Маргарет Мэллори - Рыцарь желания
Она задремала в его руках, счастливая, с ощущением мира и покоя. Он хотел ее возвращения. Он любил ее.
Проснувшись, она повернулась в его объятиях, чтобы смотреть на него. Пламя камина подчеркивало мужественный силуэт, золотистую кожу и тугие мышцы. Ей давно хотелось вот так любоваться им. Он был так прекрасен, что у нее перехватило дыхание.
Он приложил ладонь к ее щеке. Его глаза цвета темного меда были серьезны, они смотрели в глубину ее глаз.
— Твое исчезновение чуть не убило меня, — шептал он. — Я не перенесу этого снова.
Утешая, она обхватила его руками и спрятала голову у него на груди.
Скоро они снова целовались. Это были теплые, длинные, влажные поцелуи. Расслабляющие, всепоглощающие, крепкие поцелуи. А потом он снова оказался внутри ее, и они задвигались вместе. На этот раз они двигались в бешеном темпе. Кэтрин перешла все границы. Она отдавалась полностью, ничего не оставляя себе. Она позволила его страсти и любви затопить ее и заполнить до отказа.
Через несколько часов она проснулась от порыва холодного воздуха. Она потянулась и села. В дверях стоял Уильям с подносом, полным еды, и с тяжелым кувшином.
Она улыбнулась ему, укутывая плечи одеялом.
— Погода испортилась, — сказал он, расправляя ее плащ на кресле перед огнем. — Мне сказали, что Роберт уехал вчера в самую бурю.
От запаха теплого хлеба и жареного мяса в животе у нее забурчало. Она подсела к маленькому столику. Судя по тому, как Уильям набросился на завтрак, он так же проголодался, как и она. Несколько минут они ели молча.
— Я знаю, как ты хочешь скорее попасть домой и увидеть Джейми, — сказал он, — но нам надо подождать, пока не утихнет буря. — Она сжала губы и кивнула. — Ты не рассердишься, если я признаюсь — я рад, что моя жена еще какое-то время будет целиком принадлежать мне? — Он перегнулся через стол, чтобы поцеловать ее долгим поцелуем. — Завтра наступит уже скоро, тогда мы и отправимся в путь.
Когда они затворились в спальне в Бомарисе, Уильям ни о чем не хотел спрашивать, чтобы ничто не помешало их полному счастью. Отдавшись страсти, они почти не разговаривали, если не считать слов любви.
Только пустившись в долгий путь домой, они начали делиться тем, что происходило с ними, пока они были в разлуке. Сначала Уильям рассказал о новостях повседневной жизни в замке Росс. Потом он захотел узнать о ее жизни в плену.
Прежде всего он спросил ее о времени, проведенном у Тюдоров, поскольку знал, что у них с ней не обращались сурово. Она развлекла его рассказом о проделках маленького Оуэна. И тут же лицо ее стало серьезным.
— Если бы ты появился днем позже, я оказалась бы в Харлехе. — Она плотнее завернулась в свой плащ и смотрела куда-то за горизонт. — Это чуть было не случилось.
Он спросил о Глендовере. Судя по тому, как она о нем говорила, было ясно, что предводитель мятежников ее восхищает.
— Маредадд сказал мне, что Глендовер всегда знает, правду ли ему говорят, но я сумела его переиграть. — Она коротко рассмеялась, и в ее голосе прозвучали нотки гордости. — С каждым разом мне удавалось это все лучше. Когда я сказала ему, что не беременна, я смотрела ему прямо в глаза — а у него такие глаза, которые читают в душе. Конечно, если бы меня вернули в Харлех, он увидел бы, что я ношу дитя, и никогда больше не поверил мне.
Близился полдень, так что Уильям приказал своим людям остановиться, чтобы поесть и напоить лошадей в ближайшем ручье. Он взял Кэтрин за руку и отвел в сторону. Они уселись перекусить у ручья на плоский камень. Светило солнце, но было еще холодно. Придвинувшись к нему, она взяла кружку с медовым напитком, которую он наполнил — одну на двоих.
— Глендовер мог подумать, что вы носите ребенка принца? — спросил он, раскладывая на тряпице вяленое мясо, хлеб и сыр.
Вопрос прозвучал неловко, может быть, ему не следовало задавать его.
— Глендовер начал сомневаться в том, что ему наговорили обо мне и принце, — задумчиво сказала она. — Однако он не хотел терять шанс получить в заложники единственного ребенка наследника английского трона, он бы держал меня и ребенка под замком.
Если бы это случилось, Уильям мог бы не дождаться ее возвращения, пока не был бы подавлен мятеж.
— Уильям, мне больно.
Опомнившись, он ослабил пожатие. Он поцеловал ее пальцы, сказав: «Прости, любовь моя».
— Эдмунд был весь изранен, когда вас схватили, — сказал он.
Ее глаза широко открылись.
— Вот как?
— Он долго не мог поправиться, — сказал Уильям. — Но сейчас он так же силен, как прежде, только хромает на одну ногу.
Они посидели молча, а потом Уильям набрался храбрости и задал вопрос, который мучил его месяцами. Его люди уже собирали вещи, готовясь продолжить путь, но он не спешил. Этот вопрос можно было задать только с глазу на глаз, и он не мог больше ждать.
— И Эдмунд, и Стивен говорили, что валлийцы, которые схватили тебя в то утро…
Он сделал паузу, размышляя, как спросить у нее о том, что было очень важным для него, чтобы его слова не прозвучали как обвинение или оскорбление.
— Ну, они подумали — те люди знали, где тебя найти, знали, что ты поехала тогда в аббатство.
— Так и есть! Я много думала над этим, — сказала она, наклоняясь к нему и дотрагиваясь до его руки. — Должно быть, в замке или в деревне есть предатель.
В его воображении появилась непрошеная картина — его жена смеется, рассказывая, как ловко она обманула Глендовера.
— Я спросила Маредадда, как они узнали, — сказала она. — Он ответил, что сам не встречался с предателем, это сделал Рис Гетин.
Уильям терялся в догадках, не участвовала ли в этом она сама. Но он хотел, чтобы она знала — ей не нужно его обманывать. Ни в чем, никогда.
— Я хочу, чтобы отныне мы были честны друг с другом, — сказал он, кладя руку на ее колено. — Ты сказала, что я заставил тебя страдать еще больше, чем Рейберн. Может быть, ты хотела скрыться, убежать от меня, а потом переменила свое решение. Если и так, я пойму. Нет, я буду испытывать благодарность за то, что ты переменилась.
Он взглянул на нее и был поражен, каким гневным сделалось ее лицо. Он заторопился исправить ошибку.
— Я не говорю, что так и было, — заговорил он, удерживая ее руки. — Я только хочу сказать — мне все равно, как это произошло и что ты делала, важно только, что теперь ты со мной. Ничто другое не имеет значения.
Кэтрин плеснула полную кружку медовухи ему в лицо и вскочила на ноги.
— Очень многое имеет значение!
Глаза ее сделались как щелочки, она говорила тихо и угрожающе.
Ему приходилось видеть ее в гневе и прежде, но не в таком. Мелькнула мысль о кинжале, который она обычно держала при себе, и он понадеялся, что похитители разоружили ее.
