Мэриан Палмер - Белый вепрь
Наконец места на возвышении опустели. Карл с женой, а вслед за ними гости разошлись по своим апартаментам. Филипп, однако же, продолжал о чем-то оживленно беседовать с друзьями. Улучив минуту, Маргарэт прошептала:
— Прошу вас, право же, я больше не могу…
Они стояли недалеко от входа. Конечно же он должен все понять и последовать за ней! Пройдя несколько шагов, Маргарэт остановилась в ожидании, прислонившись к яркой колонне. Ничего, кроме собственного прерывистого дыхания, Мэг не услышала, а когда она обернулась, на пороге никого не было.
Ранним утром Эдуард отбыл в Кале. Ричард, чье здоровье явно пошло на поправку, проделал с ним часть пути, а ближе к полудню вернулся в Сен-Омер. Среди тех, кто встречал его, Филиппа не было. С некоторым удивлением герцог обнаружил его в собственных апартаментах. Филипп смотрел в открытое окно, откуда открывался вид на двор, в котором сновало множество людей, и дальше — на зеленые поля, расстилавшиеся за городскими стенами. Ричард стал рядом и заметил:
— Превосходная панорама, не правда ли? Полагаю, у нас будет немало возможностей ею насладиться. Отчего бы, Филипп, вам не послать в Англию за собаками и соколами — скоро у нас будет полно свободного времени.
Все еще глядя вдаль, Филипп с некоторым напряжением ответил:
— Странно, милорд, но я и сам об этом только что подумал. А мы долго здесь задержимся?
— По крайней мере несколько недель. Король хочет, чтобы мы не трогались с места, пока он не освоится в Сен-Квентине.
Ричард подошел к туалетному столику и отпил немного вина прямо из бутылки. Помолчав немного, Филипп сказал:
— Ну что же, раз все так складывается, не могли бы вы дать мне отпуск на это время? Я собирался вернуться в Кале. А через месяц буду в вашем распоряжении.
Поставив бутылку на место, Ричард внимательно посмотрел на Филиппа:
— В Кале? Бог мой, что вы там забыли? Как только король двинется в путь, в этом местечке никого не останется.
— У меня там дела в доках. Приказчик ворчит, что в последнее время товары стали доставлять с большим опозданием, и я обещал, если позволит время, лично заняться этим делом. Да к тому же и здесь меня ничто не держит.
Сдвинув брови, Ричард подошел к окну.
— Видите ли, Филипп, мы здесь вовсе не просто потому, что ко мне прицепилась эта проклятая лихорадка. Есть причины и посерьезнее. Бургундец настолько запустил дела, что в любой момент может пойти на мировую с Людовиком. Наше присутствие здесь должно удержать его от подобных поползновений. С другой стороны, нам нужно убедить его, что мы вовсе не собираемся воткнуть ему нож в спину. К сожалению, Карлу нельзя доверять, но нельзя также позволить ему сомневаться в наших добрых намерениях.
— Ясно, — ответил Филипп. День был холодный и облачный. Из-за морщин, так хорошо видных при тусклом освещении, Филипп казался старше своих лет. — Ясно, — повторил он. — Но я не вижу, каким образом мое отсутствие может возбудить подозрения у герцога. Неужели ему есть хоть какое-то дело до того, что я ближайшие две недели буду проверять счета у торговцев шерстью в Кале?
— Видите ли, на месте герцога я бы весьма усомнился в том, что вы заняты именно этим, — задумчиво проговорил Ричард. — Вы не раз выполняли мои самые конфиденциальные поручения, и герцогу об этом хорошо известно, на этот счет никаких иллюзий быть не должно. — Ричард с симпатией и некоторым лукавством взглянул на Филиппа. — Вам что, просто на месте не сидится? Что ж, если вы ищете развлечений, всегда можно попросить Эрара Де Брези взять вас с собой. Он сегодня возвращается из Кале, а уже в четверг отправляется в Лотарингию — герцог Бургундский посылает его туда наводить порядок. Рискну предположить, что Де Брези будет приятно ваше общество. Хотя подозреваю, что сами-то вы могли бы найти летом более приятное времяпрепровождение, чем усмирять зарвавшихся юнцов на юге Франции.
