Анастасия Туманова - Мы были юны, мы любили
– Ну, что?
– Ничего пока, – шепотом ответил Петька.
И в эту минуту луна выглянула из-за туч. Голубоватый свет хлынул на пустое поле, и цыгане увидели бегущую от табора маленькую фигурку.
– Ефим! Ванька! – зашипел Митро. – Вставайте!!!
Конаковы с треском выломились из бузины. Испуганно всхрапнула, шарахнувшись в сторону, Ведьма, заиграл, вскидывая голову, Зверь, и Петька повис на поводе, сдерживая его. Митро прыжком вскочил на ноги. И невольно шагнул назад, когда перепуганная босая девочка вбежала в тень кустов и замерла, прижав кулачки к груди.
– Девлале… Май сыго трубул[49]… – пролепетала она, глядя расширенными глазами на обступивших ее мужчин.
Митро, понявший из ее фразы только «сыго» (быстро), кивнул и протянул руку. Илонка проворно спрятала лицо в ладони, чуть погодя, раздвинув пальцы, осторожно выглянула. Подойдя, Митро бережно отвел маленькие ладошки, поднял за подбородок осунувшееся от страха личико девчонки, улыбнувшись, прошептал что-то ей на ухо, и Илонка смущенно засмеялась, загораживаясь рукавом.
– Ну вот, долго ли умеючи, – фыркнул Петька. – Едем, что ли? Рассветет скоро!
Конаковы вскинулись в седла. Митро, вскочив на Зверя, протянул руку невесте, помогая ей сесть впереди него. Петька, пряча улыбку, спросил с деланой озабоченностью:
– Слышишь, морэ, может, лучше я с ней на Зверя сяду? Я тебя полегче, живее пойдет…
Митро молча показал ему кукиш. Девчонка сжалась на груди жениха. Петька махнул рукой и вспрыгнул на спину кобылы.
– Дэвлэса!
– Дэвлэса… – нестройно ответили три голоса из темноты.
Лошади рванули с места в карьер. Стук копыт казался пугающе громким, гулко колотилось, грозя выскочить прочь из горла, сердце, впереди бубном катилась заходящая луна. Несколько раз Митро оглядывался, но залитая бледным светом дорога была пуста.
У Макарьевны ждали. Стоило цыганам загреметь кольцом калитки, вводя лошадей во двор, как хозяйка вышла на крыльцо.
– Ну? – трубно вопросила она, поднимая свечу, как факел.
– Слава богу! – весело отозвался Петька. – Наша невеста! Митро, Илонка, где вы там? Молодых вперед!
Молодые едва успели подойти к крыльцу, а из сеней уже послышалась песня, исполняемая приглушенным голосом Данки:
Сказал батька, что не отдаст дочку,
Сказал старый, что не отдаст дочку!
Пусть на части разорвется —
Все равно отдать придется!
Под свадебную песню Митро ввел Илонку в горницу. Макарьевна наспех собрала стол: на скатерти стояли блюдо с пирогами, запеченная курица, котелок каши, три бутылки мадеры. Подойдя к невесте, старуха довольно улыбнулась:
– Охти, красота… Ну, Дмитрий Трофимыч, – и здесь молодец!
Илонка поняла, заулыбалась. Ее личико раскраснелось от скачки, волосы выбились из кос и покрывали стройную фигурку до талии. Желтая, мокрая от росы юбка облепляла колени, босые ноги Илонка украдкой терла одну о другую. Монеты на шее уже не было – вместо нее красовалось золотое ожерелье с крупными гранатами, которое Митро купил вечером на Кузнецком мосту и невесть когда успел надеть на шею невесты. Макарьевна повела ее к столу. Петька тем временем деловито шептал на ухо жениху:
– Сейчас выпьем – и тащи ее живее в постель… Успеть надо, пока эти котляры не явились! Не дай бог, спохватились уже! Успеешь ее бабой сделать – твоя до смерти, а нет – сам знаешь… Цыган небось.
