Элоиза Джеймс - Полночные наслаждения
— А родственники, сэр? — спохватился Брэддон. — Надо иметь в виду, что Лондон кишит французскими эмигрантами. Большей частью это аристократы, и все знают друг друга.
— Насчет этого не беспокойтесь, — ответил Гарнье. — Семью маркиза никто не знает. Он старался не лезть в чужие дела и в свои никого не пускал. Его жена — другое дело. Она довольно часто посещала Париж. Но маркиз с дочерью постоянно находились в поместье.
— Тогда все в порядке, — произнес Брэддон с облегчением. — А с вас, Мадлен, спрос невелик. Вы мало что можете помнить о тех несчастных временах. — Он посмотрел на Гарнье. — Я полагаю, маркиза нет в живых? То есть в Лондоне объявиться он не может?
— Не может, — выдавил Гарнье сквозь стиснутые зубы. Мадлен, казалось, волновало еще что-то.
— А правильно ли это — выдавать себя за дочь маркиза да Фламмариона? — озабоченно спросила она, обращаясь к отцу. — Помните, вы рассказывали, какой элегантной женщиной была маркиза, какая она была красавица. Здесь могут найтись люди, знавшие ее, и стоит им взглянуть на меня, как станет ясно, что у нас с ней нет ничего общего.
Отец и жених, любившие ее каждый по-своему, почти одновременно вскинули брови.
— Маркиза была, наверное, красавица, но и вы не хуже, — воскликнул Брэддон. Искренность тона на оставляла сомнений в том, что именно так он и думает. — А кроме того, дочь не обязательно должна походить на мать. Достаточно взглянуть на мою бедную сестру Маргарет. Мама всегда ворчала, что она на нее не похожа — слишком много веснушек, и слава Богу. Впрочем, это не помешало ей прекрасно выйти замуж. Я имею в виду Маргарет.
После этой сбивчивой речи наступила короткая тишина. Брови Винсента Гарнье опять приняли свое нормальное положение, то есть насупленное.
— У тебя все в порядке, дочка, — проворчал он. — И действительно, почему бы людям не предположить, что ты похожа на отца, маркиза.
— Но им, может быть, известно, как он выглядел, — продолжала настаивать Мадлен. — Я уверена, что он тоже был стройный и элегантный. — Она недовольно оглядела свою пышную фигуру. — На аристократку я совершенно не похожа!
— Ты выглядишь лучше любой из этих фривольных безмозглых светских дур! — рявкнул отец. — И вообще, я не желаю слышать об этом больше ни единого слова.
Мадлен чуть не подпрыгнула от удивления. Отец был человек неразговорчивый, длинных речей не произносил. Но кричал он еще реже.
— Все в порядке, папа, не надо волноваться, — поспешно сказала она и посмотрела на Брэддона.
А он с улыбкой взял ее руку. Его голубые глаза сияли.
— Мадлен, вы мне нравитесь такой, какая есть, и я бы вовсе не хотел видеть вас стройной и элегантной. — В его тоне было что-то, заставившее ее слегка покраснеть.
— Не надо так говорить! При папе!
Но Винсент Гарнье уже отвернулся к своим бухгалтерским книгам, и по его непроницаемому лицу трудно было сказать, слышал он признание Брэддона или нет.
— Ладно, — прохрипел Гарнье, поднимая глаза, — отправляйтесь. — Затем, бросив острый взгляд на Брэддона, добавил: — Перед началом занятий мне хотелось бы познакомиться с леди Софи.
Передайте ей, пожалуйста, мое приглашение, когда она возвратится из свадебного путешествия. Дело в том, что «Морнинг пост», например, изображает ее довольно фривольной.
Брэддон молча поклонился. Оставалось только молиться, что Софи от такого приглашения не придет в ужас. И вообще, поскорее бы «Ларк» возвратился в Лондон.
О том же самом мечтал и лорд Брексби. Провокация, которую замыслил Наполеон со скипетром, подарком английского двора Селиму, требовала нестандартного подхода.
Мать Софи также желала, чтобы дочь поскорее вернулась в Лондон, потому что просто соскучилась, хотя теперь ее захлестнули новые, вернее, хорошо забытые старые переживания. Ей чудилось, что в доме она постоянно натыкается на Джорджа, которого до замужества Софи видела только по вечерам. Да и то не всегда.
Джордж тоже скучал по дочери. Теперь по вечерам он не торопился в клуб, как обычно, потому что, пробив наконец брешь в спальне супруги, старался использовать ее с максимальной эффективностью. В последнее время ему полюбилось склонять свою накрахмаленную маркизу к постельным развлечениям сразу же после ужина. Обнаружив, что Элоиза по-прежнему его любит, он впервые за много лет избавился от одиночества.
Но скорейшего возвращения «Ларка» желали по разным причинам и многие другие. В общем, в Лондоне таких набиралось Изрядное количество.
Вот и сейчас в районе, известном как «Белые монахи», прилизанный, холеный джентльмен с повадками негодяя (для тех, кто в этом разбирается) выразил аналогичное желание.
— Как только Фоукс возвратится, — произнес он, отворачиваясь от свисающей со стропил паутины, — мы вступим с ним в переговоры. Разумеется, осторожно.
У его собеседника на этот счет было другое мнение.
— Будем мы осторожны или нет, — заметил он, — это безразлично. Потому что у Фоукса скипетра нет и, я слышал, не будет. Он получит вещь, только когда прибудет на место. Очень жаль, что так все сложилось. Чертовски жаль.
Месье Фуко (по крайней мере под такой фамилией этот человек был известен в Лондоне) вздохнул. Он не знал, каким образом англичанам стал известен его восхитительный план подменить усыпанный рубинами скипетр, предназначаемый в дар Селиму, на начиненный взрывчаткой, но стенать было бесполезно.
— Хватит об этом, — презрительно сказал он. — Клемпера выгнали, и доступа к скипетру теперь мы не имеем, поэтому следует добиваться цели другими средствами. А цель наша, напомню, полностью скомпрометировать английскую делегацию на коронации Селима.
— Конечно-конечно, — пробурчал Моул (под этой фамилией этот человек был известен среди немногих, кто его знал). — Но все равно ужасно жаль, что все сорвалось. Я все так замечательно подстроил. Клемпер должен был заменить скипетр, и у него бы это наверняка получилось.
Месье Фуко снова вздохнул. Для него это тоже был в известной степени удар, потому что несколько рубинов он намеревался попросту прикарманить. Англичане слишком уж расщедрились, Селиму хватило бы и половины. Ну не половины, так все равно не такого же количества.
— Может быть, мне попробовать поработать с новыми парнями, которых приставили к скипетру? — предложил Моул.
— Невозможно, — ответил Фуко. Его раздражал омерзительный запах в доме этого Моула. Он решил дышать ртом и потому говорил с придыханием. — Ювелиров, которые начинали работать со скипетром, разогнали. Всех до одного. А новые, я в этом уверен, не будут такими сговорчивыми, как наш милейший Клемпер.
— Да, возможно, вы правы, — согласился Моул. — И с чем же мы явимся к Фоуксу, когда он вернется?
