Сюзанна Энок - Скандальное пари
Глава 17
Эмма торопилась. Что бы девочки ни рассказали Уиклиффу, это не прибавит ей неприятностей. Ее собственные прегрешения уже сами по себе были достаточно серьезным основанием для волнения.
Когда показался дом Хаверли, Эмма замедлила шаги. У конюшни стоял незнакомый экипаж. Эмма вздрогнула. Новые люди, новые сплетни. Она была готова к разговору с несколькими разгневанными родителями, но не с целым отрядом.
Хоббс распахнул перед ней дверь, прежде чем она успела постучать. Ей удалось улыбнуться.
— Здравствуйте. Я… мне надо поговорить с его светлостью, если он дома.
Дворецкий кивнул:
— Если не возражаете, я провожу вас в кабинет лорда Хаверли и поищу его светлость.
Ей хотелось спросить, что за гости приехали в Хаверли, но сейчас более, чем когда-либо, ей надлежало вести себя не как частному лицу, а как представителю академии. Независимо от того, что она чувствует, находясь здесь — учитывая отвратительные сплетни, — ей надо выполнить задуманное. Сжав кулаки, она последовала за Хоббсом в кабинет лорда Хаверли, чтобы подождать там Грея.
По привычке она подошла к шахматной доске. Лорд Хаверли, видимо, чувствуя неизбежность поражения, бросил в бой своего последнего слона. Эмма, однако, была настроена на победу и, как никогда, была в ней уверена. Не обращая внимания на хитрость, к которой прибег лорд Хаверли, она разменяла белую пешку на ладью, подготовившись таким образом к завершающему удару.
— А я все удивлялся, откуда у дяди Денниса неожиданно появилась способность думать на три хода вперед.
Грей закрыл дверь и подошел к Эмме. С трепещущим сердцем она подняла голову. Медленными движениями он развязал ленты и снял с нее шляпу, потом, наклонившись, прижался к ее губам. Она ждала этого поцелуя, но неожиданно отступила, сморщив нос.
— От тебя пахнет бренди!
— Это виски.
— Ты пьян?
— Нет еще. Ты мне помешала.
Она не могла понять выражения его лица.
— Ты хочешь, чтобы я ушла?
— Нет.
Он снова поцеловал ее, очень нежно, будто в первый раз. Ей захотелось раствориться в нем. Все было не так, как обычно: более глубоко, спокойно и сосредоточенно. Следующий поцелуй был гораздо жарче. У нее вдруг мелькнула мысль: а запер ли он дверь? Нехорошо, если представителя академии застанут в объятиях герцога.
— У тебя гости, — сказала она, немного отстраняясь.
Грей удержал ее за локоть, чтобы она не смогла слишком далеко от него отойти.
— Моя мать и моя кузина.
— Я думала, никто не знает, где ты.
— Меня обнаружили. — Он наклонился, прижавшись лбом к ее лбу. — В следующий раз я буду держать рот закрытым, а глаза — открытыми, Эмма. Обещаю.
Зачем он ей что-то обещает? Он никогда раньше этого не делал.
— Моя вина так же велика, как твоя. — Слава Богу, ее голос не дрожал. — Но я здесь не для того, чтобы решать, кто из нас больше виноват. Девочки рассказали мне, что приходили сегодня утром в Хаверли, но отказались ответить зачем.
— Да, приходили. Они заявили, что это я виноват во всех этих слухах и, если я не посвящу их в то, что происходит, они отказываются от моих услуг учителя.
Эмма на секунду опустила глаза, спрятав улыбку. Боже, как же она любит этих девочек!
— И что ты им на это ответил?
— Ничего. Чем меньше они будут знать, тем лучше. — Он вздохнул. — Все же придется им что-нибудь сообщить, потому что без них я не смогу проиграть пари.
— Я все еще не вижу выхода из создавшегося положения, независимо от выигрыша или проигрыша.
— Пожалуй, у меня есть решение.
Она схватила его за рукав:
— Правда? Какое?
Он ответил не сразу, но смотрел ей прямо в глаза. Очевидно, собирался сказать что-то очень для него серьезное. Эмма взяла его за лацканы и слегка встряхнула.
— Ну, говори. Что за решение?
— Жен…
Дверь открылась, и в комнату вошла величественная черноволосая дама. Грей крепко сжал локоть Эммы и тут же отпустил, повернувшись к вошедшей.
— Стало быть, вы и есть та директриса, которая весь сезон обслуживала виконта Дэра и моего сына?
Герцог что-то тихо, но грозно ответил, но Эмма не расслышала, что именно. Весь Лондон — и даже мать Грея — считает ее распутницей. Академию закроют. Перед глазами Эммы поплыли какие-то белые пятна, в ушах зашумело, и она провалилась в темноту.
Услышав неровное дыхание Эммы, Грей обернулся и еле успел подхватить ее, когда она потеряла сознание. С отчаянно бьющимся сердцем он поднял ее на руки и двинулся к двери, не замечая матери.
— Хоббс! — заорал он и помчался вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки. — Принеси мне нюхательную соль! И пошли за доктором! Живо!
Где-то у себя за спиной он смутно слышал голоса забегавшей прислуги, но все его внимание было приковано к обмякшему телу на его руках. Господи, что он с ней сделал! Все его глупость и непомерный эгоизм. Надо было сообщить ей об этой грязной сплетне до того, как она услышит ее из уст постороннего человека.
Грей с такой силой пнул ногой дверь своей спальни, что она снова слетела с петель. Дрожа от внезапно охватившего его страха, он бережно опустил ее на кровать.
— Эм? — шепнул он, убирая с бледного лба прядь волос. — Эмма?
— Подвинься, — сказала герцогиня, взяв флакон с нюхательной солью из рук запыхавшегося дворецкого.
Мать оттолкнула Грея и, склонившись над Эммой, расстегнула верхнюю застежку ее накидки и поднесла к ее носу флакон. Через несколько секунд, показавшихся Грею часами, ресницы Эммы затрепетали и она открыла глаза. Потом, вздохнув, отвела флакон от лица.
— Боже мой, — прошептала она и, закашлявшись, села.
— Ложись, — приказал ей Грей, немного успокоившись.
— Ерунда. Я просто перегрелась, пока шла сюда. Мне уже лучше.
Чьи-то шаги раздались в комнате, и Грей, не оборачиваясь, понял, что пришел Тристан.
— Эмма, что с вами? — воскликнул виконт, проталкиваясь через все растущую толпу слуг и гостей.
— Лорд Дэр, — снова побледнев, прошептала Эмма. Бросив на мать Грея взгляд, полный душевной боли, она отодвинулась на край кровати.
— Ваша светлость, не могли бы вы распорядиться, чтобы кто-нибудь отвез меня обратно в академию? Я, наверное, переутомилась. Мне следовало взять повозку, но день такой хороший и…
— Конечно. — Грей хотел помочь ей встать, но она резко отпрянула.
— Пусть лучше мне поможет Хоббс, — дрожащим голосом сказала она.
— Может, вам лучше остаться здесь, — настаивал Грей, — пока вы совсем не оправитесь. — Или по крайней мере до тех пор, пока он не убедит ее, что план позволит все исправить и никто не посмеет больше оскорблять ее.
