Жюльетта Бенцони - Голубая звезда
– То была воля Божья – я ведь возвращалась с вечерни, – отозвалась Мари-Анжелина. Я закричала, и эти негодяи убежали...
– Я недалек от мысли, что он обязан вам жизнью. Похоже, его хотели забить до смерти. О!.. Смотрите, он, кажется, приходит в себя!
Действительно, Альдо делал попытки приподнять веки, весившие не меньше тонны каждая. Первое, что он увидел, было обрамленное бородой лицо в ореоле света зажженных люстр; два внимательных глаза всматривались в него сквозь стекла пенсне, а две руки, по-видимому, принадлежавшие тому же человеку, продолжали его ощупывать.
– Больно! – застонал он.
– Да он у вас неженка!
– Может быть, ему и правда больно? – Это уже было контральто г-жи де Соммьер. – Вы бы лучше помогли ему, чем его терзать!
– Чуточку терпения, моя дорогая. С ребрами мы ничего сделать не можем, только наложить повязку, а вот от ушибов я приготовлю для него чудодейственный бальзам. Недолго он останется таким синим.
Альдо удалось наконец поднять голову – она гудела, как соборный колокол. Он узнал свою комнату, свою кровать, вокруг которой собралось весьма представительное и благородное общество: маркиза сидела в кресле, Мари-Анжелина на стуле, доктор порхал вокруг, гудя, как шмель, а Сиприен стоял в дверях, отдавая приказ лакею принести бинты Вельпо – да пошире! – из аптечного шкафчика.
В голове у Альдо окончательно прояснилось, и он вспомнил, что произошло и куда он направлялся, когда на него напали.
– Тетя Амелия, – выдохнул он, – мне надо позвонить.
– Ну-ну, мой мальчик, не говори глупостей! Не успел в себя прийти, и в первую очередь думаешь о телефоне. Подумал бы лучше, кто мог такое с тобой сделать. Может быть, ты знаешь...
– Понятия не имею, – солгал Альдо – на самом деле у него была на этот счет мысль, и даже не одна. – Я хочу позвонить, потому что друг ждал меня к обеду, он, наверное, беспокоится. Который час?
– Половина одиннадцатого. О том, чтобы ты спустился в привратницкую, не может быть и речи. Сиприен все передаст твоему другу, назови только номер.
– Пусть поищет в моем пиджаке записную книжку в черном сафьяновом переплете и найдет там номер господина Адальбера Видаль-Пеликорна. Пусть расскажет, что со мной случилось, и ничего больше.
– Что, по-твоему, он может еще сказать? Мы ведь ничего не знаем. Ты слышал, Сиприен?
Просьба была выполнена быстро и в точности. Вернувшись, старик-дворецкий сообщил, что «друг господина князя» передает свое сочувствие, желает скорейшего выздоровления и просит сообщить, когда можно будет зайти справиться о его здоровье...
– Завтра! – отрезал Альдо, невзирая на протесты обеих дам. – Я должен повидаться с ним как можно скорее...
Через четверть часа, как следует смазанный арникой – чудодейственный бальзам еще не прибыл – и перевязанный, как египетская мумия, Альдо благодарил доктора за заботу, а мадемуазель дю План-Крепен – за ее своевременное вмешательство. Ему хотелось спать, но г-жа де Соммьер, выставив всех за дверь, определенно не собиралась покидать свое кресло.
– А вы разве не идете спать, тетя Амелия? – намекнул ей внучатый племянник. – По-моему, я доставил вам сегодня немало беспокойства, вы, должно быть, устали...
– Та-та-та-та! Я прекрасно себя чувствую. Что до тебя, если у тебя было достаточно сил, чтобы бежать к телефону, так хватит на то, чтобы поговорить со старухой-теткой! Не будем кружить вокруг да около: это ведь дело рук моего соседа, этого дьявола Фэррэлса?
– Откуда же мне знать? Я никого и ничего не видел. Меня оглушили сзади, и я потерял сознание. Но скажите лучше, что делала ваша компаньонка в парке в девять часов вечера? Я слышал, она сказала, что возвращалась с вечерни, но это, кажется, не самая короткая дорога от церкви Святого Августина?
– Да и вечерня окончилась много раньше! План-Крепен, мой мальчик, шла за тобой... по моему приказу!
– Вы послали ее следить за мной? Девицу, в парк, затемно? Почему же не Сиприена?
– Он слишком стар! К тому же привык выступать величественно, будто сопровождает августейшую особу. План-Крепен – другое дело: она, как все святоши, умеет быть незаметной, ходить на цыпочках, к тому же проворна и ловка, как кошка, хотя по виду не скажешь. И наконец, ее любопытство никогда не дремлет. С тех пор, как ты побывал у Фэррэлса, она просто места себе не находит. Признаюсь, я имела дерзость отправить ее по твоему следу, но так или иначе, она бы сама побежала за тобой!
– Господи! – простонал Альдо. – Никогда бы не подумал, что я попал в филиал Секретной службы. Надеюсь, вы хоть не сообщили в полицию?
– Нет. Но у меня есть один старый друг, который в свое время был знаменитостью на набережной Орфевр, и он мог бы...
– Ради всего святого, тетя Амелия, не надо! Такие дела я привык улаживать сам!
– Тогда расскажи мне, что у тебя произошло с этим торговцем пушками. Человек, истребляющий людей сотнями, не задумываясь прикажет убить под покровом темноты того, кто ему мешает.
– Все может быть, но я так не думаю, – покачал головой Альдо – ему вспомнился злобный скрипучий смех, который он услышал, перед тем как потерял сознание. У сэра Эрика голос был теплый и мелодичный, он не мог бы издать такой звук. Какой-нибудь головорез на жалованье? Но в том смехе слышалась ненависть, а у наемного убийцы не было бы причин затаить на Альдо зла.
Решив подумать над этим вопросом позже, когда не будет так болеть голова, князь рассказал о своем разговоре с Фэррэлсом. Наибольшее впечатление на маркизу произвела трагическая история «Голубой звезды»; старая дама этого и не скрывала.
– Я всегда была уверена, – пробормотала она, – что счастья этот камень не приносит. С семнадцатого века в роду Монлоров разыгрывалась одна драма за другой, до тех пор пока имя не угасло. Наследников-мужчин не осталось, поэтому твоя мать и стала владелицей сапфира. Я бы предпочла, чтобы Изабелла с ним рассталась, но она любила этот камень, хотя, можно сказать, совсем его не носила. Она не верила в тяготеющее над ним проклятие, потому что, как и все мы, не знала того, что ты сейчас мне рассказал.
– Так вы думаете, что это правда? Фэррэлс рассказывал свою историю пылко и искренне, и все же мне трудно поверить, что мои предки могли...
Маркиза вдруг рассмеялась:
– И не стыдно тебе быть таким наивным, в твои-то годы? Твои предки, мои, да предки любого, кого ни назови, были всего лишь людьми, не чуждыми зависти, жадности и прочих пороков, свойственных человеческой натуре. И не говори мне, что в Венеции, где испокон веков вершилась самая страшная месть, где аква-тофана лилась рекой, как молодое вино во время сбора винограда, дела обстояли лучше! Когда приходишь в этот мир, надо принимать то, что найдешь в своей колыбели, и предков в том числе! Но теперь я сомневаюсь, чтобы наш сосед вздумал подсылать к тебе убийц – с какой стати, если он в выигрыше по всем статьям?..