Филипп подошел к окну, взял оставленную там Ричардом бутылку и переставил ее на богато инкрустированный буфет.
— Пожалуй, мог бы. — Филипп немного помолчал, задумчиво вертя в руках бокал. С полированных деревянных панелей буфета на Филиппа, лукаво улыбаясь, смотрели резные чертики. — В четверг, говорите? Я и не думал, что так скоро…
Открылась дверь, и в комнату вошел паж — он принес полотенца, губки и таз с травяным отваром. За ним следовали слуги с горячей водой. Они молча направились в спальню, там у камина уже стояла большая бадья для мытья. Зевнув, Ричард отошел от окна. Один из слуг опустился перед ним на колени, чтобы снять с герцога запыленные ботинки. Бросив на Филиппа, все еще неподвижно стоявшего у буфета, лукавый взгляд, Ричард заметил:
— Слушайте, Филипп, в Миддлхэме такой наряд, пожалуй, мог бы сойти, но если вы явитесь к обеду в этом здесь, я за последствия не отвечаю. Если вам нет дела до переживаний моего шурина, то пощадите хотя бы меня. Неужели нельзя надеть хоть какие-нибудь украшения?
Филипп словно очнулся ото сна и, взглянув на свои простые рейтузы и кожаную куртку, отрывисто сказал:
— С вашего разрешения, милорд, я предпочел бы не приходить сегодня во дворец. У меня есть одно дело… или, как бы сказать… словом, Уилл будет знать, где меня искать. — И он, не оглядываясь, вышел из комнаты.
Человеку с деньгами было чем заняться в Сен-Омере. За несколько дней, которые показались Филиппу тягучими, он испробовал всевозможные развлечения. Давно уже у него не было столько свободного времени. В Англии он занимался делами герцога Глостера, сейчас мог бы наконец заняться своими. Но вот что странно: Филиппу абсолютно ничего не хотелось делать. Даже своими апартаментами он не желал заниматься. От рассвета до заката он предавался развлечениям: балы, карнавалы, светские рауты — его видели там и здесь.
Дамы забавлялись, устраивая нечто вроде любовных судов. Серьезно и основательно — во всех подробностях — обсуждались вопросы: может ли мужчина, отвергнутый любовницей, завести новый роман и сколько времени нужно, чтобы дама явилась к нему обнаженной. Фрэнсис от скуки пошел поглазеть на все это и вернулся, держась за живот от смеха: его выбрали верховным судьей, а адвокатом ответчика, именованным «Золотые Уста», естественно, назначили Роба.
Высокий дамский суд не вынес никакого решения и на следующий день. Тем временем всеобщее внимание было отвлечено другим: два фламандца подумали решить дело чести в боевом поединке. Само дело бургундскую знать никоим образом не интересовало, однако многие собрались поглазеть на то, как два почтенных фламандских негоцианта{101} будут сражаться. Как зрелище эта битва не шла ни в какое сравнение с поединками французских аристократов. Но Филиппу, ставшему невольным свидетелем дуэли, показалось, что крови тут будет не меньше. В рыцарских турнирах, когда соперники демонстрируют быстроту и ловкость, он знал толк, здесь же ничего подобного быть не могло. Единственный интерес зрелища состоял в том, что противники старались забить друг друга насмерть. Дождавшись, когда решится исход сражения и побежденного, оставшегося без дубины в руках, уволокут под свист публики с поля боя, Филипп собрался уходить. Перси окликнул его, предлагая посмотреть петушиный бой, которым заканчивалась дневная программа, но Филипп покачал головой и начал пробираться к выходу. Тут, двумя рядами выше, находилась Маргарэт. Она сидела в ложе, окаймленной шелковой лентой, с придворными дамами герцогини Бургундской.
