Адель Эшворт - Мой нежный граф
Это настолько сильно ее тревожило, что последние два дня она находилась в состоянии глубокой задумчивости. Из-за повышенной чувствительности и эмоциональной неустойчивости Карл буквально потребовал, чтобы она гуляла на свежем воздухе. Бедняга! Что он почувствует, когда узнает, что она огрызалась на него, потому что носит под сердцем его ребенка? Он, наверное, в обморок упадет.
Шарлотта тихо засмеялась этой мысли и подняла голову. Как будто зная, что он ее головная боль, перед ней внезапно возник Брент, закрыв солнце своим мощным телом и глядя на нее, как будто она виновата в какой-нибудь проделке. Невольно нахлынули воспоминания…
— Цветочный сад моей жены кажется тебе забавным, Шарлотта? — непринужденно спросил он.
Она вздохнула и откинулась на спинку.
— Нет, я нахожу его прекрасным и именно поэтому сижу здесь. Забавными мне кажутся мужчины, что, собственно, тоже привело меня сюда.
— Ах… Мужчины.
Брент присел рядом с ней на каменную скамью, широко расставил ноги и нагнулся вперед, опершись локтями на колени.
— Удивительно, что кто-то из нас хоть что-то делает правильно.
Она мимолетно улыбнулась.
— Кажется, я могу припомнить пару случаев.
Он усмехнулся, Шарлотта разглядела это в уголках его устремленного в землю лица. По-видимому, брат пытался разбить лед, а значит, представился идеальный случай немножко поднажать, ведь кроме них вокруг не было ни души. Шарлотта не видела и, в общем-то, не знала брата больше шести лет, но прежде они были очень близки, и она хотела вернуть эту близость. Брент был ее единственным родным человеком, и, несмотря на все обиды, она по-прежнему любила его всем сердцем.
— Тебя что-то гнетет? — невинно спросила она, прекрасно зная, как знали все до единого обитатели Мирамонта, что он определенно встревожен.
Он громко выдохнул.
— Я просто… думал… — Он помолчал, потом оперся спиной о стену и устремил взгляд на розы, которые цвели перед ним. — Ты ведь знала, что она ходит в теплицу, не так ли?
Пришла пора Шарлотте усмехнуться, наблюдая нелегкую борьбу Брента со своими мыслями.
— Разумеется, знала, и если бы ты потратил десять минут, чтобы нормально все обдумать, то и сам бы догадался.
— Объяснись, — велел он.
Шарлотта пожала плечами.
— Любовь слепа.
Он закатил глаза и покачал головой.
— Женщины, женщины…
Шарлотта чуть не расхохоталась, разглядывая его озадаченное лицо. Она еще никогда не видела брата, девятого графа Уэймерта, таким растерянным.
— И ты наговорила мне все это после званого ужина, потому что знала, как я отреагирую и что произойдет между нами, — неуклюже объявил он.
Шарлотта посерьезнела и смягчила тон.
— Да, я решила попытаться этого добиться.
— А вам не приходило в голову, сударыня, — начал он официальным, обвинительным тоном, — что у нее, быть может, есть любовник или она уютно согревает мою постель, а ваши слова только усугубят ситуацию?
Его слова повергли ее в шок.
— Брент, даже чужому человеку достаточно было взглянуть на Кэролайн, поговорить с ней о тебе не больше пяти минут, чтобы без сомнений заключить, что она все еще девственница.
В его чертах проступило напряжение, губы сжались в суровую линию, и Шарлотта поняла, что он вот-вот взорвется. Этого нельзя было допустить.
Она потупила взгляд в колени, уступая.
— Возможно, это неправда. Вероятно, я заметила это, потому что женщина и когда была в ее…
Брент оборвал ее, взял за руку и горячо сжал.
— Спасибо, — угрюмо шепнул он.
Это настолько удивило Шарлотту, что она немедленно почувствовала острое желание расплакаться.
— Ты мой брат, — тихо проговорила она.
Они молчали, держась за руки. Выдержав несколько минут, чтобы собрать в кулак бурлящие чувства, и инстинктивно догадавшись, что Брент пришел к ней, потому что нуждался в женском совете, Шарлотта решила просто быть откровенной и как можно деликатнее завела речь о главном.
— Кэролайн любит тебя так же сильно, как ты любишь ее, и я уверена, что даже неимоверное ослиное упрямство не мешает тебе в глубине души понимать это. Тебе нужно признаться в этом себе самому, а потом пойти и сказать жене.
Брент резко встал и принялся медленно вышагивать перед ней взад-вперед.
— Она два дня со мной не разговаривает, Шарлотта. Не очень-то похоже на проявление беззаветной любви.
Шарлотта вздохнула, уверенная, что Кэролайн избегает ее брата из-за конфликта по поводу теплицы, как раз два дня не приближаясь к любимому строению. Только это, рассудила она, могло иметь настолько большое значение, чтобы за вечер между ними пробежала такая гигантская трещина. Впрочем, она не выспрашивала. Если Брент захочет, то рано или поздно посвятит ее в подробности.
— Знаешь, Брент, — поведала она, становясь серьезной и тихой, — четыре года назад я двадцать два дня не разговаривала с Карлом, потому что он подстрелил кота на вечеринке и проиграл в карты рубиновую брошь, которую ты подарил мне на шестнадцатый день рождения.
Шарлотта услышала, как Брент раздраженно крякнул, но продолжала говорить, пока он не придумал какой-нибудь язвительной фразы.
— Из всех вещей, которые я привезла в Америку, только эта имела для меня ценность и глубоко личное значение. И вдруг в мгновение ока ее не стало. — Неожиданно улыбнувшись воспоминаниям, она добавила: — Ему пришлось отдать один из своих кораблей, чтобы вернуть мне ее, но он сделал это, потому что я почти месяц не спала с ним в одной постели. Я никогда больше не видела его таким напуганным.
Брент снова приподнял в улыбке уголки рта, и это придало Шарлотте сил.
— Суть в том, что я простила его в конце концов, уверена, что Кэролайн поступит так же. И еще я уверена, что мы с Карлом будем жить вместе, прощая друг другу то одно, то другое, потому что слово «прощение», как я хорошо поняла за эти годы, всего лишь синоним слова «брак».
Брент прекратил ходить, задумчиво опустил глаза и оторвал лепесток с одной из нежно-желтых роз.
— Она вывела их.
— Знаю, они прелестны. Сейчас они уже должны увядать, но, по-видимому, зима выдалась довольно теплая.
— Дело не в погоде, Шарлотта, а в ее таланте, — с горячностью возразил Брент. — У Кэролайн будет расти все что угодно.
Шарлотта немного подождала, не добавит ли он чего-нибудь еще.
Но Брент умолк, и тогда она набралась смелости и решила поговорить начистоту.
— Ты не рассказывал ей о матери, не так ли?
— Нет, — шепотом ответил он.
Она заинтригованно подалась вперед, ибо почти не сомневалась, что именно в этом кроется корень всех его тревог.
