Констанс О'′Бэньон - Побег из гарема
Она почувствовала отвращение, когда ладони Джорджа пробежали по ее бедрам и он теснее прижал ее к себе. Ее передернуло от его прикосновения, но она будет его терпеть, потому что должна добиться чего хочет. Когда он обнял ее, она попыталась представить, что это губы Торна целуют ее, но не смогла себя обмануть.
Она оттолкнула Джорджа и отошла на несколько шагов от него.
— Ты рехнулся? Хочешь, чтобы кто-нибудь вошел и увидел нас?
Вильгельмина схватила его шляпу с высокой тульей и всучила ему.
— Будет лучше, если ты сейчас уйдешь.
Он взглянул на нее с сожалением.
— Это обязательно?
— Да. Мы же не хотим сделать что-то, что привлечет к нам внимание или бросит подозрение на наши действия. — Поколебавшись, она добавила: — Я решила, что сегодня ночью тебе не стоит приходить ко мне в спальню. С этих пор мы будем видеться друг с другом только в присутствии других, и ты должен стараться вести себя достойно.
Она увидела в его глазах разочарование.
— Как я буду жить, если не смогу держать тебя в своих объятиях?
Вильгельмина подавила отвращение. Она всегда презирала мужчин, которые ведут себя как подлизывающаяся собачонка.
— Нам будет трудно врозь, — легко солгала она, — но ведь всю оставшуюся жизнь мы проведем вместе. А теперь иди, пока кто-нибудь не начал задаваться вопросом, почему это ты остаешься здесь так долго.
Когда Джордж наконец ушел, ею овладели тягостные думы. Она не представляла, как сможет снова вынести его любовные домогательства. Спать с доктором Джорджем Кроссом — это слишком высокая цена, подумала Вильгельмина, но она принесет эту жертву, чтобы заполучить Стоддард-Хилл.
Бриттани обнаружила, что ей трудно оставаться в доме, когда вокруг столько интересного! Хотя сад страдал от запустения, он все равно был необыкновенный, и она легко обнаруживала следы его былой красоты.
Она не спеша шла по хорошо утоптанной дорожке к реке, когда услышала позади себя ускоряющиеся шаги. Когда из-за поворота показался Торн, она почувствовала, что сердце ее учащенно забилось. Он выглядел неотразимым в бриджах из оленьей кожи и светло-желтой рубашке. Волосы его были растрепаны ветром, а глаза стали мягкими, когда он взглянул на нее.
— Итак, я нашел тебя прогуливающейся среди цветов. — Он взглянул на заросшие сорняками цветочные клумбы. — Вижу, ты любишь тюльпаны.
Она протянула руку и дотронулась до малинового цветка, который легко покачивался от ветерка, дующего с реки. Он взял ее за руку и повел по широкой тропе, пока они не оказались у изгиба реки.
— У тебя есть новости об Ахмеде? — спросила она наконец, зная, что он не стал бы говорить с ней с ходу.
— Нет. Но я не теряю надежды. Он просто не мог исчезнуть бесследно, и мои люди ищут его.
— Я стараюсь не думать, что с ним могло что-то случиться.
— Не представляю, кто мог захотеть причинить вред Ахмеду, — развел руками Торн.
— Турецкий адмирал, наверное.
— Я и сам думал об этом, но, справившись у начальника порта, узнал, что никакие турецкие корабли не входили в доки Чарлстона.
Она постаралась приободриться перед ним.
— Как твой отец?
Его глаза опечалились.
— Плохо. Мне жаль, что он так болен… и я не могу познакомить тебя с ним. Думаю, он бы тебе понравился. А уж в том, что ты бы ему пришлась по душе, я не сомневаюсь.
— Давай верить в хорошее. Возможно, со временем он поправится.
Он посмотрел на нее с сомнением.
— Не думаю, Бриттани.
Она встретилась с ним взглядом.
— Я сегодня познакомилась с твоей мачехой.
Он, казалось, посуровел, и Бриттани гадала, о чем он думает.
— Вот как?
— Да. Когда я проснулась, она стояла надо мной. Полагаю, мое появление стало для нее потрясением.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся Торн. Рука, казалось, крепче сжала ее руку. Он поспешно сменил тему. — Не слишком-то это похоже на медовый месяц, да?
Она печально улыбнулась:
— Нет, конечно. Но тебе незачем меня развлекать, и не надо чувствовать себя виноватым за то, что остаешься у отцовской постели. Я прекрасно понимаю, какая огромная ответственность лежит на твоих плечах. Пожалуйста, не беспокойся обо мне, я могу сама о себе позаботиться.
Он заключил ее в объятия.
— Ну, уж нет! Боюсь, что не успею я отвернуться даже на секунду, как ты попадешь в какой-нибудь очередной переплет.
Хотя он не видел ее лица, но почувствовал, как она напряглась.
— Торн, я не ищу неприятностей. Просто я до сих пор нахожу мир за пределами дворца Симиджина слишком непонятным, да и никогда не задумывалась, какой защищенной я была. Я не всегда знаю, как правильно поступить.
Он приподнял ее лицо и отвел золотистую прядь со щеки.
— Я позабочусь, чтобы ты и дальше была защищена. И никогда не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— С тобой я чувствую себя в безопасности, Торн. — Она видела, что его что-то тревожит.
— С сожалением должен сообщить тебе, что мне придется уехать на несколько дней.
Она вздрогнула.
− Куда?
— Правительство Соединенных Штатов информировало меня, что я должен появиться перед сенатом с полным отчетом о столкновении между моим кораблем и турецкими судами. Похоже, поступила жалоба от самого султана Селима. Он утверждает, что я напал на его корабли и потопил их без каких бы то ни было оснований.
Глаза ее опечалились, поскольку она понимала, что это из-за нее он оказался втянутым в такую неприятность.
— Это грозит тебе чем-то серьезным?
— Ничего такого, с чем бы я не смог справиться, — заверил он ее.
— Ох, Торн, мне так жаль. Похоже, я не приношу тебе ничего, кроме проблем.
Он взял ее за руку и повел назад к дому.
— Зато я не знал ни минуты скуки с тех пор, как ты вошла в мою жизнь.
Она взглянула на свои ноги в атласных туфельках, стараясь не отставать от него.
— Может, я могла бы поехать с тобой в Вашингтон и объяснить, что произошло. Это ведь из-за меня на тебя напали, и ты вынужден был защищаться.
Он вскинул бровь.
— Нет. Ты останешься здесь до моего возвращения.
Она кивнула. Он лучше знает.
— Когда ты уезжаешь, Торн?
— Завтра. Мне просто ужасно не хочется оставлять отца в такое время. — Он пожал плечами. — Уверен, я все смогу прояснить.
Она заглянула ему в глаза.
— Ты говоришь это только для того, чтобы меня успокоить. Я знаю, обвинения против тебя серьезные. Если б только Симиджин был здесь, он смог бы тебе помочь.
Как же она беспокоится о нем, об Ахмеде, тревожится из-за отца Торна и боится, что турецкий корабль может рано или поздно последовать за ней в Чарлстон. Черт побери, сколько головной боли!
