Элоиза Джеймс - Роман на Рождество
– О, я нашел великолепную заколку, – сообщил Флетч. – С бриллиантом!
– Люси ее только вчера заколола. – обиженно ответила Поппи. – Ты так говоришь, что я начала себя чувствовать страшной грязнулей.
– Ты сама произнесла это слово, – сурово возразил он. Но жена выглядела такой подавленной и несчастной, что Флетч смягчился: – По крайней мере ты никогда не благоухала свиным жиром, как многие другие дамы. Ненавижу этот запах.
– Понимаешь, пудра пристает к свиному жиру слишком прочно, и под ней начинается ужасный зуд. Поэтому я использую свечное сало.
– Свечное сало?! – изумился Флетч. Это обстоятельство объясняло обилие колтунов. Он безжалостно состриг еще несколько штук – действительно, в них было свечное сало.
– Я найму другую горничную, – решила Поппи. – Честно говоря, Люси мне никогда не нравилась.
– Тогда зачем, скажи на милость, ты держала ее столько времени?
– Ее порекомендовала мне мама. Люси – француженка. И она делает мне чудесную завивку. Помнишь бал у леди Сэлсбери?
– Да, у тебя еще была прическа размером с Вавилонскую башню.
– Очень красивая!
Несколько состриженных Флетчем комков упали Поппи на грудь. Она собрала их и, содрогнувшись от отвращения, бросила на пол.
– Не понимаю, почему ты не замечала, что делает, а вернее, чего не делает твоя горничная? – спросил он.
– А как бы я узнала? – рассердилась Поппи. – Леди никогда не расчесывают себе волосы сами!
– Леди не делают того, не делают этого… – проворчал герцог. – Я рад, что родился мужчиной.
– Если бы я была мужчиной, то пошла бы учиться в Кембриджский университет и стала бы знаменитым натуралистом!
– Могу себе представить: доктор Поппи, самый знаменитый в мире специалист по опоссумам из семейства собачьих, – ухмыльнулся Флетч. – Все, кажется, я закончил.
С этими словами он провел гребнем по оставшимся локонам.
– А я не закончила, – возразила герцогиня. – Надо сменить воду, в этой мыться невозможно.
Флетч подобрал с пола ее платье и благоразумно набросил его на висевшее в углу зеркало, потом подал жене купальную простыню.
Поппи с сомнением посмотрела на простыню – она была совсем небольшая – и перевела взгляд на мужа.
– Ты помнишь, что интимные отношения меня больше не интересуют? – сказал он. – Все в прошлом.
Но она не отводила от него требовательного взгляда. Флетч заставил себя улыбнуться.
– Хорошо, я пойду вниз, попрошу хозяина сменить воду в ванной, – сдался он.
Из-за безумного возбуждения спуск по лестнице прошел довольно болезненно, но в душе Флетч ликовал: начало было положено.
Глава 38
Герцог оставался внизу все время, пока его жена второй раз принимала ванну. Воспользовавшись предоставленной ей свободой, Поппи первым делом открыла зеркало. Вид неровно выстриженных прядей заставил ее разрыдаться. Однако она быстро взяла себя в руки, забралась в наполненную чистой водой ванну, от которой шло приятное тепло, и тщательно вымылась. На сей раз она могла быть уверена, что действительно освободилась от пудры, перьев и прочего, потому что не сидела сложа руки, предоставив все служанке, а сама промыла голову, пройдясь по каждой из оставшихся прядей.
«Никогда больше не доверюсь ни одной горничной!» – поклялась себе Поппи.
Она уже вытиралась у огня, когда ей в голову пришла мысль, что слово «никогда» должно относиться и к лавандовой пудре. Какой смысл каждый день пудрить волосы, чтобы привлекательно выглядеть, если ее муж больше не желает ее как женщину?
Очень странно, но эта мысль задела Поппи.
– Собака на сене, – обругала она себя, стряхивая с волос воду и откидывая их за спину. Казалось, теперь они почти ничего не весили, но ощущение легкости пришлось Поппи по душе. Увы, ей очень хотелось, чтобы Флетч ее желал, пусть даже она не собиралась заниматься с ним любовью.
«Переживать из-за того, что он больше меня не хочет, очень глупо», – убеждала себя Поппи. Она целых четыре года умирала от смущения и, конечно, от ужасного зуда, терпя домогательства мужа, молясь про себя, чтобы он скорее закончил и ушел. С какой стати теперь тосковать по его ласкам?
Разумеется, она совсем не тосковала.
Только почему-то эта просторная комната в присутствии Флетча казалась тесноватой – такой он был рослый, и Поппи то и дело ловила себя на том, что любуется его широкой грудью с буграми мышц, особенно заметными под мокрой рубашкой. Он был теплый, твердый, мускулистый, тогда как ее тело было мягким и, конечно, не имело такой мускулатуры, как у Флетча.
«Так вот оно что! Наверное, он интересует меня именно с научной точки зрения, – решила Поппи, – ведь я, в конце концов, изучаю природу». Тело Флетча отличалось от ее тела так сильно, как если бы он был белкой-летягой. Какие у него прекрасные шелковистые волосы! А вот у нее… Она поежилась от отвращения. Как можно было столько времени не замечать, что творилось с ее шевелюрой? Неудивительно, что муж ее больше не хочет.
Она бы и сама ни за что не захотела иметь дело с мужчиной, у которого омерзительные колтуны в волосах. А вот у Флетча волосы на ощупь нежнее атласа…
Поппи облегченно вздохнула: теперь она чувствовала себя абсолютно чистой – кожа, которую она нещадно терла мочалкой, покраснела, голове было легко. Отныне никакой пудры, никакого свечного сала, перьев, завивки. И никаких французских горничных.
Из-за двери послышался шум, и Поппи нырнула в кровать, прикрывшись одеялом. В комнату заглянул Флетч, осмотрелся, удивленно поднял брови и вошел внутрь, сопровождаемый лакеем с оловянной ванной в руках. Лакей, имевший довольно усталый вид, поставил новую ванну на пол, а старую вынес из комнаты.
– Там внизу все просто сбились с ног, – сообщил герцог жене. – На здешней кухне вряд ли когда-нибудь греют так много воды, как сегодня, разве что в приходской банный день. Я распорядился прислать нам на ужин несколько блюд в закрытых судках, поскольку мы не можем переодеться и спуститься в общую залу. Чемоданы-то вернулись в «Лисицу и колибри».
– А я тут отлично вымылась, – сказала Поппи. К собственному удивлению, она совсем не чувствовала себя униженной.
– Я не очень побеспокою тебя, если приму ванну? – спросил Флетч, вытащив рубашку из брюк и принимаясь расстегивать пряжки на коленях. – Ты достаточно часто видела меня голым и ни разу даже глазом не моргнула, – продолжал герцог, снимая рубашку.
– Это не так, – усмехнулась Поппи, отводя взгляд от мужа. – После свадьбы я очень нервничала и даже боялась, что меня стошнит, когда ты придешь ко мне в спальню.
Флетч пристально посмотрел на нее и взялся за пояс, чтобы снять брюки. Поппи почувствовала, что краснеет. У нее было ощущение, что между ними происходит что-то очень интимное, ведь она никогда раньше не видела, как Флетч раздевался. Он приходил к ней в спальню в халате, сопровождаемый горничной, как и подобает джентльмену в подобных случаях. Сейчас же все было совершенно иначе – Поппи окинула взглядом обтянутые брюками узкие бедра Флетча, широкий разворот его груди с темной порослью посредине, не скрывавшей, однако, могучие мышцы, бугрившиеся под кожей…
