лучше, как спросить:
– Так вы говорите по-французски?
– А то, – ответила крестьянка спокойно, пряча кошелек с английскими монетами. – Торговать же надо, а покупатели всякие бывают. Тебе редис не нужен? Или, скажем, укроп? У меня столько укропа, что и девать некуда, – сообщила она весело.
Амелия подумала, что случилось бы, если бы в лагере англичан крестьянка выдала ее – а для этого было достаточно лишь заговорить по-французски, – и ей стало не по себе. Фламандка торжествующе улыбнулась, и Амелия машинально отметила, что вид у этой веснушчатой широколицей крестьянки вовсе не простоватый и запуганный, как казалось когда-то, а, напротив, очень даже смекалистый и хитрый.
– О, – сказала фламандка, переходя к другому трупу, – смотри-ка, а у него на руке кольцо. Красивое!
Она принялась сдирать кольцо с пальца мертвого офицера, а Амелия, чтобы не видеть этого, поспешила прочь. За ее спиной крестьянка сцепилась с каким-то горожанином, который тоже предъявил права на украшение.
Волны, шипя, обегали какую-то деревянную фигуру, которая лежала на линии прибоя, частично зарывшись в песок. Амелия вяло поглядела на нее и увидела змееволосую женщину с грозным взором и раскинутыми руками. «Горгона Медуза», – сообразила молодая женщина, но ее внимание уже переключилось на то, что лежало у ее ног.
– Еще вот эти два ящика несите в форт, и хватит, – распорядился священник.
– А как же вино? – тоскливо спросил кто-то из солдат.
– Можешь сам его выпить, – отрывисто бросил Кассандр. – Всю бочку. Или даже все бочки.
Странным образом, однако, эта шутка приободрила солдат, и они быстро уволокли оставшиеся ящики. Священник подошел к Амелии. Она просто стояла и смотрела на труп англичанина, распростертый на берегу. Это был рыжеватый мужчина, еще молодой, с одутловатым маловыразительным лицом. Возле его ноги копошился маленький краб. Заложив руки за спину, Кассандр пристально поглядел на Амелию.
– Кажется, я должен вас поблагодарить, – сказал он негромко. – Вы спасли город. Не знаю, почему вы это сделали, но тем не менее – спасибо вам.
Она ничего не ответила. Она по-прежнему стояла – стояла и смотрела; и тщетно он пытался прочесть на этом красивом – слишком красивом, по его мнению, – и замкнутом лице хоть намек на чувства.
– Ваш знакомый? – спросил он, кивая на труп. Краб уже взобрался на ногу мертвецу и задумчиво шевелил клешнями.
– Я плохо его знала, – ответила Амелия.
– И кто же это?
– Лорд Огастес Келсо.
Он не подал и виду, насколько для них важна эта весть. Он уже видел на берегу труп адмирала Мэтьюза, а теперь оказалось, что человек, который доставил им столько хлопот и являлся одним из вдохновителей нападения на Дюнкерк, тоже мертв.
– Где Луи? – внезапно спросила Амелия.
– С ним все в порядке, – буркнул Кассандр. – Хотя ночью какая-то сволочь попыталась убить его, когда он был на маяке.
В нескольких шагах от них фламандская крестьянка приглушенно взвизгнула. Ее противник отобрал у нее кольцо и вдобавок ударил ее кулаком в лицо. Она повалилась, но тотчас же поднялась, выкрикивая ругательства на двух языках.
…Наверное, в то мгновение Амелии окончательно все опротивело. Не говоря ни слова, даже не попрощавшись, она повернулась и побрела обратно в город – и спина у нее была такая, словно молодая женщина разом постарела на десяток лет.
