Данелла Хармон - Во власти бури
Потом ласковый, чуть насмешливый взгляд переместился ниже, и темная бровь приподнялась, выражая удивление.
— Однако! Я говорил, что свежий воздух творит чудеса, но каков эффект!
Ариадна, в свою очередь, опустила взгляд и увидела округлости грудей под приоткрытой рубашкой. Напряженные соски выделялись под мягкой тканью.
— О!
На этот раз рука опустилась на плечо и слегка сжала его, потом скользнула ниже на грудь. Ариадна не шевельнулась, не попыталась уклониться. Не касаясь соска, Колин принялся поглаживать округлость груди через рубашку. Почему-то это казалось неописуемо чувственным, и девушка прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением и борясь с желанием податься навстречу и тереться о руку, как кошка.
— Немного больше холодного воздуха? — услышала она. — Пациентка, похоже, теряет сознание…
— Именно так!
— Голова кружится?
— Да, и лихорадит!
— Может быть, потому что страшно?
Ариадна открыла глаза и какое-то время смотрела на Колина. В его взгляде было понимание.
— Да, мне страшно, — призналась она со смущенной улыбкой.
Он улыбнулся в ответ и мягким толчком в плечо заставил ее опуститься навзничь. Рубашка щекотно скользнула в стороны, совершенно открывая груди. Ощущение было таким сильным, что Ариадна закусила губу. Глаза ее снова закрылись в странном томлении, она лишь смутно осознавала, что рубашку стягивают с ее плеч. Прохладный, свежий и душистый воздух омыл ее тело, и она непроизвольным движением закинула ногу на плечо Колина, чтобы прижаться к нему. Легкое прикосновение к губам стало жадным поцелуем, горячая ладонь с заметными бугорками мозолей легла на грудь. Пальцы нашли и сжали сосок. Глубоко в горле Ариадны раздался тихий стон довольства, она выгнулась навстречу прикосновению.
Губы двинулись ниже — на подбородок, горло, вдоль ключиц.
— Все еще страшно? — совсем тихо, почти беззвучно спросил Колин.
— Нет, просто отчаянно лихорадит! Мне жарко!
— Вот и хорошо, моя прекрасная леди, потому что я доктор, а не психиатр. С лихорадкой я справлюсь, а со страхом…
Язык коснулся впадинки между ключицами, где кожа была уже влажной и очень горячей. Рука ласкала грудь, требовательно и осторожно сжимая сосок, так что тихие стоны сами рвались из горла. Руки Ариадны бродили в светлых волосах Колина.
Он подвинулся ниже, горячее дыхание свело кожу. Грудь стала необычайно чувствительной, она наливалась, и плоть сладостно, чуть болезненно распирала кожу. Девушка приподняла веки и бросила взгляд на свое тело. Груди казались полнее, чем обычно, бледно-розовые соски выглядели темнее — маленькие твердые бугорки, они как бы тянулись навстречу ласке. Колин поднял глаза, и взгляды их ненадолго встретились. Губы его помедлили, не прикасаясь к груди.
— И что же дальше? — прошептала девушка. — В общем, я, конечно, представляю… — Она хотела шуткой разрядить напряженность, но голос ее дрогнул, и она поспешила добавить самым небрежным тоном:
— Надеюсь, Колин Лорд, вы такой же способный учитель, как и доктор!
— Сделаю, что могу, — сказал он и мягко улыбнулся, показывая, что оценил ее наивное мужество. — Постараюсь дать тебе незабываемый урок.
Губы втянули напряженный сосок. Это тянущее ощущение было упоительно-сладким, и еще слаще были легкие укусы. Между ног стало горячо и влажно.
— Это так хорошо…
Ариадна загорелась. Сама того не замечая, она пыталась притянуть голову Колина еще ближе и выгибалась навстречу его губам.
— Только не останавливайся!
Колин не смог бы остановиться, даже если бы хотел. Он упивался ароматом юного тела Ариадны, его дивным вкусом, ему хотелось больше. Сердца стучали как бешеные, дыхание вырывалось хрипловато и часто. Просунув руку под пояс бриджей, Колин провел вниз по животу (и каким же изящным, плоским и горячим был этот живот!) и между ног, нашел влажные лепестки и принялся ласкать их с той же бережной жадностью, с какой предавался поцелуям.
«Успокойся, не спеши, — твердил он себе. — Сделай этот первый раз прекрасным для нее».
Палец нашел вход и проник внутрь. Ариадна подалась вперед, словно хотела принять в себя столько, сколько могла. Внутри у нее было очень влажно, огненно-горячо и невыразимо узко.
Потом, видимо осознав происходящее, она на миг застыла в объятиях Колина и затаила дыхание, но, когда он попробовал убрать палец из страха, что причинит ей боль, инстинктивно сжала ноги, не выпуская его. Тогда он сделал осторожное движение вперед-назад. У девушки вырвался сладкий крик.
Глаза ее широко раскрылись, но не видели его.
— Колин, это невыносимо! Это прекрасно! Прошу тебя, прошу, еще… и я люблю тебя!
Поцелуй и ласка продолжались до тех пор, пока Колин не ощутил начало спазма наслаждения. Он отстранился, оставив Ариадну на пике желания, чтобы позже дать ей вдвое больше, чтобы она не забыла этого ощущения до конца жизни.
Беззвучно рыдая, она потянулась за его рукой.
— Просто расслабься, — попросил он, — не спеши, так будет еще лучше, вот увидишь.
Девушка послушно притихла, едва ли сознавая смысл его слов, просто инстинктивно покорилась. Но когда Колин начал торопливо расстегивать брюки, она вышла из дремотного оцепенения и помогла ему.
Дочь коневода, она не раз видела возбужденных жеребцов и бывала при случке, но увиденное для нее не имело никакого отношения к мужской анатомии. Лошадь была животным, мужчина — человеком. Он должен быть устроен как-то иначе, хотя и по тому же принципу. Возможно, она ожидала от мужчины изящества и благопристойности.
В каком-то смысле она оказалась права. Анатомия мужчин была иной… но столь же откровенно бесстыдной и оттого шокирующей. Глазам Ариадны явился тяжелый, твердый стержень плоти, он был перевит венами и горяч, как огонь.
Эффект был сродни ушату холодной воды на голову. Ариадна отшатнулась и закрыла рот рукой, сдерживая крик. Потом робко покосилась на Колина. — Он дышала тяжело и прерывисто, и только теперь девушка осознала, что он так же захвачен страстью, как и она сама. Тем не менее он легко коснулся ее щеки и улыбнулся с обычным своим пониманием.
— Пугаться нечего, — произнес он негромко, и потемневшие глаза блеснули. — Это часть меня, только и всего.
Мало-помалу любопытство возобладало над страхом.
Ариадна потянулась, не глядя, развела в стороны расстегнутые края брюк и искоса посмотрела. Резко отвернулась.
Посмотрела еще раз, по-прежнему зажимая рот ладонью.
— Боже мой! — произнесла она невнятно. — В жизни не видела ничего ужаснее!..
Колин рассмеялся, и ей стало чуточку легче, но все равно эта часть его тела оставалась пугающей — в самом деле, стержень плоти, толстый и темный, со странным маленьким мешочком в придачу. Ариадна покачала головой. Она отказывалась понимать, как такое красивое, такое достойное существо способно иметь на себе нечто вроде этого.
