Ирэн Фрэн - Набоб
Несмотря на молодость — ему было не более двадцати трех, двадцати четырех лет, — Рам был одним из наиболее удачливых банкиров бенгальской касты сахукаров. Гастингс назначил ему встречу на грязной улице армянского квартала, чтобы тот рассказал ему о волнениях, происходивших в северных провинциях. За беспечные воспоминания об удовольствиях прошедшей ночи в Бирнагоре Гастингс заплатил тем, что, торопясь, забрызгал грязью ботинки и чулки. Хотя началась засуха, Калькутта была не чище Лондона. Зловонные потоки текли по извилистым улочкам города, проникая даже в английский квартал, где, впрочем, никто и не поддерживал чистоту. Он миновал его почти бегом, стараясь не смотреть на вызывавшие уныние здания. Неровные ряды домов, некое подобие скверно мощеной площади, где повсюду среди камней пробиваются дикие травы, набережная — блеклое отражение европейских портов: Лондона, Петербурга, Нанта или Амстердама.
Короче, Уоррен предпочитал всему этому беспорядок армянского квартала, очарование его деревянных домов с небезопасными, нависающими друг над другом этажами, даже саму грязь его переулков, по которым потоком текли испражнения людей и животных. Он с удовольствием ловил взглядом в глубине лавок молчаливые, бледные и хитроватые физиономии местных торгашей, склонившихся над своими весами или над прилавками. А мысль о том, что он может заблудиться в месте, где обосновались самые ловкие пройдохи Востока, даже забавляла его. В этом квартале Уоррен Гастингс и назначал встречи молодому бенгальцу. По крайней мере, ему было приятно думать, что эти встречи конфиденциальны; в глубине же души он, конечно, осознавал, что его треуголка и английский костюм не могут остаться незамеченными. Но с другой стороны, никто не догадывался об истинном характере его взаимоотношений с Рамом. Это не были ни торговые переговоры, ни тайные деловые сношения, обычные для агентов Ост-Индской Компании. Поэтому предвкушение каждой такой встречи порождало у Уоррена Гастингса какое-то странное, несколько извращенное самодовольство. Стал бы он ради этого пачкать в грязи свои шелковые чулки!
Рам ждал его, прислонясь к стене деревянного дома, стоявшего на углу индийского и армянского кварталов. Его взгляд, как всегда, был затуманен. Уоррен не раз задавался вопросом, не объясняется ли это пристрастием к опию, столь распространенным среди его клиентов; но ему никогда не удавалось уловить характерный запах, исходящий от любителей этого зелья. Гастингс тронул Рама за плечо и поприветствовал по-индийски. Тот не пошевелился. Уоррен повторил приветствие.
— Рам, дорогой, многоуважаемый Рам, благослови меня от имени твоего божества…
То ли в шутку, то ли всерьез, но Рам никогда не выходил из оцепенения до тех пор, пока Гастингс не упомянет имени богини, чьим верным слугой он себя провозгласил. Гастингс знал это и из лести не сразу произносил имя богини. Он уяснил, что к сути дела надо переходить не спеша, убедив прежде индийца, как высоко он ценит сообщаемые им сведения. Однако сегодня он сократил «протокольную» часть, потому что очень спешил.
— Рам… Прошу тебя, пусть Кали благословит меня.
— Кали благословляет тебя, — со вздохом ответил индиец. — Пошли!
Вторая часть встречи Гастингсу нравилась больше. Рам говорил тихим, сдавленным голосом. Он подтолкнул его ко входу в тихий, засаженный пальмами дворик, где их никто не мог увидеть. Они же через дырку в стене двора могли видеть храм Кали, богини Калькутты.
Видеть так, чтобы тебя не видели, — это Гастингсу тоже доставляло удовольствие. Правда, его мало интересовали индийцы, приходившие почтить свою могущественную покровительницу. Его интересовала сама Кали. Сквозь ветви лианы ему видны были ее черное тело, облитое кровью, благовонные палочки и цветы вокруг статуи. Настоящий Дьявол. Находясь от него поблизости, он чувствовал себя героем, совершающим подвиг во имя Англии.
Мужчины уселись прямо на землю. Рам мягко пожал англичанину руку, как принято у индусов. Уоррен терпеть не мог его прикосновений: фу! какая темная, непристойная кожа…
— Будь осторожен, чужестранец, как бы богиня не нанесла удар твоей расе, чтобы утолить жажду мщения!
— Ты говоришь мне это при каждой встрече. Какие новости с Севера, из провинции Ауд?
— Люди Севера перестали поклоняться нашим богам, сахиб. Многие их храмы заброшены, и в них нет ни одной статуи бога, которой приносились бы жертвоприношения. Но, подобно бенгальцам, они начинают вас ненавидеть.
Рам лихорадочно сжал в руке висевшие у него на груди обереги — кожаные, расшитые золотом мешочки с порошком из высушенных змей или скорпионов.
— Вы, бенгальцы, нас ненавидите? Но мы ведь так давно работаем вместе!
— У тебя плохая память, чужестранец, а ведь ты старше меня! Мы помогали вам золотом, потому что банкиры всегда на стороне того, кто сильнее. С тех пор, как твой бывший начальник Клайв победил нашего набоба в битве при Плесси[6], мы принадлежим вам. Пять лет, нет, уже шесть… Но все это время агенты твоей Компании грабят нового набоба, которого вы поставили над нами.
— Жалование наших агентов невелико; для того чтобы заинтересовать их работой, приходится позволять им немножко работать на себя. Рам, ты же сам торговец и не можешь этого не понять. Тебе и твоей семье выгодно торговать с нами!
Уоррен разозлился: как этот молодой индиец осмелился его поучать… Но не дал волю эмоциям. А тот тем временем продолжал, и Гастингс не мог не признать, что Рам во многом прав.
— Вы зашли слишком далеко, сахиб. До того как вы здесь появились, наши цари облагали Индию таможенными налогами и дорожными пошлинами, это поддерживало нашу торговлю и обогащало нас. Когда вы стали хозяевами Бенгалии, вы объявили, что свободны от каких бы то ни было таможенных обязательств и дорожных пошлин.
— Но ведь есть дастак! — перебил его Гастингс.
— Дастак! — криво усмехнулся Рам. — Но этот паспорт получают все ваши агенты! Теперь достаточно вывесить на корабле британский флаг, и он станет недоступен для сборщиков налогов! По Гангу проплывают сотни груженых нашими богатствами кораблей, которые уходят в Черные Воды, и мы не можем этому помешать. Повторяю, сахиб! Будьте осторожны. Потому что банкиры Бенгалии в ярости оттого, что золото вытекает из Индии, как кровь из шеи заколотой жертвы.
Он указал пальцем на святилище, где верующие распростерлись перед статуей богини. Послышался визг, и молящиеся встали на колени. Это принесли в жертву козленка; все благоговейно смотрели, как кровь растекается у ног черной богини.
— Мы уже достаточно для вас сделали, — вновь заговорил Рам.
