Кэтрин Сатклифф - Игра теней
Барабаны, молчавшие во время бури, вновь возобновили дробь, наполняя ночь зловещим ритмом, от которого стыла кровь в жилах. Покинув насиженное место, он почувствовал озноб.
Он пытался разглядеть постовых в темноте, но это было невозможно. Ночь была хоть глаз выколи – и никакой надежды разжечь огонь. Чувствуя себя беспомощным, он пнул ногой кучу хвороста, которую они приготовили для костра.
В этот момент он услышал, как Сара плачет у себя в палатке. Он подошел к укрытию и откинул полог. Он мог только разглядеть ее фигуру, скорчившуюся в спальном мешке и волосы, подобные лунному свету, лежащие на плечах и спине.
– Сара? – прошептал он.
Она повернулась к нему. Привстав, она схватила его за руку, втащила вовнутрь и прижалась к нему, сбив с него шляпу. 3атем она обняла его и задрожала.
– Барабаны, Морган, что это значит?
– Не знаю.
– Индейцы убьют нас на восходе? Это так…
Он покачал головой, не способный воспринимать ничего, кроме радости ощущать ее тело, прижавшееся к нему. Он опустил ружье на землю, чтобы обнять ее. В прошлом он отталкивал ее столько раз, что у него теперь не осталось ни сил, ни охоты делать это.
– Я боюсь, – призналась она. – Я хотела быть смелой, но я так устала, измучилась. Пожалуйста, не сердись на меня за то, что я боюсь. Я знаю, что вела себя глупо – но я сама себя плохо знала. Думала, что преодолею страх, но я не могу не бояться. Мне хочется жить, – ее плечи задрожали. – Я не хочу умирать, – сказала она срывающимся голосом.
Он гладил ее распущенные волосы и водил пальцем по изгибам ее маленького уха.
– Я не отдам тебя им, любимая. Я обещаю. Она заплакала сильнее.
– О Морган, у меня были такие мечты! Это несправедливо. Мне необходимо еще столько узнать, увидеть, сделать… Ты не понимаешь. Неужели? Ты ведь так много видел и совершал. Так много испытал. Ты такой… опытный, – она потерлась носом о воротник его рубашки и подняла глаза. – Ты не знаешь, что значит никогда не иметь возможности выйти замуж, никогда не держать на руках своего ребенка.
– Разве мужчины об этом не мечтают?
– Неужели? – она казалась удивленной.
– Конечно.
Опустив голову ему на плечо, она вздохнула:
– Как жаль. Я думаю, мы смогли бы стать хорошими родителями. Во мне столько любви, но я, кажется, не могу найти, кому бы она понадобилась.
Он закрыл глаза и крепче обнял ее.
Снова пошел дождь; они легли на полу палатки, и он покачивал ее в объятиях. От нее веяло теплом, которое в миг растопило лед, сковывавший его на протяжении долгих дней.
– Норман меня не любит, – раздался в темноте ее мягкий печальный голос. – Аристократы обычно не женятся по любви. Они женятся по расчету. А женщины выходят замуж за деньги и положение. Теперь все это мне кажется далеким и смешным. Почему я не понимала этого раньше? Впрочем, это не имеет значения. Вряд ли я выберусь отсюда живой. Просто меня злит, что так много осталось незаконченным. Мне не удалось завершить то, что я должна была сделать. Я не спасла репутацию своего отца. А он был таким благородным человеком.
Они замолчали и Морган посадил Сару к себе на колени как ребенка. Она прижалась ухом к его сердцу, но оба чутко прислушивались к звукам снаружи. Барабаны, кажется, стихли. Сара сказала:
– Так хорошо, Морган.
– Да.
– Я… Я надеюсь, что умру раньше тебя. Он улыбнулся.
– Ты не хочешь спросить почему?
– Почему?
– Однажды я решила, что ты умер, и пережила такую боль, что мне не хотелось бы испытать ее снова. – Она села. Ее лицо было юным: портрет наивной девушки – Солнышка, запечатлевший его юношеские грезы. Благородство. Доброту. Наивность. Верность.
– Морган, – шепнули ее губы. – Люби меня.
Слова прозвучали так тихо, что ему показалось, будто это ветер прошелестел в деревьях или усилился шорох дождя. Потом ее теплые губы, полуоткрытые, приникли к его шее в поцелуе.
– Пожалуйста!
Он застонал, тело его пылало огнем. Ее руки нежно двигались по нему, пальцы исследовали его плечи, вьющиеся волосы на затылке, влажную кожу за ухом, пробивающуюся щетину на лице.
– Люби меня, – повторила она. – Я должна испытать это, Морган. Я хочу узнать величайшую из загадок жизни. Несправедливо, что я умру, так и не узнав твоей любви.
Она, не отрываясь, смотрела на него, да так выжидающе, что он не знал, как поступить. Он был полон сомнений и даже трусил. О хотел обладать ею – но как бы в снах и мечтах. А наяву – это казалось невозможным, невероятным, ошеломительным.
Когда ее пальцы принялись расстегивать пуговицы на рубашке, он остановил ее.
– Не надо. Пожалуйста, не надо. Я не могу.
– Значит, ты не хочешь меня, – произнесла она с болью.
– Боже, Сара…
– Чего ты боишься?
Он поймал ее руки, коснувшиеся его лица, и отвел их в сторону. Она откинулась на одеяло и затихла. Потом отвернулась и уставилась в темноту.
Теперь он мог уйти без объяснений. Каждый в одиночестве дожидался бы конца безграничной ночи, а на рассвете так же в одиночестве встретил бы свою судьбу – и все из-за его безумной любви, из-за нежелания воспользоваться ее возбуждением и страхом. Но разве так важно, что она не любит его? Он был уверен в своих чувствах. Любовь заключалась в том, чтобы щедро давать, не раздумывая, что можешь получить в ответ – по крайней мере, так он всегда считал.
Он опустился на одеяло рядом с ней, осторожно убрал волосы с ее лица и плеча, и только тогда она повернулась на спину.
– Обними меня. Я так боюсь, Морган.
Он прижал ее к себе. Ее тело казалось хрупким, словно перышко птички. Он боялся причинить ей боль, боялся потерять ее, но больше всего боялся навсегда упустить возможность – любить ее.
Ее руки скользнули ему на шею, а он обнял ее за талию, приподнял подол рубашки и коснулся ее теплой кожи. Пальцы его сомкнулись на ее ребрышках, которые, казалось, вот-вот хрустнут в его объятиях. Грудь ее вздымалась.
Он стал целовать ее щеки, подбородок, шею и уткнулся носом в нежную кожу ее ключиц. Ее пальцы перебирали ему волосы, теребили ворот рубашки. Она застонала, когда он коснулся ее груди.
– О, Морган…
Она подалась к нему, и он, приподняв ей подбородок, ласкал пальцами нежные скулы, губы, а затем прижался к ее рту и вкусил его сладость. Ее трепет обжег, потряс его, но она едва ли догадывалась, какую страсть разбудила в нем. Он прижался к ней всем телом, показывая, как он желает ее, и она застонала.
Он расстегнул ей рубашку, и когда его пальцы справились с последней пуговицей, обнажив ее грудь, Сара порывисто прижала его ладони к соскам, которые под ними набухли и затвердели. В своей наивности она принялась извиваться под ним, желая его возбудить еще больше. Но больше было некуда – его губы жадно целовали ее, он не мог вспомнить, когда в последний раз так отчаянно стремился к обладанию и в то лее время так осторожно и нежно приближался к нему.
