Виктория Холт - Шестая жена
Он написал завещание, мудро рассудив, что совет министров, который будет править страной до совершеннолетия короля, должен включать в себя равное число представителей обеих партий. Генрих был уверен, что его воля будет исполнена, — он знал, что и после смерти никто не осмелится ослушаться его.
На его стороне был народ Англии — в нем он черпал свою силу. Народ всегда был с ним — с той самой поры, когда он розовощеким мальчиком ездил на коне по улицам Лондона и наслаждался восторгом толпы. Его целью было — ослабить могущество аристократии, которой он опасался, и угодить толпе. Люди верили, что он избавил их от тирании папы римского. Государство взяло верх над церковью, и не склонным к бурному проявлению эмоций англичанам это пришлось по душе, ибо было осуществлено под маской набожности. Города стали свидетеля- ми неимоверных страданий: людей сжигали заживо, вешали, обезглавливали, самая ужасная смерть ждала предателей, — словом, кровь лилась рекой. Но на континенте крови было гораздо больше, да и вообще многие были уверены, что рождение новой религии невозможно без кровопролития.
Король по-прежнему был королем; он знал, что останется повелителем своих подданных и после смерти. Его слово было законом, законом оно и будет.
Но амбициозные люди, толпившиеся у его трона, напряженно ждали. Напряжение возрастало, и срывы были неизбежны.
В один из ноябрьских дней протестант лорд Лайл дал на заседании Совета пощечину Гардинеру. Лайл был удалей из состава Совета.
Гардинер после неудачной попытки арестовать Катарину попал в немилость. Король, по своему обыкновению, винил во всем Гардинера, убедив себя, что совсем не собирался удалять Катарину, и что это была идея епископа.
Опала Гардинера и удаление Лайла помогли сохранить баланс в Совете, который, по словам Уолси, нельзя было нарушать. Самый крупный сторонник реформ и самый крупный католик — оба попали в немилость.
Гардинер попытался вернуть расположение короля, предложив обложить новым налогом духовенство. Король обрадовался случаю пополнить свою казну, но снять опалу с епископа не захотел — тот так и остался в немилости. «Ибо, — сказал себе король, — это был человек, который пытался отравить мою душу ядом недоверия к моей невинной королеве!» Гардинер слышал в свой адрес одни упреки и ругань. Ему не везло, но это так часто случается с теми, кто служит королю.
Это были тревожные дни для всех, но с начала ноября здоровье короля немного улучшилось. При дворе вновь стали устраивать праздники и шумные пиры, на одном из них взгляд Генриха остановился на красотке из числа придворных дам королевы, и глаза его разгорелись. Ему снова стало обидно, что у такого человека, как он, — могущественного короля и великого правителя — есть только один законный сын, который унаследует его корону.
Так что в обвинениях, которые выдвигали против королевы некоторые из его министров, есть доля правды. И разве не так уж не прав был Гардинер, задумавший ее арестовать? Может быть, бесплодная Катарина и вправду в душе еретичка?
* * *
За последние недели, когда все жили в страшном напряжении, поведение графа Сюррея стало совершенно невыносимым для тех, кого он считал своими врагами, — главным из них был Эдвард Сеймур, лорд Хертфорд.
Сюррей ни к кому не испытывал такой сильной ненависти, как к Сеймурам; в особенности он ненавидел старшего брата. Беспечный Сюррей, этот элегантный поэт, совсем не был умным политиком, каким зарекомендовал себя Хертфорд. Сюррей родился в семье герцогов, Эдвард Сеймур сам пробился к вершинам власти. Сюррей был горд и глуп, а Эдвард Сеймур был одним из самых умных людей в королевстве. Вот почему Генрих сместил графа Сюррея с поста командующего английскими гарнизонами во французских городах — его поведение никак не соответствовало этой должности — и заменил его умным Эдвардом Сеймуром. Сюррей воспринял это как оскорбление, нанесенное ему лично и всей его семье, которое он не мог снести. Расхаживая с важным видом по двору, он оскорблял тех, кто достиг высокого положения в государстве благодаря своим талантам. Отец предупредил его, что это добром не кончится, но Сюррей не захотел прислушаться к его словам.
— В этой стране, — заявлял он направо и налево, — не стало порядка с тех пор, как король допустил простолюдинов в правительство. Мне кажется, его величеству доставляет удовольствие удалять людей благородных кровей и окружать себя людьми низкого происхождения.
Это было прямое оскорбление для Сеймуров, которые внимательно наблюдали за Сюрреем и ждали своего часа.
— Король, — говорил Эдвард Сеймур своему младшему брату, гуляя с ним по Большому парку, — долго не протянет, поэтому не мешало бы поставить этих Ховардов на место именно сейчас, пока он еще жив.
Томас согласился, что неплохо бы:
— Но вспомни, что Норфолк однажды предложил женить Сюррея на принцессе Марии.
— Но король и слышать об этом не пожелал.
— Но если король умрет, а на его место сядет маленький мальчик, кто знает, не начнет ли Норфолк снова хлопотать об этом браке? Принцесса Мария — католичка, и Сюррей тоже. Католическая партия непременно поддержит этот брак.
Братья — два прожженных интригана — осторожно посмотрели друг на друга, им показалось, что на этот раз их устремления совпали. Но это было не так. Хертфорд видел себя протектором королевства, а маленького Эдуарда — марионеткой в своих руках. Томас представлял себя мужем принцессы Елизаветы, что должно было сделать его королем.
На какое-то время они объединились, чтобы бороться с Ховардами, но только на время.
И пока они разговаривали, Хертфорд думал о той огромной власти, которую он получит благодаря своему маленькому племяннику; мечты же Томаса о троне перемежались с эротическими мечтами.
Сюррей наблюдал за ними из окна своих покоев и громко смеялся вслух.
— Посмотри, — сказал он одному из своих слуг, — вон ходят эти безродные Сеймуры. Не сомневаюсь, что они плетут интригу против меня и моего отца. Они ненавидят нашу благородную кровь, точно так же как мы ненавидим их низость.
Он отправился к своей сестре. В то время она была весьма недовольна своей судьбой. Король время от времени поглядывал в ее сторону, и, хотя иногда он довольно сильно желал ее, его останавливало то, что она была его родственницей, а его желание было не настолько сильным, чтобы он мог забыть об этом недостатке.
— Посмотри! — вскричал Сюррей, входя в покои сестры и не заботясь о том, что у нее были слуги. — Видишь этих двух великих мужей, которые прогуливаются по саду?
