Дебора Джонс - Под небом Италии
– Откуда я знаю? – огрызнулся рыцарь. – Ничего я не видел: занимался спасением собственной шкуры. Было не до нее. Но вам не стоит беспокоиться – графиня не пропадет. Сами знаете, обжигались не раз. Вспомните хотя бы ту свою шишку.
– Хорошо, что с ней другие женщины. Белла, Грета, может, еще Луиза. Ушлая девица. Поможет Франческе бежать.
– Полагаете, гордая графиня примет помощь от проститутки? – проворчал Кристиано. – Да она скорее отправится на небо к мученицам.
Кристиано больше не стал распространяться о леди Франческе. Он понимал, что сейчас сиру лучше думать о ней, чем о том, что привело их к такому печальному концу. Бельдан д'Арнонкур поймет, что стал жертвой предательства, и отыщет предателя.
Рыцарь проследил за взглядом сира. Тот смотрел на небольшой костерок. Им вообще повезло, что они остались в живых. Кристиано понимал, что из всех битв, в которых он участвовал, эта запомнится больше всего. Сначала сир, в одиночку скачущий к Ареццо; потом бесчисленные волны устремившихся к городу солдат; они бежали по бурому тосканскому холму к мирно выглядевшему красивому городку. Но внезапно очарование этой картины обернулось кошмаром: посылаемым катапультами горящим маслом, дождем копий и криками французов в тылу.
Измена!
«Да, пусть уж лучше сир думает о леди Франческе. А горькую правду поймет потом».
– Надо еще раз подумать, что можно сделать для наших людей, – проговорил Бельдан. – Сир де Кюси с минуты на минуту призовет меня к себе.
Словно отвечая его мыслям, к ним направились два французских солдата и, перебросившись парой фраз с охранниками, показали на Бельдана.
– Лорд Бельдан д'Арнонкур, нам приказано отвести вас к сиру де Кюси.
В свете костра поблескивали их обнаженные мечи, но Кристиано заметил, что воины были молоды и говорили с почтением. Хороший знак. Первый за целый день. Рыцарь с надеждой вздохнул.
Разодетые копьеносцы ввели Бельдана в ярко освещенную комнату, и он на несколько секунд застыл на пороге, стараясь не пропустить ни одной детали. Французы заслуживали восхищения. Даже в таких нелегких условиях – ведь они оказались на войне – де Кюси и его подчиненные сумели устроить себе роскошную жизнь. Де Кюси занял лучший в городе дворец, но изящная резная мебель, ковры и сотни ароматизированных свечей были французскими: весь этот скарб явно перевалил через Альпы, когда де Кюси выступил из Парижа. «Галльский ум не представляет себе войны без роскоши, – подумал до мозга костей англичанин Бельдан. – Так что нечего удивляться».
Удивило его другое – теплый прием. Де Кюси поднялся из кресла и направился через всю комнату приветствовать врага.
Бельдан посмотрел на низенького, коренастого человечка. Де Кюси улыбнулся, но улыбка не растопила льда в его голубых глазах – хитрых и так не соответствовавших дружелюбным манерам. Позади него на стене висел украшенный белыми лилиями французский флаг.
«Ему от меня что-то нужно, – понял Бельдан. – Кажется, он готов пойти на компромисс с поверженным врагом». Арнонкур немного успокоился и только тогда почувствовал, насколько он был напряжен.
– Лорд Бельдан, – начал де Кюси и, дружески тронув англичанина за руку, увлек его к креслу. – Окажите любезность, садитесь. Что-нибудь съедите или выпьете? Ах, нет? Тогда не возражаете, если я задам вам первый вопрос? Вы, случайно, не знаете одного из моих воинов, некоего Симона Мальвиля?
– Потерпи, Белла. Еще немного. Занимается рассвет, и я уже вижу стены Ареццо. – Франческа старалась, чтобы ее голос не дрожал и звучал бодро, и очень обрадовалась, когда Белла улыбнулась в ответ, хотя так страдала, что едва могла открыть глаза.
После их стычки Мальвиль бросил женщин одних, предоставив им самим добираться до Ареццо, и Франческа где на себе, где волоком тащила за собой Беллу. Бедняжки выбрались на дорогу, но прошло еще несколько часов, прежде чем они встретили крестьянина, который согласился им помочь. Он вздыхал, сетовал на жизнь и заломил огромную цену, но все-таки смастерил из березовых веток носилки, водрузил на спину мула и насколько мог осторожно положил на них Беллу. Так они и тронулись в долгий путь в Ареццо.
Франческа то и дело тревожно поглядывала назад и замечала, как в дорожную пыль падали капли крови. Она предложила бы селянину в пятьдесят раз больше того, что он запросил, только бы добраться в город быстрее, но знала, что по дорогам войны скорее передвигаться невозможно.
Жизнь научила ее довольствоваться тем, что она имела. Франческа понимала, что встреча с Мальвилем могла закончиться и еще хуже. От него не приходилось ждать милосердия.
– Вам не надо меня бояться, графиня, – осклабился француз. – Я не дотронусь до вас, если вы об этом не попросите. И ваша подружка нам тоже не нужна. – Его глаза блеснули презрением. – Но свои проблемы решайте сами. Я со своими людьми спешу в Рим, и у меня нет времени проявлять галантность.
«Что ж, – подумала Франческа, – придется обойтись без Мальвиля». И взвалила на себя раненую Беллу.
– Впереди затор, – предупредил крестьянин. – Полно убитых. Такого сражения не видывал свет. Говорят, отсюда до самой Флоренции не осталось ни одной живой души.
Но Франческа вздохнула с облегчением, заметив, что чем ближе они продвигались к Ареццо, тем обыденнее становилась дорога: заспанные пастушки гнали недовольных гусей, шли на поля крестьяне, брели оставшиеся в живых солдаты. А трупов было меньше, чем она боялась увидеть после вчерашних жестоких событий. Привычные к работе могильщики пеленали в саваны убитых и укладывали бок о бок и французов, и солдат Золотого войска. У священника в белых одеяниях курилось в руке кадило, а рядом зевал служка с крестом и осенял то одну, то другую сторону дороги. Пастор после заупокойной мессы устало брел к городским воротам.
– Ловко, – проворчал крестьянин. – Успели переправить раненых в Ареццо. Вряд ли для вашей подружки найдется свободная койка. С такими рыжими волосами в приличное место не пустят.
– Твое дело доставить нас в город, – рассердилась Франческа. – А остальное касается только меня. Ну-ка остановись! Вот первый городской дом – с него и начнем.
Франческа собралась постучать в деревянную дверь, но та распахнулась прежде, чем она успела коснуться створки.
– Прочь! Убирайся вон! Что ты за тварь и кого приволокла в дом уважаемых христиан! – Всем своим солидным видом достойная матрона подкрепляла решительную речь. Вся в черном, она стояла на пороге, выставив перед огромным животом веник, словно это был меч.
– Какая же вы христианка, – возмутилась Франческа, – если с чистой совестью можете произносить такие слова.
