Грегор Самаров - На берегах Ганга. Раху
Тем временем толпа направилась к храму Сивы, где Шейт-Синг, дрожа и колеблясь, стеная и причитая, сидел во внутреннем дворе, прислушиваясь к доносившемуся гулу битвы и думая, как ему добиться прощения губернатора за нападение на английское войско. Он посылал одного гонца за другим с приказанием прекратить бой немедленно, но брамины перехватывали гонцов и почти силой удерживали его самого от появления на улицах, чтобы остановить бой. Вдруг пришло известие о неожиданной победе и уничтожении английского отряда. Шейт-Синг сразу остолбенел и закрыл глаза, точно ослепленный внезапным светом, но потом вскочил, глаза его сияли, дикая радость выразилась на лице, жажда мести, скрывающаяся под приниженной хитростью индуса, вдруг пробудилась.
— Сами боги предают нам осквернителей нашей святыни! — воскликнул он. — Вперед, идите во дворец, тащите дерзновенного губернатора, пусть он испустит дух под ногами слонов, а если он будет сопротивляться, подожгите дом, пусть его стены задавят осквернителей нашей святыни!
Слуги князя хотели бежать исполнять его приказание, но верховный жрец храма Сивы остановил их.
— Нет, — сказал он. — Английское войско придет мстить за гибель своих, если мы убьем губернатора. Будем держать его заложником, это даст нам возможность вести переговоры и, может быть, без нового кровопролития он сохранит нашу независимость. Пошли ему гонца, князь, предложи мир и свободу, если он велит приближающемуся войску вернуться в Калькутту и торжественным договором освободит нас от дани, а тебя поставит наравне с набобом Аудэ и с низамом гайдерабадским, сделав верховным главой всех индусских князей.
Шейт-Синг согласился на все, послал гонца с предложением мира во дворец, а сам сел на слона и поехал по улицам города, окруженный телохранителями. Он обращался к народу, радостно приветствовавшему его, призывая не изменять верности богам и не слагать оружия, пока не будет свергнуто иноземное владычество. Посланный скоро вернулся, говоря, что ему не отворили дверей, из которых на него были направлены дула ружей. Шейт-Синг опять вознегодовал, опять требовал, чтобы дворец брали приступом и погребли Гастингса под его развалинами, но осторожный жрец снова предостерег его:
— Мертвый губернатор нам не нужен, — говорил он, — а живой, пока он у нас в руках, будет стоить дорого. Если же мы победим англичан, тогда мы можем принести его в жертву богам, святыню которых он осквернил.
Молва об истреблении англичан быстро разнеслась на всю округу, причем отряд уже обратился в целое войско. Все окрестное население деревень стекалось, вооруженное мечами, стрелами, копьями. Крестьяне бросали свои поля, чтобы принять участие в освободительной войне, которую возвестил князь Бенареса, защитник величайших святынь индусского народа. Всех пришедших разделили на отряды, предводимые частью телохранителями, частью факирами, и перед городом разбили большой лагерь для обучения их военным приемам.
Народ все стекался, деревни пустели, и все, кто мог владеть оружием, спешили защищать храмы и уничтожать англичан. Вдруг издали показался блеск оружия и по плотно движущейся массе все поняли, что приближаются английские войска. Шейт-Синг опять стал колебаться, в то время как английская армия внезапно остановилась, широко растянувшись, и расположилась лагерем. Майор Пофам, думавший, что он призван только для усмирения возмутившегося населения Бенареса, с изумлением натолкнулся на большой лагерь под городом. Он не рискнул атаковать позиции, не зная, в чем дело, и предпочел пока остановиться и исследовать положение.
В течение дня все увеличивалось как из земли выраставшее войско Шейт-Синга. Молва о событиях в Бенаресе проникла в Бахар, и там тоже поднялся народ. Многочисленные хорошо вооруженные толпы подходили и располагались под городом. Из Аудэ тоже пришли целые полчища, даже магометане присоединились, ожесточенные деспотическим правлением набобов и казалось, что пламя готово охватить всю страну.
Численность индусов намного превышала численность английских солдат. Шейт-Синг уже вообразил себя царем Индии и неустанно показывался в блестящем шествии собравшимся воинам, фанатическое возбуждение которых продолжали разжигать факиры. Он бросал им деньги и всюду возвещал через своих герольдов, что гибель белых варваров решена богами. Брамины же обещали каждому, кто погибнет в этой священной войне, высшее блаженство в раю Индры, даже если он совершил прежде самые тяжелые грехи.
С башни дворца Гастингс следил за развивающимися событиями как за интересным представлением, совсем не думая, что его жизнь зависит от боя, готовящегося там, внизу. Он заметил осторожную сдержанность английской армии и боялся, чтобы не подумали, что он сделался жертвой мятежа, как передовой отряд, от которого не осталось и следа. Поэтому он приказал слугам составить из разных тканей английский флаг и вывесить его на высоком шесте, обозначив таким образом его присутствие в городе. Он имел удовольствие видеть, что флаг заметили. Из далекого английского лагеря раздался салют, возвестивший о том, что английские войска будут защищать честь флага до последней капли крови и готовы положить все силы на освобождение тех, над головами которых он развевался.
V
Когда салюты доказали Гастингсу, что флаг на башне дворца замечен и понят, он сейчас же велел сделать из разноцветных тканей полный состав сигнальных флагов. Переговоры посредством флагов знали все английские офицеры в колониях, так как им часто приходилось посылать и принимать сообщения таким способом из фортов со стоящих в море судов. Скоро сигналы изготовили, большой флаг спустили, и начались переговоры, а Гастингс и офицеры напряженно смотрели на далекий лагерь. Они не обманулись. Вскоре на холме появился большой флаг, а потом сигналы.
Гастингс торжествовал. Он, пленный, окруженный почти миллионами врагов, с башни своего противника распоряжался наступлением для своего освобождения. Офицеры с изумлением смотрели на неиссякаемую изобретательность этого человека, хотя и высказывали еще опасение, что фанатичная толпа ворвется во дворец или подожжет его.
— Они не посмеют, — уверял всех Гастингс. — Если они после первой победы не продолжали нападение, так теперь тем более на него не решатся… Мы для них залог, которого они не уничтожат, индусы слишком хитры, я их знаю.
И он оказался прав, так как, хотя сигналы между дворцом и английским лагерем отлично видели и в городе, и во враждебном лагере, никакого нападения на дворец не последовало, а, наоборот, площади и улицы кругом совершенно опустели.
