Рэйчел Кейн - Принц Теней
Бальтазар был невыносимо упрямым – но он был прав. Было очень опасно оставаться в одиночестве, одетым в яркие и хорошо заметные цвета Монтекки, в толпе, где в любой момент можно было нарваться на неприятности. Я огляделся по сторонам в поисках компаньона – и заметил знакомое лицо.
– О нет, синьор, – простонал Бальтазар низким, расстроенным голосом. Потому что этим знакомым лицом был не кто иной, как Меркуцио, лежащий, словно ленивый кот, на солнышке, вытянувшись на нижней центральной ступени фонтана. В руках он держал пустой кубок и равнодушно разглядывал толпу… пока не увидел меня.
– Какая встреча, Бенволио! – воскликнул он, вскакивая на ноги, и печальное выражение на его лице тут же моментально сменилось радостью. Он был невозможно одинок – и я не нашел в себе силы отвернуться от него. – Что поделываешь в такой славный денек? Как твои делишки?
Бальтазар отчаянно затряс головой, а я сгреб его в охапку и зашептал ему прямо в ухо:
– Раз он вцепился в меня – он не сможет преследовать тебя и мешать тебе с твоей миссией. Иди же. Немедленно!
– Хозяин…
Я подтолкнул его в спину, и он, споткнувшись, побежал, все еще недовольно хмурясь.
У моего слуги всегда было больше здравого смысла, чем у меня или любого из моих родственников.
Я повернулся к Меркуцио и распахнул дружеские объятия.
– У меня все отлично, хотя мне не хватает приятной компании, – сказал я. – Я ищу Ромео. Ты его не видел?
– Как, он опять пропал? А я уж думал, он никогда не отцепится от твоей юбки, нянюшка! – Он обхватил руками мою шею и слегка сжал ее, но не сильно, не так, чтобы мне пришлось сопротивляться. – Я не видел этого маленького негодяя, но мы ведь выманим его из норы, а? Ведь ты же не думаешь, что он опять лижет булыжники под ногами этой сучки Капулетти?
На мгновенье мне показалось, что он знает о новой, безумной страсти моего кузена, но он на самом деле ничего не знал и даже не думал о Джульетте: я понял это по исказившей его лицо горькой гримасе, которая мгновенно превратила его из ангела в демона. Он явно имел в виду невинную Розалину, которую считал виноватой во всех своих бедах и потерях и к которой испытывал нечеловеческую ненависть. И я снова испугался за нее при мысли о том, что он может сделать – или уже сделал.
Если он решит использовать яд – я не смогу защитить дочь врага, предав своего сломленного заблудшего друга, – и все же мне предстоит сделать самый сложный в моей жизни выбор. Ведь и позволить Меркуцио убить ни в чем не повинную девушку я тоже не смогу, неважно – идет ли речь о Капулетти или о ком-то еще.
Меркуцио, несмотря на ранний час, был уже изрядно навеселе. Судя по запаху и виду его одежды, домой он так и не заходил и не переодевался. От него несло по́том и рвотой, этот резкий запах мешался со сладковатым запахом вина. Но в его мышцах не было никакой расслабленности, свойственной пьяным людям, – его рука была тяжела и крепка, как топор палача.
Когда проходящий мимо слуга в ливрее Капулетти посторонился, чтобы уступить нам дорогу, Меркуцио бросился на него, оскалив зубы, и расхохотался так громко, что бедный парень побледнел и поспешил скрыться.
– Тебе бы стоило пойти домой, Меркуцио, – заметил я. – Ванна бы пошла тебе на пользу.
– Мне многое пошло бы на пользу, – ответил мой друг. – Но больше всего мне пошло бы на пользу наколоть кого-нибудь из Капулетти на кончик моего меча.
– Сейчас слишком жарко для этого, да и обстановка слишком напряженная, – возразил я. – Если ты не хочешь домой – почему бы тебе не пойти со мной? Бальтазар, правда, сейчас ушел по делам, но я бы приказал набрать для тебя ванну и приготовить постель. И ты мог бы поспать спокойно под нашей крышей.
– Поспать? – спросил он и вдруг задышал часто и прерывисто. – Как я мечтал бы поспать спокойным сном без сновидений, Бен, но я исповедаюсь тебе, поскольку исповедаться в этом болтливому священнику никогда не смогу… я не могу спать, совсем не могу спать, ни в тишине, ни в шуме. Стоит мне закрыть глаза – и его лицо всплывает передо мной… а бывает еще хуже… он не умер, Бен, и я не могу освободить его, чтобы дать отдых его измученной душе.
Вытирая пот, Меркуцио провел по лицу рукой, и я заметил, как она дрожит.
– Он преследует меня. Он ложится рядом со мной – и ничего не говорит. Нас разлучили – но разлучили не до конца. Как я могу спать? Я не могу спать, пока не нальюсь вином до потери сознания.
Он говорил как окончательно сломленный человек – и так оно и было. И это пугало меня: слабость в нашем мире привлекала волков.
– Пойдем же, – сказал я и дружески хлопнул его по спине, чтобы приободрить. – Ванна, покой и мягкая постель в таком месте, где тебя не смогут найти и потревожить никакие призраки.
– Твоя бабушка это не одобрит.
– Моя бабушка может относиться к этому как угодно.
Смелое заявление, но ведь он был прав: она действительно будет возражать, если я приведу Меркуцио в ее дом. Даже женатый, вопреки слухам о скором рождении первенца в его семье, он никогда не сможет отмыться от сплетен.
– Сегодня слишком хороший день для неприятностей.
И возможно, нам бы даже удалось избежать этих неприятностей, если бы в этот момент Меркуцио не заметил Ромео.
Мой кузен вышел из-за собора и широкими шагами целеустремленно куда-то направился. Я увидел его как раз в этот момент и невольно отметил его восторженную, полную почти религиозной одержимости улыбку. Он смотрел под ноги и не обращал никакого внимания на то, что происходит вокруг него. Мой кузен, разряженный, словно павлин, в свои самые яркие, самые красивые одежды, сиял и переливался в ярком солнечном свете, как какой-нибудь сказочный герой.
Ромео являл собой идеальную мишень – он словно просился стать жертвой. Он даже не озаботился охраной – рядом с ним не видно было никого из слуг или наемников, и воткнуть ему нож в спину было очень легко. А если моя бабушка не ошибалась – именно это собирались сделать Капулетти в самое ближайшее время при первой же возможности.
Меркуцио ничего этого не понимал. Он увидел только шанс грубо поразвлечься и, прежде чем я успел его остановить, подался вперед и заорал слишком громко:
– Синьор Ромео, бонжур! Я приветствую вас по-французски в знак уважения к вашим французским штанам, и где же вы были этой ночью, синьор?
Восторженная улыбка Ромео поблекла. Он явно хотел избежать этой сцены, но не мог, поэтому изобразил фальшивую любезность и подошел к Меркуцио, кивнув мне, как надоедливому старому дядюшке.
– Доброе утро вам обоим. Что это ты имеешь в виду, приятель?
– Вы заставили нас, синьор, поволноваться. – Меркуцио выставил вперед палец: – Твой кузен чуть с ума не сошел от беспокойства.
