Салли Маккензи - Грешный маркиз
Бетти вышла, а Эмма так и сидела, не в силах отвести взгляда от своего отражения в зеркале. Должно быть, девушка посчитала ее деревенской простушкой. Но ей все равно!
Она никогда не думала, что может так выглядеть. И представить не могла, что когда-нибудь будет такой красавицей. Бетти укротила ее непослушные кудри, и прическа стала выглядеть элегантно и даже… игриво. Волосы были уложены так искусно и в то же время естественно, что казалось, они только и ждут, когда придет мужчина, вытащит шпильку-другую, и они обрушатся на плечи и грудь роскошным каскадом. Эмма покраснела. Она подумала о мужчине, который мог бы это сделать.
Пусть голубому атласному платью уже четыре года, но оно такое красивое… Вот только понравится ли Чарлзу? Соблазнит ли его глубокий вырез на груди? Эмма закрыла глаза. Ей этого очень хотелось. Будет так чудесно почувствовать его руки на своих плечах, груди. Она представила – вот его пальцы скользят по ее обнаженной коже, губы спускаются все ниже… Ее соски отвердели, по телу прошла дрожь.
– Отличный способ встречать меня, милая!
Эмма почувствовала его теплое дыхание над своей ключицей. Пальцы проникли под лиф и принялись ласкать соски. Она жаждала прикосновения его губ. Повернулась к нему – его брюки были прямо возле ее щеки. Его плотно облегающие брюки. Они ничего не скрывали. Эмма улыбнулась и положила на брюки свою ладонь.
Чарлз вздрогнул и отстранился.
– Эмма, вы так смелы…
– Простите, что…
– Не извиняйтесь. Мне нравится ваша смелость. Но к несчастью, мы не можем дать ей волю. Пора идти на бал, а на балу нужно выглядеть пристойно. Никаких подозрительных складок или пятен. – Он усмехнулся. – Но после бала будьте как можно смелее, прошу вас. А если вам откажет воображение, я буду счастлив подсказать что-то. – Он прикусил мочку ее уха. – Эмма, приходите сегодня ко мне. Будем любить друг друга на родовой постели Дрейсмитов.
– Хорошо. – У Эммы голова шла кругом, она была во власти желания. – Зачем нам вообще идти сегодня на бал?
– Потому что это наш бал. И люди будут весьма удивлены, если я, хозяин дома, не появлюсь там. А еще мы хотим сообщить вашему отцу, что собираемся пожениться. Думаю, ему будет приятно узнать.
– Ах да. – Эмма грустно вздохнула, пытаясь привести мысли в порядок и не думать о Чарлзе и о том, что скрывают его чудесные брюки.
– Эмма!
– Да?
Его голос посерьезнел.
– На балу будет и миссис Грэм.
– Вот как? – Упоминание имени миссис Грэм обычно всегда вызывало в ней неприятные чувства. Но не сейчас. Страсть не оставила места в ее душе ни для чего больше. – Миссис Грэм, ну и что? – Ей было все равно. Вспомнилось даже, как миссис Грэм защищала ее в Голубой гостиной от кавалерийских наскоков Общества.
– Думаю, вашего отца обрадует, если вы будете милы с миссис Грэм. Полагаю, он ждет вашего благословения – хотя бы одобрения – его брака с миссис Грэм.
Брака с миссис Грэм? Совершенно никаких уколов ревности. Эмме даже стало приятно – она подумала о собственной свадьбе.
– Хорошо.
Может быть, она снова разозлится, когда увидит миссис Грэм?
Чарлз предпочел бы сорвать с Эммы ее чудесное платье и опустить ее на постель вместо того, чтобы… Однако стоило соблюсти приличия и появиться перед гостями. Тем более что было необходимо увидеться с отцом Эммы и договориться о церковном оглашении, которое Чарлзу хотелось устроить как можно раньше. Кольцо Найтсдейлов – это одно, но ведь надо надеть на палец Эммы и обручальное кольцо, прежде чем в ее чреве зародится наследник. Хотя вряд ли это получится. Он ведь не будет спать один. Ну ничего, бывает же, что малыши рождаются восьмимесячными.
Как она прекрасна сегодня! Когда он вошел к Эмме, она сидела с закрытыми глазами, откинув голову назад. Ее грудь поднялась, под тонким атласом явственно проступали соски. А потом она положила руку ему меж бедер.
Как ему выдержать эту пытку? А этот голубой атлас – просто наваждение. Платье не давало мужчине повода для воображения – вся красота женского тела была перед его глазами. И Чарлз залюбовался, с трудом оторвав себя от мыслей о простынях и обнаженной Эмме.
– Эмма, я принес вам подарок. – Он вытащил из кармана ожерелье. – Оно подходит к кольцу. Есть еще браслет и диадема, но, думаю, сегодня этого будет вполне достаточно.
Сапфиры легли ей на шею. Чарлз щелкнул замочком.
– Чарлз! – Пальцы Эммы прошлись по сверкающим камням. – Оно прекрасно! Но я не могу его принять.
– Разумеется, можете. Скоро вы станете моей женой, маркизой.
Скажи ему в Лондоне кто-нибудь, что он вскоре произнесет слова «жена» и «маркиза» без содрогания! Он вызвал бы нахала на дуэль. Как все изменилось!
– Могу вас успокоить. Ожерелье ваше лишь на время. Оно прилагается к титулу. Когда-нибудь вам придется отдать его жене нашего сына.
– Это меняет дело. Но все равно мне нужно хорошенько подумать.
– Не ломайте себе голову. Просто улыбнитесь и носите ожерелье.
Он привлек ее к себе, стараясь не помять платье, и поцеловал в губы.
– Пойдемте посмотрим, не приехал ли ваш отец.
Эмма удивилась, когда поняла – она еще способна чувствовать что-то, помимо желания. Она стояла около двери в кабинет, сжимая руку Чарлза. Волнение, тревога, смущение и раскаяние – все смешалось в ее душе.
– Спасибо, что позвали отца в кабинет. Я бы просто не выдержала, если бы нас слышал кто-то еще.
– Вероятно, с ним миссис Грэм. Может, стоит попросить ее выйти?
– Да. Нет. Ох, не знаю. – Эмма прикусила губу. – Сама не понимаю, что со мной.
– Тогда, полагаю, нам пора туда войти. Думаю, отец поймет ваши чувства. Но может быть, вы хотите поговорить с ним без меня?
– Ни за что.
– Отлично. Входите первая, мисс Петерсон.
Эмма вдруг остановилась, преградив ему дорогу.
– Может, нам следует сначала постучать? То есть, если они…
Чарлз усмехнулся:
– Вряд ли ваш отец станет заниматься в моем кабинете чем-то таким, Эмма. Тем более что там есть моя библиотека.
– Вы полагаете? Дверь-то закрыта.
– Уверен. К тому же они нас ждут, так что вряд ли им сейчас придет в голову целоваться. Зато у меня возник вопрос. Не намекаете ли вы, что моя добродетель будет подвергаться покушению каждый раз, как мы окажемся за закрытой дверью?
– Разумеется, нет!
– Я разочарован.
Чарлз распахнул дверь. Эмма переступила через порог. Отец был один. Он стоял возле стола, убрав руки в карманы. Он показался ей одиноким и немного грустным. Она заметила, что он уже совсем седой. Конечно, он не мог поседеть так быстро, за то время, что она прожила в Найтсдейле.
Когда в последний раз она смотрела на него внимательно? И смотрела ли вообще?
