Джиллиан Хантер - Любовная история виконта
– Я имею в виду, что мы с Доми…, то есть с лордом Стрэтфилдом, заставили вас поверить, будто вы и в самом деле повстречали призрака тогда ночью в саду.
– Заставили меня поверить в призрака? – фыркнула тетя. – Ошибаетесь.
– А чем я себя выдал? – с любопытством спросил Доминик.
Тетя Гвендолин прищурилась.
– По правде говоря, сначала я поверила. Но на следующее утро обнаружила чьи-то больше следы в моем садике с травами, возле грядки с мятой. Ни один человек в доме не посмел бы самовольно собирать мои травы. И тут, милорд, я вспомнила, что вы всегда любили сорвать листик мяты и жевать его.
Доминик еще шире улыбнулся.
– Я решила не выдавать вас, – продолжила тетя Гвендолин. – Хотя, знай я тогда, что вы крутите роман с моей племянницей, не дождаться б вам такой снисходительности с моей стороны.
Доминик одарил тетю чарующей улыбкой:
– Значит, вы простили мне эту маленькую проделку?
– Пока я ничего вам не простила. Мне предстоит разобраться в том, что именно я должна прощать. Но если даже я прощу, это не избавит вас от необходимости нести ответ перед семьей Хлои. Судя по тому, как на глазах у всех вы целовались с моей племянницей, им есть что прощать.
– О Боже, – проговорила Хлоя.
Она догадывалась, как отнесется к тому, что произошло, ее семья.
Доминик перестал улыбаться.
– Мадам, я не совсем понял, что вы сейчас сказали, но чувствую, что меня ждут большие неприятности.
Леди Дьюхерст вперила суровый взгляд в племянницу:
– Этот вопрос при посторонних не обсуждается. А сейчас, Хлоя, ты отправишься вместе с нами домой, где мы с дядей решим, как с тобой поступить.
Доминик выпрямился, глаза его потемнели.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что судьбу этой молодой особы будет решать ее семья, – отрезала тетя Гвендолин.
– Мне бы хотелось, чтобы это решение распространялось и на меня, – заявил Доминик.
– А можно, я выскажу свое мнение? – сдерживая досаду, спросила Хлоя.
– При посторонних нельзя, – отрезала тетя Гвендолин.
– Прошу простить меня, мадам, но я немного одичал за время моего вынужденного уединения и забыл правила хорошего тона. Нет сомнений, что в делах подобного рода следует придерживаться определенных правил.
Каких именно, Доминик понятия не имел. Он никогда не влюблялся. Не сходил с ума от любви к светской барышне, да еще из благородного семейства, такого как семейство Боскаслов. Страшно подумать, каковы могут оказаться последствия. Однако Доминик не собирался ускользнуть от ответственности за совершенный поступок.
Он вернулся к прежней жизни, и теперь уже нельзя было залезать к Хлое в окно или утаскивать ее с бала, чтобы любить до беспамятства.
Как он сможет это выдержать?
Он и мысли не допускал, что придется расстаться хотя бы на день.
Уж очень не хотелось Доминику, чтобы семья Хтои навела справки о его прежнем поведении. Чего доброго, сочтут его неподходящим женихом для Хлои. А ведь она вполне могла от него забеременеть. И ему хотелось защищать и лелеять ее, начать их совместную жизнь.
Оставалось лишь надеяться, что он сыграет роль жениха столь же успешно, что и роль призрака.
Хлоя так обрадовалась, увидев Доминика целым и невредимым, что даже не возроптала, когда тетя Гвендолин поспешила увести их с Памелой с галереи. Она бросила прощальный взгляд на возлюбленного как раз в тот момент, когда он вместе с Финли укладывал Сиятельный Скелет на обюссонский ковер. Ну кто, кроме человека, мертвого в глазах света, сумел бы завязать дружбу с останками другого, погибшего такой страшной смертью?
Вообще-то зрелище было пикантное и нелепое: Доминик, почтительно укладывающий скелет на ковре, – но тут он поднялся и подмигнул Хлое. И Хлоя, и Памела тут же принялись хихикать, может, и правда слегка некстати, но это дало тете Гвендолин основания предположить, что хихиканье их было происхождения истерического и спровоцировано видом закутанного в плащ скелета.
– Что за ужасное зрелище! Да еще в воскресное утро! – воскликнула тетя Гвендолин. – В мое время невозможно было даже вообразить нечто подобное.
Хлоя и Памела, спускавшиеся с лестницы, переглянулись. Хлоя, например, могла бы возразить, что сама тетя жаждала встретиться лицом к лицу с ужаснейшим привидением, и когда встретилась, даже глазом не моргнула. Видимо, кровь упрямых и отважных Боскаслов текла во всех отпрысках, как мужского, так и женского пола, в молодых и старых.
– Спасибо, тетя Гвендолин! – вырвалось у Хлои, когда они подошли к карете, ожидавшей у крыльца. Только сейчас она заметила, каким прекрасным было поместье Доминика при солнечном свете. Сад, полный уютных беседок и журчащих фонтанов, тенистые аллеи и даже лабиринт, где дети могли играть.
– За что спасибо? – с подозрением спросила тетя Гвендолин, вернув на место съехавшую набок шляпу.
– За ваше гостеприимство, за то, что вы пригласили меня погостить, дав мне шанс исправиться.
Тетя Гвендолин фыркнула:
– Прекрати, Хлоя. Я не так глупа, как полагаете ты и твой дядя. Ты не только не исправилась, но стала еще хуже, связавшись с этим дьяволом Стрэтфилдом.
– Вы сердитесь на меня, тетя Гвендолин? – осведомилась Хлоя с невинным видом.
Тетя Гвендолин нахмурилась.
– Пусть на тебя сердятся твои братья, которые вряд ли станут поддерживать со мной отношения после того, что произошло в моем доме.
Памела бросила на Хлою сочувственный взгляд и робко предложила:
– А может, не надо им ничего рассказывать?
– Это неизбежно, – мрачно ответила мать.
Хлоя тоже так полагала. Все очень скоро узнают, что Доминик не умирал, а также о том, какую роль сыграла Хлоя в этой истории. Разумеется, сплетен не избежать.
Полной неожиданностью для Хлои было появление ее брата Хита в тетиной гостиной.
Как она сразу не догадалась, что пожаловал один из ее братцев – все горничные собрались возле гостиной, делая вид, будто наводят чистоту вокруг ее брата, погрузившегося в чтение газеты. Хлоя не могла их винить. Хит – привлекательный мужчина: мускулистый, элегантный, безупречно вежливый. Чеканные черты лица, густые ресницы, осенявшие синие глаза, не оставляли женщин равнодушными.
Но для Хлои он был просто Хит, член семьи, для нее строгий судья, даже целый суд присяжных.
– Хлоя! – Хит отложил газету, поднялся с кресла и, сцепив за спиной руки, посмотрел на сестру.
Сердце у Хлои отчаянно забилось. Хит уже знает? Что именно? Сердится? По его виду трудно было что-нибудь определить. Кто-то из старшего командного состава сказал, что Хита хоть на горячие уголья ставь, ни единый мускул не дрогнет у него на лице. Хита ведь и правда пытали, когда он попал к французам в плен.
