Кэтрин Сатклифф - Симфония любви
Отчаянно вскрикнув, Мария кинулась к нему, они замерли. Затем он покачнулся, повернулся и привалился к стене, увлекая ее за собой. От удара подпрыгнула мебель, и зазвенели стекла. Но он удержался на ногах, хотя его нижнюю половину тела сводило судорогой от боли, он наклонился к Марии и с силой сжал ее руки.
– Тебе не следует напоминать мне о моих обязанностях! Их с детства гвоздями вбивали мне в голову. Плевать мне на обязанности. Единственное, что сводит меня с ума – это твои чертовы голубые глаза и страстные губы. Я лежу ночью без сна и пытаюсь представить себе, как соблазняю тебя. Как краду твою невинность, лишаю девственности. Когда-то я был хорош в таких делах – знал, как сделать так, чтобы женщина сходила с ума от страсти. Я знал, что делать с телом, чтобы они умоляли меня взять их. Теперь…
Он впился ей в губы страстным поцелуем. Она сопротивлялась, но очень недолго, пока ему не удалось проникнуть языком ей в рот. Она ухватилась за отвороты куртки, чтобы оттолкнуть его, но вместо этого прильнул к нему, еще крепче сжала пальцы и застонала, чувствуя что растворяется под его губами.
Вот до чего она дошла: рабыня, воспылавшая страстью к хозяину, распутница, абсолютно равнодушная к чувствам женщины, которая терпеливо ждала, чтобы стать его женой.
Внезапно он оттолкнул ее. Дыхание его сделалось бурным, лицо исказилось.
Он отшвырнул ее, неловко повернулся и оперся стол. Смахнув на пол бумагу, перо и чернила, Салтердон закричал:
– Убирайся! Убирайся к черту!
* * *Постукивая тростью с украшенным бриллиантами набалдашником, герцогиня в сопровождении Эдкама шла по коридору. Голова ее была высоко поднята, а глаза прикованы к Марии, которая вместе с Гертрудой и другими слугами стояла у двери в комнату Салтердона.
– Что все это значит? – спросила вдовствующая герцогиня. – Отвечайте же, ради Бога. Что это за вздор? Трей заперся в комнате и отказывается отвечать?
Вперед, заметно дрожа, выступила Гертруда. Она протянула герцогине связку ключей.
– Ключ от комнаты его светлости пропал, ваша светлость. Я послала Лили поискать запасной.
Герцогиня повернулась к двери и некоторое время молча смотрела на нее.
– Трей, ты сию же минуту откроешь дверь!
– Идите к черту, – последовал ответ.
– Ты ведешь себя как избалованный и испорченный ребенок.
Он засмеялся безумным смехом.
– Если ты немедленно не откроешь дверь, я прикажу, чтобы ее сломали.
– Я застрелю первого, кто попытается это сделать.
– Это уж точно, – пробормотала она и посмотрела на глуповатого вида служанку, которая только что вынесла поднос с остатками ужина из комнаты Марии.
– Ты, – рявкнула герцогиня. – Иди сюда. Девушка подошла, растолкав оторопевших слуг. Герцогиня взяла с подноса нож и протянула его Эдкаму.
– Делайте свое дело, мой друг.
Гертруда наклонилась к Марии и прошептала:
– Кажется, он размышляет, кому лучше перерезать горло – себе… или ей. Думаю, этот маленький скандал не пойдет на пользу Эдкаму и его науке.
Побледнев, Эдкам переводил взгляд с двери на зажатый в руке нож. Дрожащими пальцами он вставил лезвие в щель между дверью и рамой прямо напротив замочной скважины, просунул его глубже и покачал из стороны в сторону. Затем он повторил свои действия, на этот раз более сильно, так что ручка двери поднялась и снова опустилась.
Раздался выстрел.
Слуги бросились врассыпную.
Чашка на подносе у служанки разлетелась вдребезги. Все ошеломленно уставились на зияющее в двери отверстие, диаметром с большой палец руки.
– Господи, – взвизгнула служанка. – Это дырка от пули. Этот сумасшедший дьявол стреляет в нас.
С этими словами она бросилась прочь от двери. Эдкам рассмотрел отверстие в монокль и медленно повернулся к герцогине.
– Думаю, она права.
Герцогиня без чувств медленно осела на пол.
Гертруда взвизгнула. Вздохнув, Эдкам опустился на колени, просунул руку под голову герцогини и принялся обмахивать ее посеревшее лицо носовым платком.
– Ну, ну, Изабелла. Дышите глубже, моя дорогая. Все пройдет. Мы немедленно пошлем в «Роял Оукс» за доктором Сивенрайтом.
– «Роял Оукс»? – испуганно вскрикнула Мария. – Больница?
– У нас нет выбора, дорогая. Мы уже не в силах помочь этому человеку. Он покушался на убийство.
– Он же никого не убил!
– Пистолет, – вскрикнула герцогиня, приходя в себя. – У него пистолет. Боже милосердный. Он может причинить вред самому себе.
Эта мысль пронзила Марию, как прошедшая сквозь дверь пуля. Она встала, подошла к двери, приложила к ней ухо и прислушалась.
– Ваша светлость, – тихо позвала она. – Умоляю вас открыть дверь. Я не позволю им забрать вас в «Роял Оукс».
– Что значит «не позволю»?! – взорвался Эдкам.
– Тихо! – шикнула на него Гертруда.
Брови доктора поползли вверх, а лицо побагровело.
– Ваша светлость, – Мария заставила себя дышать ровно, – подумайте о том, что вы делаете. В жизни каждого наступает момент, когда он должен примириться со своей судьбой. Я тоже хочу, чтобы моя жизнь была волшебной сказкой, но прекрасно понимаю, что родилась дочерью простого викария и должна принять неизбежное. Вы родились для величия, власти и богатства. Это ваш удел.
С бьющимся сердцем она напряженно прислушивалась к тишине за дверью. Закрыв глаза, она представила себе, как он сидит в инвалидном кресле, окруженный обрывками нот… Смуглое точеное лицо обрамлено гривой спутанных волос. Длинные пальцы поглаживают лежащий на коленях пистолет.
– Подумайте о ваших будущих детях, ваша светлость, о том, сколько вы им сможете дать. Подумайте об их мечтах, надеждах и стремлениях и о том, как ваше богатство и власть помогут осуществить эти мечты. Вы можете избежать тех ошибок, которые совершили ваши родители. Вы будете уважать своих детей за их личность, а не за титул.
Размахивая ключом, подбежала служанка.
– Я нашла запасной, – прошептала она, передавая его Марии.
Мария крепко сжала его в руке, вставила в замочную скважину и медленно повернула.
– Будь осторожна, милая, – прошептала Гертруда. – Он может выстрелить в тебя, как только ты войдешь.
– Он не причинит мне вреда, – ответила Мария и распахнула дверь.
Как она и представляла себе, он сидел в кресле, слегка расставив ноги. Пистолет лежал у него на коленях.
– Я никого не убил? – спросил он, и его красивые губы искривились в самодовольной ухмылке.
– Нет, ваша светлость, хотя чашке с блюдцем не поздоровилось… как, впрочем, и бедной горничной, которая держала их.
– Жаль, – ответил он.
– А ваша бабушка приходит в себя после обморока.