Варька разлила вино по стаканам. Все выпили, стоя, за молодых. Поспешной скороговоркой пожелали здоровья, счастья и охапку детей, и Макарьевна широко распахнула двери в спальню. Там было темно, лишь смутно белела перина.
– С богом, Дмитрий Трофимыч.
Митро взглянул на невесту. Та вспыхнула так, что на миг сравнялась цветом с гранатами на своей шее. На потупленных глазах выступили слезы. Низко опустив голову, она засеменила к спальне. Митро протолкнул ее вперед себя, сам обернулся с порога.
– Вы сидите пока…
– Не беспокойся, – отозвался Петька. – Если что – покличьте.
Тяжелая дверь захлопнулась. Макарьевна, подойдя, навалилась на нее всем телом, закрывая плотнее.
– Вот так, – она несколько раз истово перекрестила дверь, вздохнула. – Ну, давай бог… А мы, пожалуй, еще выпьем. Ванька, Ефим, где вы там, скаженные? Тащите гитары свои! Свадьба все-таки!
Вскоре начало светать – под закрытые ставни подползла бледная полоска зари. Цыгане не спали – тянули вино, вполголоса разговаривали. И не заметили, как хозяйка дома, поднявшись, вышла из дома.
На дворе – предрассветная мгла, туман, сырой запах травы. Макарьевна, тяжело ступая, сошла с крыльца. Оглядевшись, позвала:
– Варенька… Дочка, где ты?
Варька сидела, сжавшись в комок, у заборного столба. Ее платье было выпачкано землей и травой, прическа рассыпалась, и волосы спутанными прядями висели вдоль лица. Когда Макарьевна подошла и встала рядом, она уткнулась лицом в ладони.
– Ну, что ты, доченька… – задумчиво сказала Макарьевна, глядя через забор на пустынную, еще сумеречную улицу. – Все равно женился бы когда-нибудь…
– Я знаю, – хрипло ответила Варька. – Не ждала только, что так… так скоро. Ты не подумай, у меня и в мыслях не было, что я… что на мне… Он на меня и не глядел никогда. Дэвлалэ… – Она вдруг снова залилась слезами. – За что мне все? Зубы эти щучьи, морда черная? За что?! Господи, Макарьевна, милая, ты бы слышала, как Митро пел сегодня! Всю жизнь вспоминать буду, и даже когда в могилу лягу… «Все недосказанное вами, все недослушанное мной…» Господи, если б я хоть немного, хоть вполовину, как эта девочка, Илонка, была…
Макарьевна вздохнула. Двор уже заливало розовым светом, туман у ворот рассеивался. На Садовой простучала по камням первая пролетка. Из-за крыши Большого дома выглянул алый край солнца. Варька, не поднимая головы, притянула к себе ветку смородины, всю, как бусами, унизанную серебристыми холодными каплями. Собрав росу в ладони, протерла лицо. Сорвала лист лопуха, высморкалась. Тихо сказала:
– Уеду я. Прямо сегодня и уеду.
– А… хор как же? – осторожно спросила Макарьевна.
Варька с кривой усмешкой отмахнулась:
– Зачем он мне? Вернусь в табор к Илье. Может, там Настя уже племянника мне родила. Со мной и ей полегче будет, и я сама… – не договорив, она вздохнула, поднялась и, в последний раз вытерев глаза, медленно, словно через силу, пошла к дому.
Глава 10
Котляры появились на другой день к вечеру – видно, долго искали по Москве дом Васильевых.
За это время Митро успел провернуть множество необходимых дел. Во-первых, спозаранку упасть вместе с женой в ноги матери и Якову Васильевичу, во-вторых, с удовольствием рассказать сбежавшимся домочадцам, как было дело, в-третьих, прикинуть размер возможных неприятностей и отрядить сестер в лавки за вином и едой, а кухарку Дормидонтовну заставить накрывать праздничный стол и, в-четвертых, собрать на всякий случай в Большом доме мужчин посильнее.
