Сара Игл - Леди Возмездие
Поняв, что она по-настоящему любит Маркуса, Селия совершенно не удивилась. В глубине души, она, наверное, знала это с той самой минуты, когда он в первый раз посмотрел ей прямо в глаза в ту ночь, у него в спальне. Разве посмела бы она быть такой дерзкой, стремясь привлечь к себе его внимание, не будь ее чувство столь глубоким? Ничто и никогда не сможет теперь пересилить этого чувства.
Впервые в жизни Селия была влюблена без памяти, влюблена в одного из упрямейших мужчин на свете. Дрожь пробежала у нее по телу, когда она вспомнила, как Маркус заговорил о чести перёд тем, как они вошли друг в друга. Что значила для него честь? Она опять поклялась, как когда-то, много-много лет тому назад, что ни за что не выйдет замуж без любви. Разумеется, требовалось нечто совсем другое, нежели просто увлечение, чтобы заставить ее забыть о том, что было у них с Дэниелом. Гордость поможет ей не ошибиться вновь. А если бы ей можно было выбирать, смогла бы она отвергнуть этого человека? Тут Маркус обернулся и посмотрел ей прямо в глаза, словно почувствовав, что ее что-то мучило.
Она улыбнулась и протянула к нему руки. Пусть завтра вернется реальная жизнь со всеми своими невзгодами и со всем тем, что может снова возникнуть между ними. А сегодня пусть каждый миг принадлежит только им двоим. О том, что будет потом, можно подумать и завтра.
Глава 15
Одиночная птичья трель окончательно разбудила Маркуса. Он лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь последними мгновениями, когда еще можно не признаваться, что наступило утро. Летаргия сна покидала его, и он сосредоточился на том, что стал перебирать свои радостные ощущения. Он вдыхал тонкий аромат роз и прекрасно знал, откуда этот аромат исходит. Возле его плеча свили гнездышко спутанные, кудряшки цвета воронова крыла – это была женщина, которая полночи не давала ему уснуть.
Даже в самых своих немыслимых фантазиях он не мог представить себе того полета чувств, в который они отправились во мраке этой ночи. Самым ошеломляющим открытием было то, что все эти чувства и ощущения пробуждались в нем, стоило ей коснуться его правой руки. Сейчас она прижимала ее ладошками к своему подбородку. То, как она это делала, выглядело так невинно! Но действовало это на него сильнее, чем что бы то ни было. Но, наверное, не стоило удивляться такому необычному обстоятельству. Во всем, что делала эта девушка, она была совершенно не похожа на других женщин. Другой такой на свете нет!
Он не мог больше сопротивляться искушению и открыл глаза, чтобы устроить им праздник. Он смотрел на эту сирену, изломавшую всю его жизнь с той самой минуты, когда навела на него свой пистолет. Спящая, она выглядела такой бесхитростной, что любой, кто не знал ее, мог бы подумать, что это просто тихая, серьезная женщина. «Никто еще на свете не знал ее неистовой, всепоглощающей страсти»,– решил Маркус с улыбкой, вспоминая как она попросила его хоть раз обнять ее без стесняющих одежд.
В ней он познал изумительное отсутствие покорности условностям. Это привело его в восторг. «Ни одна женщина в моей жизни не действовала на меня так»,– подумал он, потом бросил сравнивать, потому что этим самым он принижал то, что произошло у него с Селией. Мысли его снова вернулись к долгой, жаркой, как в тропиках, ночи. Она с таким знанием дела стаскивала с него сапоги и потом опять вызвала его изумление, устроив ему пытку, когда стала с мучительной неторопливостью снимать с себя платье. Он думал, что сойдет с ума. Только усилием воли он сдержался, чтобы не наброситься на нее, словно голодный юнец.
Мысль о том, что они отдали друг другу самое дорогое, свою любовь, придала ему новые силы. Он наклонился и начал будить свою любимую поцелуями в густые, длинные ресницы. Потом он легкими как пух поцелуями прошелся по ее вздернутому носику. Он чувствовал, как она пошевелилась в его объятиях, слегка наморщив нос от щекотавших ее поцелуев. Наконец увидев изумрудно-зеленый блеск в ее глазах, все еще туманных от сна, он стал требовать внимания ее полураскрытых губ, утоляя жажду и вкушая их аромат.
Она оттолкнулась от его груди и, просунув под его руки свои, обняла его за шею. Словно две змейки обвили Маркуса. Помогая ей, он слегка ослабил свои объятия. Неторопливо, словно торопиться в этой жизни ему было некуда, он прильнул к ее сочным губам, лениво сражаясь с ее языком, который вызывал его на поединок. Он чувствовал на своих губах ее улыбку, ее пальцы пробегали по его волосам, пробуждая в нем целый вихрь томления. Маркус начал поднимать голову, но старался как можно дольше не отрывать своих губ от ее рта. Но вот он оторвался от нее, и Селия томно вздохнула. Она положила ладошку на его лицо, засмеявшись тому, что кожа его была так груба.
– С добрым утром, милорд!
Он застонал: к чему вспоминать о, надоевшем ему самому, титуле? Правда, она как-то сказала ему, что это просто был ее способ обращаться к нему ласково.
– Выходи за меня замуж, Селия, моя хорошая. Оба вдруг оцепенели от этих слов, словно перед ними разверзлась пропасть. Он и сам не предполагал, что у него вырвется этот, полный страсти, призыв. Грозный взгляд Селии сказал ему, что она рассердилась, а вовсе не была изумлена. Хотя Маркус и сказал это не подумав, он понимал, что это было не просто импульсивное действие. После ночи, проведенной вдвоем с ней, он как человек чести был обязан жениться на ней, даже если бы и не соблазнил ее. Заблудись они на болотах и проведи они эту ночь совершенно невинно, ему все равно бы пришлось так поступить. Их страстное соединение стало как бы печатью в брачном договоре.
– Нет.
Все чувства, пылавшие в нем, вдруг куда-то исчезли; вместо них в его душе вспыхнул гнев оскорбленного самолюбия. Ее неожиданный отказ был подобен удару клинка, пронзившего его своей холодной сталью. Она не дала ему возможности подумать, что с ним происходит, и начала отодвигаться в сторону, чтобы подняться на ноги. Прямо перед глазами у него оказалась ее обнаженная спина. Только теперь, заметив, что она мелко дрожит, натягивая через голову платье, Маркус почувствовал утреннюю прохладу. Или это ему вдруг стало холодно потому, что тепло этой женщины ушло от него?
– Это все, что ты можешь мне сказать? – наконец спросил он, вставая и надевая брюки. Натянув сапоги и, без сомнения, порвав их тонкую кожу, он заметил, что она украдкой поглядывает на него. Потом она обернулась к нему. «К чему изображать сейчас эту девичью скромность?»– подумал он, просовывая руки в рукава рубашки.
– А что тут еще скажешь, Маркус?– То, как она выговорила его имя, сильней, чем ее осуждающий взгляд, заставило его снова поморщиться. Услышит ли он еще когда-нибудь это ее нежное «милорд»? – Вы предлагаете мне выйти за вас замуж, а я отказываюсь. Вот и все. Что вы сделали со второй моей туфлей?
