Мэйдлин Брент - Зловещий брак
«Кейси» была выгравирована на лицевой стороне того, что когда-то было золотой монетой, а теперь Чед пристально рассматривал оборотную сторону, на которой были герб и дата. Монете было более ста лет, ценность ее составляла когда-то восемь эскудо. Дэниел сказал, что дублон ходил в обращении во время правления короля Испании Карлоса IV.
Я затаила дыхание, неожиданно вспомнив об этом.
— О, забыла сказать: когда-то амулет был монетой, и у Дэниела было их четыре. Две пошли на изготовление цепочки, четвертую он дал тебе, Чед, вместе со свитком.
Чед кивнул и положил мою руку.
— Думаю, да, — пробормотал он, не меняя выражения лица. — Он рассказал вам, Кейси, о происхождении этих четырех монет?
— Нет. Думаю, что нет.
Его полузакрытый глаз, казалось, сверлил меня.
— Но вы же должны знать, сказал он об этом или нет?
Лайза стукнула фишкой о стол и в негодовании уставилась на Чеда.
— Нельзя быть таким бесцеремонным, Чед! Что такое на тебя нашло?
— Я не бесцеремонен, Лайза. — Голос его был спокоен, и он не сводил с меня взгляда. — Это вполне уместный вопрос.
— Мне не нравится, как ты задал его. И потом, какое тебе до этого дело?
— Пожалуйста, Лайза, — попросила я. — Если Дэниел дал Чеду монету, то ему есть до нее дело. И Чед заметил верно: это звучит глупо «думаю, что нет». Не понимаю, почему я так ответила, кроме того, что кажется… да, кажется, в некотором роде именно так я могу ответить. Однако все равно это глупо. — Я встретила взгляд Чеда. — Правда состоит в том, что Дэниел так и не сказал мне, откуда у него эти монеты. Полагаю, он хотел сказать. Он гадал, сказать или нет. Но в тот день, день моего рождения, он решил, что мне лучше не знать об этом, потому что знание этой тайны может оказаться опасным.
Наступило молчание. Наконец, Лайза спросила:
— Ты догадываешься, почему, Кейси?
Я покачала головой, не отводя взгляда от Чеда; я желала, чтобы он убедился: я говорю правду.
— Нет, Лайза. Никакого. — Лед в глазах Чеда растаял, он вздохнул, хитро усмехнулся — и стал совершенно другим человеком: любезным и добродушным, таким, каким я его узнала за прошедшие три недели. — Простите, если я был бесцеремонен, — сказал он, тронув мою руку.
— У тебя еще сохранилась монета, которую дал тебе Дэниел? Ты сам знаешь, откуда она? — спросила брата Лайза.
— Да, да. И — нет. — Он начал перебирать свои фишки.
— Что значит твой ответ?
— Он значит, что монета, которую мне дал Дэниел, у меня. И да — я знаю, откуда она пришла. Но нет — означает, что я не знаю, где это место.
— Не говори чепухи!
Он улыбнулся.
— Но это — правда, дорогая.
— В таком случае не говори загадками. Назови нам то место, откуда произошли монеты.
Минуту-две он размышлял, а потом покачал головой:
— Я предпочитаю последовать примеру Дэниела.
Лайза сморщила носик.
— Терпеть не могу мужчин, вечно у них какие-то секреты. Все они одинаковы. Так что — мы играем или нет?
Чед усмехнулся.
— Так ведь твоя очередь, Лайза. Мы ждем тебя. Ходи.
Она вспыхнула от негодования и ткнула в него пальчиком.
— Прекрасно. Но я знаю одно: твоя усмешка означает, что тебя постигло жестокое разочарование, маленький мой братец. Я могу читать в тебе, как в книге.
— Вот отчего я так осторожен с тобой и никогда не играю на деньги, сестренка.
На следующее утро Лайза удивила нас обоих. Это был холодный, но солнечный ноябрьский день. За завтраком она заявила, что после него мы с Чедом отправимся верхом на пустошь.
— Я уже договорилась: мальчик приведет из конюшни на пару часов двух прекрасных лошадей, а у меня для тебя есть бриджи для верховой езды, Кейси. Их сшила миссис Говард, у нее есть все твои мерки.
Мы с Чедом переглянулись в изумлении, а затем посмотрели на Лайзу.
— Уверен, что мы найдем в этом большое удовольствие, — кивнул Чед, — но отчего вдруг такой энтузиазм по поводу верховой езды и отчего ты не едешь с нами?
— Я боюсь лошадей, — сказала Лайза. — Я ничего не имею против того, чтобы ехать на лошади сзади нее, но мысль о том, что я буду сидеть у нее на спине, пугает меня до обморока. Думаю, моя комплекция не подходит для верховой езды. Но ты же любишь верховую езду, Чед, а Кейси, я слышала, ездила верхом на Ямайке; так что я решила, что это пойдет на пользу вам обоим.
— Обычно я каждое утро гуляю около часа по берегу реки, прежде чем утренним поездом вернуться домой, — сказал Чед. — Скорее, это тебе нужны физические упражнения. Ты полнеешь, дорогая.
— Тот факт, что ты прав, не дает тебе права говорить гадости, — вздохнула Лайза. — Почему бы тебе не принять как должное, что я такова, какой Бог создал меня, дорогой братец? Я не стану ни толще, ни худее, если даже стану есть мало, как птичка, и целый день крутить велосипед или, наоборот, есть что душа пожелает и просиживать все дни в кресле-качалке.
— Ты прекрасна, Лайза, — сказала я. — Думаю, твоя комплекция вполне тебе подходит.
— Ты мне льстишь.
— Нет, в самом деле. В любом случае, спасибо за твое предложение. Но что ты сама будешь делать этим утром?
— О, я последую за вами в коляске и понаблюдаю, если только на улице не слишком холодно. А затем вернусь домой и буду шить или читать. — Как и я, Лайза была страстной читательницей и в настоящее время была поглощена новой странной фантазией мистера Г. Уэллса «Человек-невидимка».
Я наслаждалась верховой ездой. Из того, что мне было известно о Чеде, я думала, что он не слишком опытный наездник, но оказалось, что он хорошо держится в седле. Выяснилось, что, когда они втроем переехали в Англию, Сэм Редвинг купил конюшни в Уолвиче и нанял Чеда для покупки, доставки, выучки лошадей. Это предприятие было малодоходное, от которого Сэм через полгода устал; но в течение этого времени Чед только и занимался, что выездкой.
Пустошь Блэкхит была хорошим местом для скачки галопом. Ветер обжигал мне щеки. Чед был приятным компаньоном по верховой езде, к тому же наша жизнь под одной крышей так сблизила нас, что теперь не было необходимости поддерживать вежливый разговор, если не было настроения.
Мы свернули в парк и проехали мимо Королевской обсерватории. Там я попросила остановиться, чтобы взглянуть на длинную медную нить, закрепленную в булыжнике. Она отмечала Нулевой меридиан: воображаемая линия, точка отсчета в навигации для каждого корабля, который бороздит моря и океаны.
Мы двинулись дальше — и вдруг одновременно произнесли:
— Ты помнишь? — Оба замолкли, а потом рассмеялись.
— Ты первый, — сказала я.
— Я собирался спросить, помнишь ли ты, как сердита была на меня, когда в тот день в Ферн Галли, когда я наблюдал за тобой вместо того, чтобы помочь.
