Элизабет Торнтон - Добродетельная леди
– О! Вы видели его? – осторожно спросила она и протянула руку, чтобы сорвать фиолетовый цветок с куста около ее плеча. – Что за очаровательный цвет, – неуместно заметила она и поднесла его к носу.
Это было слишком для Рейвенсворта. Он схватил ее за плечи и развернул к себе лицом.
– Правду, мадам жена! Кто он, и где вы нашли его?
– То, чего вы не знаете, не может причинить вам боль, милорд, – ответила она с разъяряющим его спокойствием. – История такова, что он племянник миссис Роунтри, вернувшийся из Канады, – кстати, она наша экономка.
– История такова... История такова! – возмутился его светлость. – Я ваш муж! Я хочу знать правду, черт возьми, а не какую-то сказочку, которую вы состряпали, чтобы надуть констебля. Итак, это он или нет тот самый американский моряк, который несколько недель назад сбежал из-под ареста?
Брайони молчала, и Рейвенсворту пришлось встряхнуть ее, чтобы заставить говорить.
– Отвечайте, черт вас возьми!
– Нет, нет! – ответила она, качая головой и глядя на него с сожалением. – Я не могу сказать вам больше, и я не буду лгать вам. Поверьте мне хотя бы в этом. Мне жаль обижать вас сейчас, но эта история была рассказана мне по секрету.
Его руки жестоко стиснули ее плечи, и через мгновение Брайони была вынуждена сказать:
– Рейвенсворт, вы делаете мне больно.
Он тут же отпустил ее, и она неторопливо шагнула назад. Быстро взглянув из-под полуопущенных ресниц на его искаженное страданием лицо, она неслышно вздохнула.
– Рейвенсворт, дорогой, вы не можете просто довериться мне в этом деле, если я пообещаю не предпринимать никаких авантюр, не сообщив вам о моих намерениях? Вы должны понять, что мое единственное желание – защитить вас от любых неприятностей.
Ее раскаивающийся тон заметно смягчил мрачные линии вокруг рта его светлости.
– Глупая девчонка! – пылко возразил он. – Это вас нужно защищать! Почему вы не полагаетесь на меня? Вы думаете, что у меня совсем нет принципов и я мог бы предать ваше доверие при любых обстоятельствах, каковы бы ни были мои чувства? За кого вы меня принимаете? Но вот того, что между вами и мной могут быть секреты, я не потерплю ни за что и никогда.
– Никогда? Я это запомню, Хью Монтгомери, – сказала Брайони, дерзко смеясь ему в лицо и наслаждаясь глубиной преданности, которую выразили его слова. Рейвенсворт настороженно посмотрел на нее, и она протянула ему руку. – Будет вам, сэр, давайте заключим перемирие. Вот вам моя рука. Мы вернемся к этому вопросу позже, если вы захотите, но гости ждут нашего внимания. У нас есть долг, который мы обязаны выполнить. Я должна вернуться в дом. Прошу простить меня.
Он хотел что-то сказать, но передумал. Выражение его лица смягчилось, и он смиренно вздохнул.
– Брайони! Брайони! – мягко пожурил он. – Вы неисправимы! Что мне делать с вами? Не думайте, что сможете избежать власти вашего мужа. Позже я потребую от вас полного отчета, будьте уверены. Но вы правы. Сейчас не время и не место. Возьмите меня под руку и позвольте мне проводить вас в дом. – Он протянул ей руку, одетую в изысканнейшую ткань.
Брайони окинула взглядом его превосходно сшитый костюм и идеально завязанный белоснежный крахмальный галстук, и в ее глазах заплясали веселые искорки.
– С удовольствием, – ответила она, стараясь, хотя и не очень успешно, подавить рвущийся наружу смех. – Но вы не против провести меня через кухонную дверь?
Рейвенсворт надменно-вопросительно поднял бровь, когда она легко положила руку на его локоть.
– Манекен и огородное пугало! – сообщила она сквозь смех. – Совершенство и посмешище.
Рейвенсворт одобрительно улыбнулся.
– Вы прекрасно поладите с моим отцом.
– Мне это уже говорили, – любезно ответила она. – Но удовлетворите мое любопытство, будьте так добры. Ваш галстук – что-то я не узнаю этого узла. Он выглядит новым и непередаваемо сложным. Думаю, вам понадобилась вечность, чтобы его завязать.
Рейвенсворт повернулся, чтобы заглянуть в ее сияющие глаза.
– Так и есть, – ответил он с преувеличенной серьезностью, дотрагиваясь до объекта внимания. – Я назвал его «а-ля Брайони».
Наступила тишина, она поняла, что он имел в виду.
– Вы знаете, Рейвенсворт, – спросила она наконец с невинным видом, – когда вы хороший, вам нет цены, но когда вы плохой, вы просто невыносимы? – Но улыбка, игравшая в уголках ее губ, лишила это замечание всякой злости, и, увидев его сияющее лицо, она откинула голову и рассмеялась с неподдельным удовольствием.
Глава 24
В тот же вечер, когда Брайони вышла из спальни, которую делила с двумя молоденькими незамужними гостьями, она очень надеялась, что простая элегантность ее нового, сшитого по французской моде платья поразит ее упрямого мужа до глубины души. Один беглый взгляд на выразительное лицо Рейвенсворта в сияющем свете множества свечей подтвердил ее надежды. Его светлость был потрясен и очарован.
Она медленно и элегантно проплыла к верхней площадке главной лестницы, где Рейвенсворт, великолепный в полном вечернем облачении, беседовал с их почетными гостями. Харриет заметила застывшую улыбку Рейвенсворта и обернулась, чтобы посмотреть, куда направлен его напряженный взгляд. Увидев кузину, она просияла с нескрываемым одобрением. Лорд Эйвери, услышав ее сделанное шепотом замечание, кивнул и сочувственно улыбнулся неподвижно застывшему хозяину дома, который, похоже, был безразличен ко всему, кроме прекрасного видения, неуклонно приближавшегося к ним.
Брайони в переливающемся атласном платье серого квакерского цвета, какое ни одна квакерша не надела бы никогда в жизни, заметила напряженные взгляды трех пар глаз, направленных на нее, и скромно опустила ресницы, но при виде пышных округлостей своей груди, возвышающихся над низким декольте, быстро отвела взгляд. Не зашла ли она слишком далеко, запоздало подумала Брайони, прочтя воинственный блеск в глазах мужа.
Она доверчиво отдала себя в руки своей новой портнихи Фифи, французской эмигрантки, ее собственного аналога Денби. Инструкции Брайони были четкими и лаконичными.
– Оденьте меня, как подобает супруге маркиза Рейвенсворта, но прежде всего держите в голове, что я добродетельная леди, которая ценит простоту во всем.
Результат превзошел ее ожидания. Ее наряд был сама простота. Фифи была против любых украшений, кроме жемчужных сережек и жемчужных же гребешков, скалывающих гладко свернутые волосы на затылке Брайони. В противовес строгости этого узла, на котором настояла Брайони, поскольку это было безусловное предпочтение ее мужа, Фифи выпустила длинные завитые пряди волос, чтобы они провокационно падали на шею и щеки Брайони. Длинные, выше локтя, бальные перчатки, туфельки в тон и ридикюль довершали ее наряд.
