Жюльетта Бенцони - Любовь и замки
Ожидая, когда, вследствие некоторых политических предприятий, ему достанется должность министра морского флота при Людовике XVIII, потом министра иностранных дел… и даже премьер-министра при Луи-Филиппе, Матье Моле частенько обманывал жену, которая находила утешение в увлечении театром и постоянно посещала его в обществе матери или же занималась постановкой небольших пьес на сцене Марэ. В салоне мадам де Бриш, как в Париже, так и в Марэ, никогда не поселялась скука. Хозяйка стремилась к тому, чтобы все чувствовали себя хорошо в ее доме, и, несколькими годами позже одна из лучших подруг, герцогиня Майе, отдала должное ее гостеприимству, написав в мае 1824 года: «Вчера я вернулась из Марэ, где провела восемь дней в гостях у мадам де Бриш, замечательной женщины, умеющей жить легко более, чем кто-либо из всех, кого я знаю; всегда занятая другими и не требующая ничего для себя, в гостях у нее просто чудесно». Несколькими годами раньше, в 1820 году, мадам де Бриш удалось немного войти в Историю. В этот вечер у нее был бал. Для разнообразия крестьянский бал: «Там имелись волынки, колпаки для мужчин и крестьянские чепчики для женщин». «Я вспоминаю большого месье Оденарда, переодетого мальчишкой со шнурком на голове, месье де Мюна в костюме кормилицы. Я была в черном домино и очень увлеклась, интригуя мадам де Кастеллан, когда у дверей послышался шум. Мадам Эжен д'Астрог упала в обморок. Приехали за принцем Фердинандом Леонским, первым оруженосцем герцога Беррийского. По залу пробежал шум: герцог Беррийский только что убит на выходе из Оперы…»В тот вечер бал закончился внезапно.
После смерти мадам де Бриш вереница женщин-владелиц продолжалась. Марэ перешел к графине Моле, потом к ее дочери, мадам де ла Ферте-Меун, наконец к ее племяннице, герцогине де Ноай. Так XIX век прошел над крышами Марэ.
В 1899 году здесь появилась необычная пара, привезенная элегантнейшей каретой: маленький господин, светловолосый, розовый, улыбчивый, очень элегантный, дерзкий как паж, смелый как странствующий рыцарь, и маленькая брюнетка, немного полноватая, но восхитительно одетая: граф Бонифаций Кастелланский и его юная супруга Анна Гулд.
Он — «Бонн», король Парижа, который вряд ли мог стать выше, ибо, нося одно из лучших имен Франции, он был на высоте, если Версаль оставался Версалем. Именно в Версале он был на своем месте, ибо Бонн на самом деле ошибся веком. Еще большую ошибку он совершил, женившись на Анне Гулд, встретив ее в Париже в 1894 году, в семействе Фанни Ред, очень видных американцев. Анна, дочь американского магната, владельца железных дорог Жея Гулда, обладала огромным состоянием и тяжелым характером. К тому же она не была красавицей, хотя могла ею стать, в умелых руках. И Бонн почувствовал себя искушенным тенью Пигмалиона… к тому же американское золото должно было поддержать его собственное состояние, к тому времени почти иссякшее.
Во время путешествия в Соединенные Штаты он добивается согласия Анны, просит ее руки и женится на ней 4 апреля 1895 года, поселив разочарование в сердцах молодых девушек Сен — Жермена, равно как и американских претенденток на место Анны. Он был одним из первых европейских аристократов, женившихся на американке… о чем ему довелось здорово пожалеть.
Все было сказано на роскошных приемах, во дворце розового мрамора, построенном им на углу авеню Фош — теперь его называют также авеню Дюбуа — и авеню Ма-лакофф, и который теперь заменен зданием без сомнения шикарным, но безликим и бездушным. Бонн должен был устроить там незабываемый праздник в честь португальского короля.
Но в тот момент, когда их экипаж остановился у крыльца Марэ, супруги Кастеллан еще не собирались в Розовый дворец Они жили в красивом отеле на авеню Боскет, где Бонн собрал воистину сокровища искусства, ибо он обладал хорошим вкусом, а в древностях был настоящим экспертом: Рембрандт, Рейнолдс, Гейнсборо, ковры по рисункам Буше, часы, подаренные Людовиком XIV папе, и так далее. Анна, которая не любила Париж, однажды пожелала иметь сельский дом и, по совету супруга, купила Марэ.
