Тэсса Дэр - Искушение сирены
О, какой вкусной она была! Одновременно соленая и сладкая, терпкая и изысканная.
— А теперь ты должна произнести мое имя.
— Грей…
Произнесенное имя прозвучало как стон, как хриплая мольба о пощаде. Пах Грея ответил бешеной пульсацией.
— Скажи, что ты хочешь меня.
— Я хочу тебя.
— Меня и никого другого.
— Только тебя, Грей, только тебя.
Его руки скользнули от ее груди к ее бедрам, он приподнял ее, готовясь вторгнуться в ее лоно.
— Скажи мне…
Он замолчал, пораженный идиотизмом того, что едва не произнес: «Скажи мне, что ты любишь меня». Глупее не придумаешь. Для нее это не любовь, это просто фантазия и похотливые грезы. Возможность удовлетворить ее девичьи желания и любопытство. Когда-то и ему было двадцать. Он знал, что стремление к удовольствиям нельзя смешивать с любовью. Он вообще никогда не размышлял о любви.
До сих пор.
Она качнулась назад, принимая его в себя. Она была сама сладость и жар. Она охватывала его так крепко, что в этот момент он готов был поверить, что она никогда его не отпустит.
Он вцепился в ее бедра, притягивая ее ближе к себе, пока они не слились воедино. Боже, он терял себя внутри ее, и было слишком поздно отстраняться. Он уже ничего не мог поделать. Только принимать удовольствие, которое она ему предлагала, и доставлять удовольствие ей, и стараться делать это так, чтобы, пока она была жива, не важно, как далеко она будет от него, она помнила об этом всегда.
Она стонала. Она рыдала. Она изгибалась и еще глубже втягивала его в себя. И, наконец, он почувствовал дрожь ее бедер и торопливые спазмы внутренних мышц и понял, что вершина блаженства уже близка. И он понесся к этой вершине вместе с ней, и их крики соединились, когда наслаждение поглотило их обоих.
А потом он просто держал ее в объятиях.
— Что ж, — наконец произнес он, отстраняясь от нее, — ты получила то, что хотела. — Горечь омрачила удовольствие, которое испытывало его тело. — Мы оба получили.
— Разве?
Она развернулась к нему лицом, и у него остановилось дыхание — так опасна была ее красота. Он подумал, что может умереть в этот момент. Она смахнула прядь волос с его лба, и у него все сжалось от нежности, с которой она к нему прикоснулась.
— Грей, если ты нашел мою книгу, то наверняка должен знать, что такое… свидание… это не все, чего я хочу. Я хочу гораздо большего. И я хочу разделить это с тобой.
Он закрыл глаза, и возник мысленный образ — они вдвоем сидят, расслабившись, под ивой. Он тряхнул головой, чтобы изгнать эту картину.
— Ты хочешь получить нечто, рожденное девичьим воображением. Ты мечтаешь о том, что никогда не сможет осуществиться.
Румянец сошел с ее щек, и она пристально посмотрела ему в глаза:
— Думаю, ты прав. Эта мечта никогда не осуществится, если ты не разделишь ее со мной.
— Это не…
— Оставим разговор о моих мечтах. — Она прикоснулась пальцем к его губам, потом провела по подбородку. — Чего же ты хочешь сам, действительно хочешь, Грей?
Он схватил ее за плечи:
— Я больше не хочу лжи. Никаких глупых историй и диких фантазий. Я хочу, чтобы ты рассказала мне все. Кто ты, откуда, куда ты направляешься. Абсолютно все.
Что-то смягчилось в этих чистых прекрасных глазах.
— Прости, что лгала тебе, прости за то, что причинила тебе боль. Но, пойми, я была в отчаянном положении. Я влюбилась в тебя, а ты все время отталкивал меня. Но это было ничто в сравнении с тем, что я испытываю сейчас.
Она поднесла свою руку к его лицу.
— Грей… Я…
— Я не хочу этого слышать. Мне нужна правда, а не извинения.
Она напряглась и отняла руку.
— В этом и есть фальшь. Моя правда не нужна никому. Нужна только красивая обертка, в которой она преподносится. Если бы тебе действительно нужна была правда, ты бы выслушал меня. Мои чувства к тебе — это такая же правда, как и мое имя и место моего рождения. Но ты не хочешь слышать о них. Ты постоянно убегаешь от меня.
Он проглотил комок в горле, не зная, что ответить.
— Теперь давай попробуем разобраться, кто же обвиняет меня в нечестности. Человек, который сказал мне, что для него я не стою больше шести фунтов и восьми шиллингов! Человек, который почти запер меня в моей каюте и велел благодарить судьбу за то, что не хочет меня. Ты даже не представляешь, какую боль причинила мне твоя ложь.
О Боже!
— Милая, если бы я только мог забрать свои слова обратно…
— Но ты не можешь. Тебе придется жить с ними теперь, как это приходится делать мне.
Отведя руки за спину, она поправила и зашнуровала корсет.
— Знаешь, что я думаю? — спросила она, подняв голову и прищурив глаза. — Не придавай значения словам. Ты был счастлив, что оказался у меня первым. Я думаю, ты был безумно рад, обнаружив, что я девственница. Думаю, в глубине души ты всегда был в этом убежден. Все испортилось тогда, когда ты нашел деньги. — Она ткнула его пальцем в грудь. — Я знаю точно, на что ты надеялся в тот день. Ты надеялся, что твоя чистая, невинная девственница явилась чтобы, раскинув ноги, искупить твои грехи своим мистическим целомудрием. Ты можешь сколько угодно удивляться, Грей, но я не совершенна. У меня достаточно собственных грехов, и я здесь не для того, чтобы спасать тебя от себя самого.
И вновь он не смог найти нужных слов. В пикировке она, безусловно, превосходила его. Застегивая пуговицы брюк, он смущенно вздохнул. Чертовски тяжело было спорить с правдой.
— Милая…
Придерживая одной рукой платье, она другой подхватила бадью.
— Да, у меня действительно есть мечты, Грей. Прекрасные мечты. И ты прав, порочные мечты. И у меня есть сердце. И ты запутался во всем этом, и ты можешь меня игнорировать или сбежать от меня, но ты не можешь просить меня отказаться от моих чувств. — Она остановилась и снова пристально посмотрела на него. Потом она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Грея поразил этот поцелуй. — Когда ты будешь готов услышать всю правду, приди ко мне.
И еще долго после ее ухода он ощущал горячий поцелуй на своей щеке.
— Тут что-то не так, — произнес Грей, рассматривая фок-мачту, — похоже, фор-брам-стеньга вот-вот рухнет.
Матрос с «Кестрела» поднял фонарь и стал вглядываться в темноту.
— Что там? Я ничего не вижу. — Потом он повернулся и посмотрел на Грея: — По мне, так все в полном порядке.
— Видишь, ванты по правому борту провисли. Надо посмотреть, все ли в порядке с рангоутом. Дай свайку, я сам проверю.
Матрос не стал спорить. Пожав плечами, он протянул Грею железку.
— Да, капитан.
Грей начал подниматься наверх. Когда он добрался до брам-стеньги, то устроил себе небольшую передышку. Все было в порядке и с крепежом, и с вантами, впрочем, он еще на палубе знал это. Но что-то было не так в нем самом, и ему было необходимо остаться совершенно одному, чтобы разобраться в этом.
