Кэтрин Сатклифф - Игра теней
– Мне не следовало просить вас об этом.
Он бросил взгляд на лес через ее плечо, пытаясь сосредоточиться на какой-то важной мысли и не в состоянии сделать это. Он так устал. Усталость так и не прошла с тех пор, как они с Сарой преодолели завалы. Его чувства были притуплены, а мышцы болели. Даже если бы все индейцы ксаванте, населяющие Жапуру, ринулись на них, ему было бы наплевать, – лишь бы полежать и отдохнуть.
Прохладная рука Сары коснулась его лица.
– Вы в самом деле здоровы?
– Предельно. Я просто думал о вас с Норманом и о доме, полном детей.
– Только не в доме Нормана. Он не любит детей.
– А вы? – спросил он.
– Очень. Я всегда мечтала иметь их целую дюжину.
– Они – божий дар этому миру. Так говорила моя мать, пока…
– Пока?
Он пожал плечами.
– Ничего. – Он перекатил ружье в руках и устроился по удобнее под деревом. – Сара?
Она наклонилась над ним так близко, что он с легкостью мог бы поцеловать ее.
– Да?
Над их головами заливисто запела птица.
Атака началась, как только песенка маленькой птички оборвалась. В воздухе просвистел дротик и угодил в висок одного из индейцев. Второй вонзился в дерево рядом с головой Моргана. Он навалился на Сару, придавив ее к земле, потом откатился в сторону и привстал на одно колено, нацелил ружье в чащу леса и нажал курок.
Генри и Кан скрылись за деревьями, остальные кричали от ужаса, так как джунгли вокруг них зашевелились. То, что сначала казалось кустами, приняло очертания людей, чьи торсы были разрисованы зеленой и коричневой краской, а на лицах были надеты маски-черепа с разинутыми ртами.
Все это было похоже на кошмарную галлюцинацию.
Морган бросил взгляд на свое ружье, на запас патронов и начал стрелять, щурясь от всполоха огня и дыма. Он видел перед собой поверженные тела тех, кто не понимал всю мощь плюющегося огнем зверя, способного разорвать их сердца в один миг.
…А потом стена джунглей почернела. Он снова был ребенком, стоял на пороге материнского дома и видел пьяного человека, который кинулся к нему и заткнул кричащий рот пропахшим потом, соленым на вкус кулаком.
Он не мог дышать! Он не мог дышать!
И этот человек стискивает его, несмотря на то, что он лягается и дерется. Человек обрушивает кулак на его лицо, руки и спину, заставляя встать на четвереньки, тащит за волосы и – о, Дева Мария, Матерь Божья, боль…
Он просто не годился больше ни в чьи сыновья. Обрати свою душу к Господу и очисти душу. Он хотел выздороветь.
Только не оставляйте меня здесь навсегда. Ради любви к Господу, мама, я не виноват. Почему ты бросаешь меня?
И потом чьи-то нежные руки убрали ему волосы со лба и назвали его удивительным, прекрасным другом. Над ним склонилось лицо, почти ангельское, с тем выражением любви, которую Морган ждал всю свою жизнь. Обещающие глаза, полная любви улыбка… если бы он только…
– Морган!
Он заморгал и, опустив ружье, увидел рядом Генри.
– Кажется, они отступают. Вы целы?
Он кивнул и посмотрел на Сару. Она поднималась с земли и отряхивала одежду. Ее лицо было измученным и бледным. Руки дрожали.
– Вы испугали нас до смерти, – продолжал Генри. – Почему вы так палили? О чем думали? Было похоже, словно вы сами нарываетесь на смерть.
Генри спустился к прогалине, где индейцы отделяли раненых от убитых; он отдавал приказы индейцам и оборвал их спор относительно того, стоит ли им возвращаться назад, пока еще есть время.
– Время для чего? – закричал Генри. – Чтобы успеть быть убитым? Они уничтожат всех до одного.
Кан подбежал с Сарой к дереву и заставил ее спрятаться за него. Перезаряжая ружья, он спросил:
– Морган, как вы думаете, далеко ли до плантации Кинга?
– Я не знаю.
– Но у вас же должны быть какие-то предположения, – присоединилась к разговору Сара, ее голос дрожал от волнения.
– Ксаванте не посмеют пересечь границы Кинга, – сказал Генри.
– Какая нам разница? – Морган попытался встать, пошатнулся и ухватился за дерево. – Мы убежим от дьявола, чтобы встретиться с ним.
– Но с Кингом у нас есть хоть какой-то шанс, – запротестовал Генри.
– Да? Почему вы так думаете?
– Да потому что так просто мы ему не дадимся. Мы должны прорваться. И я это вам обещаю. Я не позволю им больше причинить нам вред. Я убью его прежде, чем он успеет это сделать. Но у вас должно быть желание сражаться.
Тень улыбки пробежала по губам Моргана.
– Хорошо бы выкурить сигару.
– Хотя я не курю, но с удовольствием закурил бы.
– Слава богу, что не курите. Представляю, каким бы вы стали курякой, если бы начали.
Генри засмеялся и, когда он отвернулся, Морган спросил:
– Знаете, Генри, почему каннибалы не едят миссионеров?
– Нет, Морган, но у меня есть ощущение, что вы мне расскажете.
– Если только вы этого захотите.
– Возможно.
– Ладно, рассказывайте.
– О чем вы? – спросила Сара.
– Знаете, почему каннибалы не едят миссионеров? – повторил Морган с улыбкой. – Потому что хороший человек плохо усваивается организмом.
– Какая гадость, – простонал Генри. – Морган, вы отвратительны.
Саре никогда не хотелось так отчаянно жить, как в те часы, когда она, скорчившись, сидела в своем укрытии, – ожидая очередной атаки дикарей. Как же раньше она не понимала, что счастье не в богатстве, а в простой возможности дышать?! Какое чудо – видеть трепет птиц в листве, собирающих нектар с орхидей, слышать шум дождя над головой! Капли собирались в листьях, стекали с ветки на ветку и падали на землю, грохоча, словно там-тамы. Высунув лицо из укрытия, она позволила струям стекать по волосам и щекам и удивлялась, почему она прежде не любила дождя. Ведь это было как священное омовение.
С сумерками дождь усилился. Генри приказал Кану поставить для Сары палатку, хотя она не собиралась в ней спать. Палатка была слишком тесной. Кроме того, вместе с остальными она чувствовала себя безопаснее. Ей хотелось быть готовой к атаке, когда та начнется.
– Они не станут нападать во время дождя, – пояснил Генри. – Вы же должны понимать язычников. Они верят, что солнце и дождь – боги, такие же, как и земля. Они будут обсуждать, что значит этот дождь, и, если нам повезет, они возможно, примут его за знак, разрешающий нам пройти. А не то – перережут всех нас на рассвете. Кто может их понять? Только не я. – Он засмеялся так заразительно, что Сара улыбнулась, несмотря на страх.
Дождь утих, но отдаленный гром и всполохи над деревьями говорили Моргану, что скоро здесь разразится очередная гроза с потопом. Он сидел на корзине с ружьями, надвинув шляпу на глаза, вобрав голову в плечи из-за стекающих с листьев капель. Кроме него и нескольких индейцев, боязливо стоящих на своих постах вокруг лагеря, все спали.