Вновь празднества и охоты, но более уже не сельские праздники: многолюдные и блестящие приемы, как, например, прием, устроенный в честь великого князя Владимира и великой княгини, приехавших из России, прием, на который собрался весь великосветский Париж. Но… «Там была, — пишет Андре де Фукьер, — одна молодая американка, подруга детства мадам Кастеллан, о которой Бонн потом более чем сурово отозвался в своих мемуарах. По его мнению, будучи доверенным лицом юной графини, она своими» сплетнями» заставила подругу требовать развода, что произошло немного позже. Ее звали мисс Блэк, и Бонн говорил, что «душа ее была так же черна, как имя».
Может быть, «сплетни» имели бы меньший успех, если бы Бонн был более верен жене. Разочаровавшись в мысли найти в Анне идеальную подругу, о какой мечтал, он бросился в скромные, но многочисленные авантюры и однажды вечером, возвращаясь из Розового дворца, он нашел двери закрытыми, а на пороге — вызов в суд по поводу развода.
Скрывшись у матери, лишенный всего, кроме разве одежды, которую ему выбросили на тротуар на улице Гренель, под ноги портье, Бонн смело взялся за работу и стал антикваром.
Около Анны осталась не только миссис Блэк, но еще, тоже оказавшийся к тому времени без денег, кузен Бонн, Эли де Талейран Периго. В 1908 году, через восемнадцать месяцев после развода, Анна Гулд вышла за него замуж в Лондоне. От первого брака у нее осталось два сына. От второго — еще двое детей: сын Ховард, умерший в двадцать лет, и дочь Виолетта… которая стала третьей хозяйкой Марэ.
Вначале графиня де Пуртале, она второй раз вышла замуж за Гастона Палевского, который был президентом конституционного совета, министром при генерале де Голле, послом Франции в Риме и членом Института, — одного из самых блистательных и видных людей V Республики. Виолетта де Талейран-Периго взялась за переустройство Марэ, ставшего благодаря ей великолепным жилищем, теперь посвященным памяти великого Талейрана. Множество вещей, хранящих воспоминание о величайшем дипломате всех времен собраны в залах Марэ с удивительным почитанием и уважением. Но тень «Хромого дьявола», какой бы сильной она ни была, не способна затмить воспоминания о хозяйках, благодаря которым и для которых существует замок…
МЕНГ-НА-ЛУАРЕ. Улыбка Бертрады, слезы Вийона
Но былого не вернешь…
Франсуа ВийонВеликому Александру Дюма потребовалось всего несколько страниц, чтобы навсегда запечатлеть небольшой городок Менг-на-Луаре и прославить его во всех сторонах света. Кто не знает эту историю? Во время правления короля Людовика XIII один молодой гасконец, приехавший из французской глубинки, въезжает в Менг в любопытном экипаже: у нашего молодого человека имелась такая замечательная лошадь, что все жители сразу обратили на нее внимание; это была настоящая кляча двенадцати или четырнадцати лет от роду, желтая, с лысым хвостом. Появление такой несуразной клячи у входа в Менг произвело настоящую сенсацию, из-за чего в опале оказалась не только лошадь, но и наездник…
Этого молодого человека зовут д'Артаньян, с которым мы знакомимся уже на первых страницах «Трех мушкетеров». И таким образом Менг оказывается городом, через который д'Артаньян вошел в историю и остался в памяти читателей всего мира. Ему останется лишь присоединиться к Атосу, Портосу и Арамису. Но, к счастью, этому приветливому городу на берегу Луары не пришлось дожидаться Александра Дюма, чтобы войти в историю Франции.
Своими корнями город восходит к галло-романским временам, когда он носил имя Магдунума, буквально обозначавшего «город на высоком месте». И, как и все возвышенности, его венчала смотровая башня, которую можно было назвать замком. К сожалению варвары не сохранили первый замок. В дальнейшем руины привлекут к себе внимание святого человека Лифара, и вскоре он устроит здесь нечто вроде монастыря. Здесь же благородный верующий умрет, здесь же находится его могила, а вокруг его могилы выстроится город, защищенный монастырской крепостью, но опять придет несчастье, на этот раз со стороны Нормандии. После страшного штурма придется ее восстанавливать. А в 1050 году скромный замок Менг становится местом, где разыгрывается великое любовное действо, своеобразный пролог к новой троянской войне.
К этому времени на политической сцене появляется очень необычный король Филипп I. Будучи сыном Генриха I и киевской княжны Анны3 (единственной русской, которая когда бы то ни было правила Францией), чудесной белокурой сирены, приехавшей из степи в повозках, как будто вышедших из «Тысячи и одной ночи», он унаследовал незаурядную красоту, горячий темперамент и свое имя Филипп. Нельзя забывать также и об особом славянском очаровании, повергавшем в меланхолию множество женщин королевства, среди которых была очень красивая графиня д'Анжу, Бертрада де Монфор.
