Данелла Хармон - Во власти бури
— Я больше не хочу выходить за Максвелла…
— А ты уверена, что вообще этого хотела хоть когда-нибудь?
Она глотнула несколько раз, но горький комок в горле остался.
— Может быть… вначале. Но не после того, как мы с тобой встретились.
— Почему? Мы знакомы всего несколько дней, Ариадна. Ты знаешь Максвелла куда дольше. Несколько дней — слишком короткий срок, чтобы перечеркнуть однажды выбранное будущее.
— Ты просто слишком благороден.
— Я реалист, к тому же я старше.
— То есть мудрее?
— Надеюсь, — сказал Колин, пожимая плечами.
Ариадна вздохнула. Взгляд ее, устремленный на него, был печален. Протянув руку, она коснулась его подбородка и вздохнула снова.
— Кому-то ты станешь прекрасным мужем, Колин, — произнесла она задумчиво. — Ты самый честный, самый благородный, самый добрый из всех, кого я встречала. Боже мой, мне даже не с кем тебя по-настоящему сравнить! Джентльмены из общества кажутся теперь такими жалкими! Ты можешь постоять за себя и за то, во что веришь, ты никогда не сдаешься, ты… ты мужчина!
Колин выслушал все это и усмехнулся так, как она любила.
— Вот тут ты права. Я не так давно проверял — и в самом деле, я мужчина.
— А ты меня любишь?
Этот прямой вопрос застал его врасплох. Он пожевал травинку и коротко безрадостно рассмеялся:
— А птицы летают?
— Это значит «да»?
— Ты не отступишься, правда?
Колин отбросил травинку и снова долго молчал, глядя на край солнца, медленно встающего над холмами.
— Да, люблю, — сказал он наконец, как если бы принял решение. — И пусть мне будет хуже.
Слова эти повисли в воздухе, настолько неподвижном, что ветер не мог их унести прочь. Ариадна подняла голову, и на губах ее появилась улыбка. Колин, наоборот, нахмурился.
— И что дальше? — с трепетом спросила девушка.
— В первую очередь тебе придется подумать, выходить тебе за своего Максвелла или нет. Если решишь, что нет, придется разорвать помолвку.
— А что насчет тебя?
— Насчет меня? — переспросил Колин, продолжая хмуриться. — Я, пожалуй, пойду пройдусь.
Он убрал руки и быстро поднялся, оставив ее в полной растерянности. Все так хорошо шло…
— Но почему?
— Мне нужно все обдумать.
— Зачем?
— Мне нужно! — повторил он с ноткой отчаяния, глядя на нее сверху вниз. — Если я не начну думать, я натворю такого, что мы оба пожалеем!
С этим он повернулся и пошел прочь так быстро как мог.
— Почему мы должны жалеть? — крикнула Ариадна, вскакивая и бросаясь вдогонку. Уже в который раз она чувствовала, что этот человек отвергает, отталкивает ее! — И что, скажи на милость, ты можешь «натворить»? Если заняться со мной любовью, то что в этом ужасного? Ведь нам обоим этого хочется, так почему же…
Колин повернулся, лицо его было мрачнее тучи.
— Ты хоть понимаешь, что говоришь? Ты все еще обручена с другим, обещана ему! Надо порвать с прошлым, прежде чем начинать что-то новое. Сейчас и речи не может быть о том, что мы поженимся…
— А кто тебе сказал, что мы поженимся? Я не говорила о браке.
— Что?!
— Не то чтобы я не хотела! — поспешно добавила Ариадна. — Я просто не могу, и ты знаешь причину.
Колин уставился на нее во все глаза, шокированный до глубины души.
— Ты хочешь сказать, что готова переспать со мной, а потом как ни в чем не бывало выйти за другого?
— Потому что я должна! Будущее породы «Норфолк» зависит от моего брака с Максвеллом! Понимаешь?
— Нет, черт возьми, этого мне не понять!
Он снова пошел прочь.
— Колин!
Он продолжал удаляться, и даже в походке его был гнев, а плечи были вызывающе расправлены.
Ариадна помедлила, потом бегом догнала его. Звук ее шагов не остановил Колина, тогда она схватила его за руку.
Он повернулся, в одном из своих редких и пугающих приступов ярости.
— Будь ты проклята! Оставь наконец меня в покое! Оставь меня!
Испуганная, она не успела даже отшатнуться. Рука Колина метнулась вперед, зарылась в волосы и больно рванула девушку к нему. Рот его обрушился на ее губы. Это жестокое, болезненное наказание едва ли можно было назвать поцелуем. Язык буквально ворвался в рот, заполнил его резким толчком. Другая рука подхватила за ягодицы и с силой прижала к твердой, подергивающейся выпуклости.
Бог знает почему Ариадна не сопротивлялась. Наоборот, она обвила руками его разгоряченную шею и запрокинула голову, подставляя лицо под поцелуи, по которым изголодалась. Ей было все равно, насколько они жестоки.
Она была сама покорность.
Возможно, это был наилучший ответ. Буря отгремела.
И поцелуй, и объятия стали бережными и ласковыми, пальцы в волосах разжались и начали размеренно двигаться, щекоча и волнуя.
Потом Колин оторвался от губ Ариадны и прижался щекой к ее макушке. Он дышал тяжело и хрипло, но объятий не разомкнул. Они так и стояли, неизвестно как долго, просто чувствуя желание друг друга.
Где-то невдалеке пискнула первая проснувшаяся птица.
Колин отстранился и приподнял лицо девушки за подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза. Руки ее соскользнули ему на грудь и взялись за отвороты рубашки, расстегнутой у горла. Все было забыто: гнев, обида, гордость. Осталось сознание того, что ничего уже нельзя изменить.
Ариадна лукаво улыбнулась.
— Ну что ж, доктор, вы можете продолжать…
Он только беспомощно покачал головой, и она поняла, что все будет так, как она хочет, что она победила. Длинные ресницы, которыми она не уставала любоваться, опустились, голова склонилась, губы приблизились. Ариадна тоже закрыла глаза и ощутила мимолетное горячее дыхание на лице.
Рука снова легла ей на затылок. А потом все исчезло, кроме движения губ и легких, осторожных толчков языка.
Не сознавая этого, девушка снова закинула руки за шею Колина и прижалась к нему всем телом. Поцелуй длился и длился, и по мере этого что-то происходило с ней. Она была уже не леди Ариадна Сент-Обин, а просто женщина, которая желала мужчину.
«Колин, это ты… только ты… ты один! Я люблю тебя, обожаю, хочу тебя, хочу тебя, хочу!..»
Лишь смутно она осознала, что рубашка выскальзывает из бриджей, но прикосновение руки к обнаженному телу заставило сдавленно вскрикнуть от удовольствия.
Руки блуждали по телу под рубашкой все более жадно.
Ариадна забыла обо всем.
Глава 18
Тем временем Шареб-эр-рех проснулся на поляне под сенью старого раскидистого клена. Что-то разбудило его, и чтобы понять, что именно, он вскинул на точеной шее свою благородную голову и повел во все стороны ушами.
Негромкий, ласковый мужской голос. Тихий смех леди Ариадны в ответ.
Жеребец легко поднялся с травянистого ковра. Он ощутил гнев и ревность — да, ревность к врагу, который подло воспользовался минутами его сна для новых происков. Его переполняла жажда мести. Выходит, опрокинутое на голову ведро с краской ничему не научило негодяя! Он по-прежнему не желал знать свое место!
