Карен Рэнни - Моя безумная фантазия
— Если жена пожелает развода, я его ей дам, Роберт. Если она захочет утешения, я не откажу ей и в этом.
Роберт через стол чокнулся с Арчером.
— В таком случае поздравляю тебя, мой друг. Ты выказал больше сдержанности и больше прощения, чем я ожидал.
— Не думаю, что это прощение, Роберт, скорее признание своих прискорбных ошибок. Как я могу судить кого-то другого?
— Множество людей пытается, Арчер. Мир полон лицемеров.
— Мне кажется, многие из них — мои родственники, — с улыбкой заметил Арчер.
— Итак, я сказала паше, что негоже похищать подданных его величества. Меня совсем не радовал такой поворот событий. А он заявил, что английский король не имеет власти над его страной, что здесь правит он — и, следовательно, ему решать — и что из меня выйдет очень подходящая жена под номером сто одиннадцать.
— И как же вам удалось выбраться из этой ситуации, Берни?
Глаза Берни сверкнули. Она свернула последний отрез ткани и положила его на стол.
— Британский консул весьма равнодушно отнесся к тому, чтобы англичанку, графиню, провезли по землям паши как новую жену. Паше сказали, что я вполне могу оставаться его женой, если он и не отправит меня в гарем Я отказалась от компании скучающих и злобных женщин. Мы расстались вполне дружески. Полагаю, ты могла бы называть меня ваше высочество, если бы он не развелся со мной, что в Аравии делается очень просто.
Берни положила рядом с белым атласом еще один кусок ткани.
— Ты разочаровываешь меня, моя дорогая. По крайней мере могла бы показать, что на тебя произвела впечатление моя встреча с особой королевской крови. Ну ладно, теперь я жду, что ты будешь потрясена моей щедростью. Все эти красивые ткани можно превратить в очень милые наряды. Я не намерена отпускать тебя из Сандерхерста в твоих ужасных черных платьях. И вообще, — пробормотала она, возвращаясь к одному из самых стойких разногласий между ними, — я не понимаю, почему ты должна уезжать То, что ты хочешь сделать лично, мы можем осуществить по почте.
Она взглянула на Мэри-Кейт, и выражение недовольства на ее лице сменилось тревогой.
— Мэри-Кейт? Молчание вместо ответа.
— Если ты не ответишь мне, Мэри-Кейт, я позову Джонатана. Запалю перья и начну махать у тебя перед носом. Я откопаю свои нюхательные соли — не знаю, куда я их задевала! — и рассею твою тошноту.
Она пощупала запястья женщины, слегка похлопала ее по щекам, но зрачки Мэри-Кейт застыли, расширившись.
Она затерялась в мире цвета индиго. Белые облака, застилая взор, проплывали перед ее лицом и через нее, словно она все глубже погружалась в мир, созданный из темноты. Не было ни света, ни сияния над линией горизонта. Только чернота, великое и огромное ничто, поглощающее все, что простиралось перед ним.
В пустоту просочился ужас. Сначала робкая мысль, потом она начала принимать очертания, превращаясь в гигантское, раздувшееся чудовище, вдыхающее ничто, поедающее черноту и вызывающее желание заплакать.
— Всхлип не ответ, Мэри-Кейт, я настаиваю, чтобы ты со мной заговорила. Мне уже надоели демонстрации сверхъестественного.
Берни взяла ее за плечи и встряхнула, но Мэри-Кейт ничего не почувствовала. С ее губ сорвался вскрик ужаса.
Откуда-то издалека она слышала, как Берни вызывает Джонатана. Ощущение ужаса нарастало, ей казалось, что она находится внутри кошмарного видения. Черноту начал заливать красный цвет, в отдалении появился свет, словно тоненький лучик надежда. Мэри-Кейт сосредоточилась на нем, а не на черноте и цвете крови. Лучистый, белый, сияющий, он, казалось, набирал силу. Помоги мне.
Как странно, она слышит эти слова, как будто их прокричали внутри нее. От стен отразилось эхо. Как страшно! Помоги ему… пожалуйста. Помоги ему…
Алиса!
Помоги ему…
Крик был таким громким, что Мэри-Кейт содрогнулась. Она упала бы со стула, если бы ее не поддержали стоявшая рядом Берни и Джонатан, который пытался привести ее в чувство с помощью бренди. Увы, она не могла вырваться из чудовищного плена!
Свет вырос до размеров большого шара, как луна, освещающая бледный ландшафт. Он был единственной надеждой посреди вечности отчаяния. Мэри-Кейт сосредоточилась на нем, ухватилась за него. Она умирает? Неужели она чувствует и видит сияние смерти? Неужели невозможно предотвратить падение в пропасть? Значит, ожидание закончилось. Мы, смертные, большую часть нашей жизни стараемся отвратить ее, а она так проста, так легка… Но милосердный Боже, она не хочет умирать. Не сейчас. Прошу! Не сейчас. Она еще не все испытала. Не сказала всех слов, не ощутила полноценности любви.
Она ощутила неизбывную печаль, полное бессилие. Она ничего не может сделать: ни назвать его имени, ни согреть его, у нее уже нет времени…
Помоги… пожалуйста…
Через мгновение свет исчез, надежда ушла. Осталась только чернота. Секунда, и исчезло ощущение, что она в западне пустоты.
Мэри-Кейт моргнула, оглядела комнату, которая приняла свои обычные размеры. Увидела перед собой встревоженное лицо Берни, почувствовала, что кто-то ее поддерживает, ощутила резкий запах бренди.
Затем она испугалась: кровь застыла в жилах, глаза расширились, сердце заколотилось, затрепетали пальцы. Она ощутила такую слабость, что вряд ли смогла бы встать, не осталось даже сил опереться о плечо Берни.
Все-таки она ухватилась за нее, дрожа как в лихорадке, не в силах произнести ни слова. Только однажды она испытывала подобное, но тот страх был ничто по сравнению с этим бессловесным повелением.
Джеймсу Моршему грозила смертельная опасность.
Мэри-Кейт встала, опрокинув стул и вытянув руки, чтобы обрести равновесие.
— Помоги мне. — Каждое слово словно высечено из мрамора, вырвано из разума. — Экипаж. Джеймс. Пожалуйста, Берни, пойми.
Вместе с ними в этой комнате находился притаившийся в углах монстр с неясным ликом. Ужас.
— Приготовь экипаж, Джонатан, — сказала Берни, не сводя глаз с Мэри-Кейт. — По-моему, мы отправляемся в путь.
— Ты что-то сказал, Джереми?
Концом трости Арчер стукнул в окошечко, отделявшее его от кучера. Экипаж был снабжен приспособлением, позволявшим открывать окошечко с обеих сторон.
— Нет, сэр, ничего.
Странно! Ему показалось, что он слышал голос. Арчер тряхнул головой. Он просто устал, вот и все. Бессонная ночь, избыток чувств. Неудивительно, что он слышит голоса.
Нет, он отчетливо чувствовал его: укол, заставивший обернуться и посмотреть назад.
Вот опять. Незнакомый шепот у самого уха, хотя раздается как будто внутри него. Вздох, пойманный его мысленным слухом.
Его поразило невероятное ощущение, странная мысль — безосновательная, беспричинная.
